Носатый Михаил повел себя не в пример разумнее. Брюса Ли изображать не стал, за оружие не схватился. Да и не было при нем ничего — и сейчас, и раньше. Не та, видать, специализация. Поэтому отделался сравнительно легко: словил не сильную, по виду, плюху от китайца и отключился.
— Что теперь? — деловито поинтересовался Гуйлинь, старательно закрепляя пленного обнаруженными в ящике стола ремнями. Явно предназначавшимися для кого-то из них.
— Теперь самое время заняться теми, кто во дворе.
— Есть идеи? — полюбопытствовал китаец.
— Скажите, друг мой, вы хорошо стреляете?
— Недурно, — прозвучал скромный ответ.
— Вот и отлично. — Большаков потер ноющее колено и поморщился. — Занимайте позицию у окна и ждите.
— А вы?
— А я пойду во двор.
— Разумно.
Он вышел из дома и спокойно, медленным шагом направился к воротам.
— Эй, кто-нибудь! — позвал Большаков.
— Стоять! — из будки у ворот выскочил невысокий полноватый мужик с волосами цвета соломы. Со все тем же «Глоком» наперевес, направленным на недавнего пленника.
— Все в порядке, дружище, — отозвался тот. — Успокойтесь. Меня только что отпустили. Кстати, до аэропорта не подкинете?
Страж, однако, совсем не желал ни подкидывать кого-либо, ни подбрасывать. Вместо этого раскорячился в воспетой инструкцией позе стрелка (ноги много шире плеч, зад отклячен, лицо суровое, пистолеты в обеих руках).
— На колени!
— О господи. — Большаков осторожно опустился на землю. И опять ушиб все то же многострадальное колено. — Говорю же вам…
— Молчать! Теперь на землю мордой вниз!
— Ты что, совсем уже?
— Мордой вниз, я сказал!
— Да бога ради, — и принялся, кряхтя, устраиваться согласно команде.
— И молчать!
— Молчу, милый, молчу.
На шум и гам сбежались и двое других. И тут же принялись действовать. Один взял на прицел валявшегося в позе морской звезды Большакова, второй принялся связываться по рации с начальством.
Вскоре, впрочем, вся эта комедия закончилась. Гуйлинь не соврал, стрелял он действительно весьма прилично. Главное — быстро.
Большаков, морщась и бормоча что-то под нос, поднялся на ноги. Поочередно осмотрел валявшихся на земле, удовлетворенно кивнул и принялся наводить порядок на территории: поочередно перетаскивать тела в дом.
Глава тридцать первая. Во всех смыслах познавательная
— Давай-ка ближе к делу, паренек, — настоятельно попросил Большаков.
На простой вопрос: «Хочешь жить, лишенец?» носатый Михаил ответил строго утвердительно. И понес… О бильярдных киях, тульских пряниках, погоде в доме, собственных переживаниях и разве что не о гумилевской пассионарной теории этногенеза. Хлопец выглядел сломавшимся или старательно пытался показать себя таковым.
— И все-таки ближе к делу.
— Спрашивайте.
— Скажи-ка, зачем мы, — кивнул в сторону любовавшегося видом из окна китайца, — оба здесь?
— Могу только догадываться. — И часто-часто, видимо, в припадке искренности заморгал. — Я же в этой операции на последних ролях. Или рядом.
— Типа подай-принеси, — уточнил, не оборачиваясь, Гуйлинь. — Милый, милый лжец. — Подошел к сидящему в кресле и несильно с виду ткнул тонким пальчиком в подреберье, отчего того скрючило от боли.
— Злой вы, — заметил Большаков. — Давайте-ка лучше воспользуемся трофейной химией. Ее тут полная сумка. Для нас, видать, приберегали.
— Хорошая мысль. — Гуйлинь вернулся к окну. — Начинайте.
— Не надо химии, — взмолился пленник. — Я все скажу.
— Почему не надо?
— Понимаете, последствия от ее воздействия… — и примолк стыдливо.
— Теперь видите, коллега, как эти злые люди собирались с нами поступить. — Китаец открыл форточку, извлек из кармана массивный металлический портсигар, поискал по карманам зажигалку и нашел ее. — Так стоит ли нам страдать ненужным гуманизмом?
— Пожалуйста! — Голос Михаила сорвался на писк. Бедняге в этот момент было очень стыдно, но желание жить перевешивало. — Расскажу все, что знаю. Спрашивайте!
— Как скажешь. — Большаков устроился возле него на стуле и блаженно вытянул ноги.
Подустал он что-то, уж больно хлопотливым и богатым на события выдался денек. Одно хорошо: боль в колене после того, как над ним поколдовал бывший преподаватель пекинского института народной медицины, почти прошла.
— Так, говоришь, в этой операции ты на вторых ролях?
— Да, — закивал головой Михаил. — Точно так.
— Тогда объясни, друг ситный, кто в таком случае всем здесь рулит?
— И какая такая пакость готовится? — вступил в разговор Гуйлинь. — Или уже полным ходом идет?
— Послушайте, Куклин, или как вас там, — вдруг перешел на русский Михаил. — Вы даже не представляете, в какую передрягу угодили. И какие лично вас ожидают последствия, — и хотя произносил все это плачущим тоном, смотрел жестко. Решил, видать, сыграть ва-банк.
— Я весь внимание, — тоже по-русски отозвался Большаков. Явно заинтересованно.
— Не буду вдаваться в подробности. — Голос у пленного окреп. Вдруг ему показалось, что ситуацию еще можно переломить в свою пользу. — Да и вам они ни к чему. Просто сделайте, что я скажу, и можете считать себя свободным и богатым.
— Что сделать? — вкрадчиво спросил Большаков.
— Прямо сейчас вырубите косорылого, — кивнул в сторону беззаботно покуривающего китайца, — или просто грохните. После чего спокойно езжайте в аэропорт. Меня можете оставить связанным, если хотите.
— И?
— И у вас будет шесть часов на то, чтобы покинуть страну. Раньше меня не хватятся. Отвечаю.
— А знаете, интересное предложение. — Большаков почесал затылок. — Стоит обмозговать.
— Нечего тут думать! — решительно оборвал его Михаил. — Пистолет вон, на столе, с пяти метров не промахнетесь. Сделайте дело и отваливайте. Не забудьте оставить реквизиты вашего банка, желательно вне пределов России, и номер счета. В течение недели на него упадет приличная сумма. Гарантирую.
— Заманчиво-то как, — расплылся в мечтательной улыбке соблазняемый. — И тебе свобода, и деньги. Прямо праздник какой-то.
— Ну и?
— Знаете ли, нет.
— И это пи…ру ответ, — донеслось от окна.
Михаил застыл, аки статуй с отвисшей от удивления до колен нижней челюстью. Большаков после краткой паузы заржал.
— Всегда подозревал, что ты говоришь по-нашему, — с размаху припечатал ладонь к столу. — Хитрован хренов!
— А за косорылого, большеносый, ответишь. — Китаец подошел вплотную к Михаилу. Тот сжался. — Конкретно ответишь.
— И прямо сейчас, — продолжил Большаков. — Короче, хватит ломать комедь, давай-ка с самого начала и в подробностях. — Ферштейн?
— Яволь, — вздохнул несчастный.
— Первым делом расскажи, кто и когда должен сюда приехать?
— Мой босс. Через… — бросил взгляд на настенные часы. — Через час, может, чуть раньше.
— Шалун, — погрозил ему пальчиком Большаков. — А дальше… — прихватил со стола трофейный смартфон. — А дальше исключительно под запись.
— А иначе никак?
— Никак.
Михаил обреченно вздохнул, облизнул пересохшие губы и запел, как соловей под Курском.
Свой телефон, громоздкую «Нокию», такие вышли из моды десятка полтора лет назад, Большаков разыскал в нижнем ящике стола. Разыскал и принялся давить на кнопки.
— Да.
— Привет, Котов, что делаешь?
— Доедаю шурпу, — донеслось в ответ. — Очень вкусно. Манты на очереди.
— Молодец, — одобрил действия подчиненного шеф. — А теперь заканчивай со жратвой и начинай работать.
— А?
— Работать, говорю, начинай. Арендуй квартиру в приличном тихом районе и раздобудь машину.
— С водилой?
— Без. С багажником на две персоны, на всякий случай. Через пару часов прибудешь в район… Припаркуешься и ждешь звонка. Да, и возьми какой-нибудь еды на троих.
— Считая меня?
— Тогда на четверых.
— А я успею, шеф? — заныл Котов. — Пары часов маловато будет.
— Всегда в тебя верил.
— Это вдохновляет. — Котов с удвоенным энтузиазмом набросился на шурпу.
Быстренько с ней покончил и сделал ручкой официанту, дескать, пора нести манты. Жилье он, кстати, уже раздобыл. И машину тоже. Теперь оставалось только решить вопрос с ее владельцем: то ли из соображений конспирации утопить того в ближайшем арыке, то ли вручить аванс в размере пятисот у. е. И пообещать еще столько же, если тот сообщит о ее угоне не раньше, чем на следующий день. После недолгого размышления Котов остановился на варианте номер… Номер два.
Глава тридцать вторая. Дважды двадцать лет спустя
— И как вам?
— Прилично, — кивнул Большаков.
Освобожденный от пут Михаил хлебал свой кофе в скорбном молчании. Тихо радуясь про себя, что тоже налили. Все ждали звонка.
— Давай-ка еще раз. — Гуйлинь раскрыл портсигар, вопросительно глянул на Большакова. Тот подумал и кивнул.
— А можно и мне? — Михаил облизнул губы.
Разговор, кстати, шел на русском.
— Травись, — протянул портсигар китаец. — Пользуйся моментом. У себя в конторе небось не шибко-то подымишь?
— Точно, — кивнул американец отечественного рÓзлива. — Боремся за здоровый образ жизни, мать его. — Прикурил и начал дымить под кофеек.
Большаков глянул на часы, потом на пленного.
— Хулиганить не будешь?
— Нет, — вздохнул тот.
— Кодовые слова?
— Dear sir — как сигнал опасности, yes вместо hello, если работаю под контролем. Говорил же.
— А если все в порядке? — уточнил китаец.
— Никаких кодовых слов.
— Очень хочется во все это верить. — От его улыбки Михаилу вдруг сделалось жарко. И тут же холодно. — Но вы же понимаете…
— Все я понимаю, — огрызнулся тот. — После всего, что я тут наговорил, в Штатах мне точно кранты. Да и везде — тоже кранты.
— Выше голову, — постарался утешить беднягу Большаков. Допил кофе и поставил чашку на стол, совсем не заботясь о сохранности полировки. — Продолжай сотрудничать, и все будет нормально, я же обещал. Но, — поднял палец вверх, — помни, ежели все пойдет не так, первая пуля тебе. Понятно?