Молчание как знак согласия было ответом.
И тут зазвонил телефон.
— Пошли. — Большаков тронул Михаила за рукав. — Встретим босса как положено.
— А… а вы?
— Скажешь, если спросит, что я все осознал и пошел на сотрудничество. Ему должно быть приятно. Понятно?
— Да.
— Тогда успокойтесь и сделайте наконец что-то с лицом. А то выглядите как жертва изнасилования.
— Ни пуха. — Гуйлинь со стволом занял позицию у окна.
— К черту, — отозвался Большаков. — И помните: открывать огонь, только если будете уверены, что я не успеваю.
В растворившиеся ворота въехала скромненькая серая иномарка местной сборки. Большой босс, видимо, страдал истинно ленинской скромностью. Или был помешан на конспирации.
Крупный мужик с угадывающейся под пиджаком кобурой выскочил из машины, проворно распахнул заднюю правую дверцу и…
И немая сцена. Пожилой, высокий, с явной гвардейской «отчетливостью» в осанке джентльмен во британстве с орлиным породистым носом и бронзовой, проглядывающей сквозь завитки волос по бокам черепа обширной лысиной протянул было руку вытянувшемуся в струнку Михаилу. И тут заметил Большакова, а тот, в свою очередь, как следует рассмотрел его.
Оба отреагировали быстро и каждый по-своему. Большой босс раскрыл рот и только-только собрался что-то сказать или прокричать, как Большаков врезал кулаком в «солнышко». Вогнал две пули через стекло в водителя и еще три в падении в охранника, успевшего к тому времени не только осознать пикантность ситуации, но и достать из кобуры ствол.
— Какая встреча, сэр Бенедикт! — Большаков помог словившему плюху в живот разогнуться. — Сколько лет! Лично я рад встрече. А вы?
И, не дожидаясь ответа, заботливо подхватил того под локоток. Тот окинул слегка замутненным взором замершего в легком ступоре от происходящего Михаила.
— Shit[17], — и побрел в дом.
— Да пошел ты, крыса канцелярская! — на чистом русском прокричал ему в спину тот.
Вот так и сбываются мечты нижних чинов послать подальше босса и не бояться ответных репрессий. С его стороны, по крайней мере.
Высказался и тут же принялся без команды посильно наводить порядок на территории, то есть одного за другим затаскивать убитых в дом.
А вскоре и Котов подтянулся. За рулем габаритного, как линкор, темно-синего «Кадиллака» чуть ли не шестидесятых годов выпуска.
— Какая все-таки пошлость, — проворчал, закончив разбираться с котлеткой между двумя половинками булочки Большаков. — И это вместо шашлыка, той же шурпы или плова. Хорошо хоть пепси не привез.
Еду из «Макдоналдса» запивали зеленым чаем, другого не было.
— Как там у Чехова? — блеснул эрудицией Гуйлинь. — Лопай, что дают? Еда, как еда.
Котов чуть слышно хихикнул и забросил в пасть остатки котлетки.
Знать, шурпой с мантами не наелся, бедняга.
Бывший пленник, а ныне твердо вставший на путь сотрудничества Мишаня лопал молча и как-то печально. Но с аппетитом. От волнения, видимо.
— Ну, что, — Большаков вытер рот прилагавшейся к тому, что обозвали едой, салфеткой, — все поели?
— У меня еще чизбургер остался, — признался Котов. — Двойной. И салатик.
— Не спеши, — милостиво разрешил начальник. — Посидите тут с Михаилом, а мы сходим пообщаться с сэром Бенедиктом. Уже, наверное, созрел.
— Чай, кофе, сигарету? А вы постарели, дружище.
— На себя посмотрите, — буркнул в ответ пленный. — Давайте не будем терять времени. Полагаю, у вас, ребята, накопилось много вопросов. — Плотно закрепленный в кресле сэр Бенедикт тем не менее выглядел величественно. Прямо как спикер в парламенте.
— Ну, конечно же.
— Тогда не стесняйтесь, вводите химию и начнем.
— Постойте, — удивился Гуйлинь. — Вы же знаете последствия.
— Конечно, именно я выбирал эти препараты для работы с вами. Что тут неясного? — удивился баронет или, может, уже лорд. — Вы все равно меня выпотрошите до донышка. Пусть это хотя бы произойдет против моей воли. Честь, знаете ли, дороже.
— Но ведь после этого…
— После этого я с гарантией сыграю в ящик. Сердце уже не то, что раньше, сосуды — ни к черту, да и давление скачет, как кенгуру. Так что вперед, джентльмены! Делайте ваши ставки. Хотя, уверен, все равно проиграете.
— Уважаю ваш выбор, — негромко проговорил Гуйлинь и взялся за шприц.
Достопочтенный сэр знал толк в выборе препаратов для доверительной беседы. Результат превзошел все ожидания. Болтал его светлость, как на исповеди. Изо всех сил пытался что-то скрыть или недоговорить, но не получалось. Одного только не учел: он явно собирался, оставив с носом их двоих, отчалить в мир иной минут через несколько. Но недооценил квалификацию народного лекаря Гуйлиня, поэтому продержался на этом свете чуть больше полутора часов. И рассказал много интересного. Того, что лучше бы и не слышать.
Багажник так и не заполнился. Все четверо с комфортом разместились в просторном салоне: Котов за рулем, хмурый Михаил рядышком и Большаков с Гуйлинем на заднем сиденье. Ехали молча, каждого из них в самом ближайшем времени ожидало много разговоров. И дел.
Часть восьмая
Глава тридцать третья. Разговоры ни о чем в сумерках
Котов не подвел. Район действительно оказался в определенном смысле приличным: умеренной паскудности, ни одного полицейского участка в радиусе километра, а также банка или офиса с внешним видеонаблюдением. Трехкомнатная квартира на последнем этаже старого четырехэтажного дома тоже не вызывала нареканий. Правда, стены обшарпаны и мебель дряхлая, зато функционирующий запасной ход и пожарная лестница — впритык к кухонному окну.
Сам он отогнал машину и вскоре вернулся на своих двоих. С двумя здоровенными пакетами. И тут же принялся греметь посудой на кухне.
У Михаила тем временем громко забренчали нервы. Неудивительно: всего за один день тот умудрился выпасть из обоймы сотрудников среднего звена ЦРУ. Сдать все и всех, включая собственного босса. Причем влегкую, даже без утюга на пузе и паяльника в «скворечнике». Приготовиться к неизбежной смерти — и вдруг остаться в живых, правда, совсем в непонятном статусе. Лечение в полевых условиях оперативно провел все тот же Котов: влил в болезного двойную «наркомовскую» дозу спиртного, добавил еще чуть-чуть и отправил на боковую. Сработало.
А двое бывших сначала товарищей по несчастью, потом противников, а сейчас — вроде как союзников расселись в креслах в гостиной и принялись гонять чаи. И устало беседовать на великом и могучем. О всяких пустяках для начала. Неторопливо готовясь к разговору главному.
— Вот, значит, как…
— Да уж.
— Здорово говорите по-русски, Гуйлинь. Не ожидал даже.
— Спасибо.
— Не за что. Только вот этот вологодский говорок… Где вы его подцепили?
— У того, кто меня обучал. Въелся намертво, — застеснялся китаец. — Никак не избавлюсь.
— Понятно. А знание неформальных, скажем так, слов и выражений?
— Тут все просто. Моя дочь…
— Наверное, уже полковник военной разведки?
— Ничуть. Девушке всего двадцать четыре года — и она аспирант кафедры русского языка Института иностранных языков. Специализируется как раз на этом самом «неформате». Время от времени просит просмотреть ту или иную свою монографию.
— Двадцать четыре года! — восхитился Большаков. — Круто!
— Я поздно женился. Еще вопросы?
— Их немало, товарищ генерал.
— И это знаете. Мои комплименты.
— Покойный сэр Бенедикт наябедничал. Я поинтересовался подробностями вашей биографии, когда вы вышли позвонить.
— Браво, товарищ директор.
— ??!
— Вы тоже покидали помещение, и я не стеснялся задавать вопросы. Вы, оказывается, не скромный пенсионер, а вовсе даже руководитель некой серьезной структуры.
— Приблизительно той же направленности, что вы, генерал, возглавили неделю назад.
— Приказ подписан, но к исполнению обязанностей еще не приступил, — вздохнул Гуйлинь. — Отсюда все мои неприятности.
— В смысле?
— Слыхали что-нибудь об операции «Небесная сеть»?
— Возвращение на родину нечистых на руку чиновников, если не ошибаюсь. Сейчас об этом много пишут.
— Возвращение, совершенно верно. Со всем наворованным у страны. Вот меня и попросили кое с кем из этих самых беглецов встретиться. Пока как частное лицо. Что вас так рассмешило?
— Напрасно их называют «сертифицированными идиотами»[18]. — Большаков отпил чайку. — Все вами рассказанное очень напоминает мою собственную историю. Сработали ребята из Лэнгли, надо признать, достаточно шаблонно, зато эффективно. Подбросили аппетитную наживку, а наши бонзы купились.
— Мое назначение на этот пост, — Гуйлинь замялся, подбирая слова, — скажем так, не всех привело в восторг.
— Мое — тоже, — хмыкнул Большаков. — И уже не первый год. Кстати, что-то вы уж больно со мной откровенны.
— Ну, во-первых, русский с китайцем в очередной раз — братья навек. А во-вторых… Об этом позже.
В дверь деликатно постучали, и в проеме тут же появилась щекастая физиономия Котова, которого обычно все называли просто Саней.
— Прошу прощения, я тут картошечки нажарил. С котлетками. И водка охладилась.
— Не время пьянствовать, — с начальственной суровостью заметил Большаков. Не очень убедительно.
— А никто и не собирается. Всего-навсего по граммульке, исключительно для снятия стресса. И опять же, мы теперь вроде как на войне, значит, положено.
— Ох, — вздохнул начальник. — Тебе только повод дай.
— Да ладно вам. — Гуйлинь легко выбросил тело из кресла. — Лично я — только за.
— Вы любите жареную картошечку? — изумился Котов.
— С котлетками, — кивнул китаец. — Вас это удивляет?
Они выдвинулись в сторону кухни. Замыкал колонну слегка разочарованный Саня Котов. Если честно, он собирался все съесть и выпить в гордом одиночестве.