лышала, проснувшись в первый раз. Чем больше она об этом вспоминала, тем больше вопросов возникало у нее в голове. Некоторые ключевые фразы беспокоили ее.
Они боятся ее, поэтому ударили ее с немного больше й сил ой , чем необходимо.
То, что мальчики ее боялись, ее не удивило. В последнее время ей приходилось стучать по головам, когда мальчики делали глупости, например, слишком рисковали и привлекали к себе внимание. Она поняла, что мальчишки слишком разыгрались и попались на крючок Аржено, а Дамиан пытался спасти их, и чуть не попался сам.
Это Абаддон позвонил ей и сказал, что она нужна Дамиану. Мужчина довольно туманно высказывался о том, что делали мальчики, чтобы привлечь к себе внимание, но Дивина в то время не слишком об этом беспокоилась. Она была матерью. Она бросилась на север, чтобы спасти своего ребенка, а потом беспокоилась об остальном. Но потом никто не стал объяснять, что именно произошло. Все они только твердили, что были глупы и капризничали, и никакие угрозы или пинки не заставляли их говорить.
Дивине было очень досадно, что она не может читать мысли сына или внуков. Она не знала почему. Ее собственная мать умела читать ее мысли. Но, наверное, то, что они были бессмертными без клыков, каким-то образом мешало ей читать их. Дивина вздохнула про себя. То, что ее сын не был клыкастым, не было первым ударом, который нанесла ему жизнь, но это был плохой удар. Она не знала почему, но у некоторых бессмертных никогда не появлялись клыки, как у других. Это означало, что он должен был резать своих жертв, чтобы получить кровь, необходимую для выживания. Большинство сыновей Дамиана были такими же, и хотя Дивина умела читать мысли каждого из них в детстве, когда они достигли половой зрелости, она потеряла эту способность. Это заставило ее подумать, что отсутствие клыков было не единственной их разницей.
Дивина нахмурилась, а затем переключила внимание на другую вещь, которая беспокоила ее в разговоре, который она подслушала.
Нам понадобились три девушки, давшие ей достаточно крови, чтобы исцелиться. Теперь мы должны найти остальных. Какие парни шпионили за ней? Я хочу, чтобы их наказали.
Эта часть разговора беспокоила ее по двум причинам. Во-первых, то, что она пережила трех девушек, заставило ее задуматься… Ну, честно говоря, это звучало так, будто он имел в виду, что те девушки умерли. Она должно быть неправильно его поняла. Она правильно воспитала Дамиана. Он питался только тогда, когда это было необходимо, по своей воле, когда мог, и никогда не был на грани смерти. Она вбила это ему в голову в раннем возрасте. Так она была воспитана, и так она воспитала его.
Как бы это ни беспокоило Дивину, ее больше волновала реакция Абаддона, когда Дамиан сказал, что она его мать и никогда не будет действовать против него.
Я бы не был так уверен. Если она когда-нибудь узнает…
Узнает что? Задумалась она. Что такого мог сделать Дамиан, что заставило бы ее отказаться от любви и поддержки? Она не знала, но слова Абаддона наводили на мысль, что он мог сделать что-то такое, что вызвало бы эту ломку, и тот факт, что он откровенно солгал ей о том, как она получила травму, был тревожным, как и тот факт, что он был так убедителен во лжи. Это заставило ее задуматься, сколько еще лжи он говорил ей в прошлом.
Дивина прошла мимо рекламного щита, рекламирующего ярмарку округа Керн, и ее мысли вернулись к другой проблеме. Маркос. Значит, на самом деле его звали Маркос Нотте, и он был шпионом Люциана Аржено. Это объясняло, почему он был на карнавале. В конце концов, этот человек не изгой, и, судя по вопросам, которые он задавал прошлой ночью, он мог подозревать, что она Баша, но не был в этом точно уверен. По крайней мере, это было хорошо. Она также подумала, что, наверное, хорошо, что она начала красить волосы пару лет назад. Не то, чтобы кто-то, вероятно, имел ясное представление о том, как она выглядит, за исключением, возможно, ее дяди и некоторых других старших бессмертных, которые встречали ее, когда она была молода.
Тогда у них не было ни фотоаппаратов, ни даже портретов, так что у них не было бы изображения, если бы Люциан не заказал один из тех эскизов художника или что-то в этом роде. Он вполне мог бы это сделать, но если бы сделал, то полагался бы на свою память, которая, по общему признанию, была хорошей. И все же он не видел ее больше двух тысячелетий. Это было давно. Кроме того, любой ее портрет показал бы ее блондинкой, которой она сейчас не была. Она начала красить волосы в темно-рыжий цвет как раз перед тем, как присоединиться к карнавалу Хоскинса, и теперь была рада этому. Возможно, это не совсем сбило Маркуса со следа, но и не повредило ей.
Дивина на мгновение задумалась, что с ним делать. Сначала она думала, что будет лучше избегать его, но потом это показалось бесполезным. Мужчина не уйдет, пока она не убедит его, что она не Баша, а она не сможет этого сделать, избегая его. Проблема была в том, что все они считали ее Башей. В таком случае, как ей убедить его, что это не так?
К тому времени, как она добралась до карнавала, никаких идей в голову не пришло, и Дивина решила, что лучшее, что она может сделать, это вести себя естественно рядом с ним. Если она не будет нервничать или показывать, что ей что-то известно, он может, в конце концов, решить, что она не та женщина, которую он ищет. Кроме того, возможно, поговорив с этим человеком так, словно он был ее другом, а не врагом, она сможет узнать все, что Аржено знают о ней и ее сыне. Может быть, даже о тех рискованных поступках, которые совершили ее сын и внуки, когда ей пришлось спасать их от дяди.
Несколько человек приветствовали ее, когда она проезжала по территории карнавала. Она ответила на приветствия, но не замедлила шаг, пока не добралась до трейлера. Она быстро убрала мотоцикл и шлем и закрыла панель, затем повернулась и ахнула, резко остановившись, чтобы не врезаться в Маркуса.
— Как поживаешь? — спросил он.
Дивина нахмурилась, заметив беспокойство на его лице. Как будто он что-то знал. Отбросив эту мысль, она прошла мимо него, бормоча: — Я в порядке.
— На твоей одежде и волосах кровь.
Дивина забыла об этом, думая обо всем остальном. Но то, что в ее волосах была кровь, было для нее новостью. Она инстинктивно потянулась к голове, почувствовав, как напрягся ее рот, когда она почувствовала на нем засохшую кровь. Однако она не остановилась и, поднимаясь по ступенькам к своему трейлеру, повторила: — Я в порядке.
Когда она вошла внутрь, то включила свет. Воспоминания о том, как она входила сюда в последний раз, пронеслись у нее в голове. Она также вспомнила, как ее ударили по голове за дверью спальни, и перешла в следующую секцию трейлера, тоже включив свет. Не то чтобы она нуждалась в этом, чтобы увидеть засохшую кровь на стене, двери и полу.
Дивина глубоко вздохнула, глядя на него, а затем пошла в спальню, чтобы взять чистую одежду из шкафа. Она направилась в маленькую ванную рядом с душем. Времени на сборы не было. Было ровно три минуты до полудня, когда она ступила под душ; две минуты спустя она вышла и натянула чистую одежду. Она подсушила полотенцем волосы, уронила полотенце, и собрала влажные пряди в хвост, когда шла обратно через трейлер.
Выйдя на улицу, Дивина сняла табличку с места у двери, поставила ее на землю рядом со ступеньками и посмотрела на часы: 12:01. Опоздала на минуту. «Неплохо», — решила она и посмотрела на середину прохода, чтобы увидеть, что люди только начали просачиваться через ворота. Расслабившись, она начала поворачиваться к двери, скользнув взглядом по Маркусу. Он стоял под навесом у пульта управления аттракциона Тилт и смотрел на нее.
Дивина закончила приготовления и вошла внутрь, оставив дверь открытой, чтобы видеть, когда придет первый клиент. Затем она устроилась в кресле лицом к двери и стала ждать начала очередного долгого дня. Хотя накануне они были открыты с полудня до полуночи, сейчас была пятница. Они будут открыты до двух часов ночи, а завтра — с десяти утра до полуночи. В воскресенье они начинали в полдень и заканчивали в шесть. И все равно это будет самый длинный день. Как только ворота закроются, их начнут сносить. Они соберут вещи, что займет от четырех до шести часов, и поедут в следующий город по расписанию.
Дивина не помнила названия города, но помнила, что он находится в шести часах езды от Бейкерсфилда. Но даже в этом случае они не смогут отдохнуть, а сразу же должны будут начать все заново. Если повезет, они успеют поспать пару часов перед открытием, но иногда это не получалось. Действительно, многие люди плохо говорили о карнавалах, но карни были одними из самых трудолюбивых людей, которых она когда-либо встречала.
Через открытую дверь она увидела Маркуса. Он все еще сидел за пультом, но Чэпмен уже был с ним и, без сомнения, отдавал последние распоряжения.
Дивина закусила губу. У нее было три дня, чтобы убедить Маркуса, что она не Баша, или она подозревала, что он последует за ними в следующий город. Возможно, ей нужно было придумать фальшивую предысторию, историю и объяснение того, почему она была с карнавалом. Это означало бы заявить права на клан, а это можно было бы проверить.
С другой стороны, она могла бы заявить, что несколько столетий назад ее обратил изгой, и она сбежала, прежде чем сделала что-то нечестивое сама. Однако ей придется назвать имя изгоя и смертного с датой рождения, начиная с того момента, когда она решила подтвердить это. Они всегда могли проверить ее истории.
Дивина вздохнула и провела рукой по голове. Она все еще немного пульсировала, что означало, что исцеление все еще происходит. О серьезном повреждении позаботились, череп восстановили, и большая часть мозга, очевидно, вернулась в рабочее состояние, иначе она не ходила бы и не разговаривала. Теперь она предположила, что маленькие артерии, кусочки тканей и синапсы восстанавливаются. Ее тело будет использовать кровь как сумасшедшее, чтобы справиться с этой задачей. Скоро ей снова понадобится кровь.