— Но сейчас? — нахмурившись, спросил Маркус. — Я имею в виду, что это в самом верху списка ее забот.
Мирабо кивнула. — Она хочет, чтобы ты был ее любовником и спутником жизни. Это сейчас у нее на уме. Что она хочет тебя, но не думает, что сможет заполучить. Что она должна сбежать. Что ты все равно отвернешься от нее, если узнаешь, что она Баша. Она знает, что ты шпион Люциана.
— Как, черт возьми, она узнала? — прорычал Маркус, вонзая нож в другое яблоко, на этот раз с излишним энтузиазмом. Он щелкнул языком.
Мирабо взяла у него яблоко, сняла палочку и положила на место. — Не уверена. Я думаю, она могла прочитать Джеки и Винсента, но я не думаю, что это все. — Она замолчала на минуту, а затем пожала плечами и сказала: — Это не имеет значения. Дело в том, что она знает, что тебя послал сюда Люциан, чтобы найти ее. Она также знает, что Люциан на пути сюда, и она отчаянно хочет сбежать.
— Что мне делать? — тихо спросил Маркус.
Мирабо пожала плечами. — Вам двоим нужно больше времени проводить вместе, чем ссориться или заниматься сексом. Ты должен завоевать ее доверие, Маркус. Я думаю, Джеки права, и она не изгой, или, по крайней мере, не намеренно. Но ты должен заставить ее доверять тебе, чтобы ты смог выяснить, что к чему.
С минуту Марк молчал. Он знал, что Дивина — Баша, поправил он себя, кормится с копыт, несмотря на запрет Совета. Но она не знала о запрете. Он не был уверен, что этого достаточно, чтобы снять ее с крючка, но, конечно, это должно быть соображение. Он не мог представить, что она сделала что-то еще, что могло бы назвать ее изгоем.
— Примерно так, — сказала Мирабо, и Маркус тупо уставился на нее. Он ничего не сказал. Ах да, вспомнил он, она же может читать его мысли.
— Ты о чем? — наконец спросил он.
— Изгой…, — сказала она с гримасой.
— А что с ним? — осторожно спросил он, подозревая по тому, как она избегала его взгляда, что ему не понравится то, что она собирается сказать.
Мирабо поколебалась, потом глубоко вздохнула. — Ну, Люциан и мальчики когда-то взяли Леониуса. Около двух лет назад. Они совершили налет на отель в Торонто и поймали Леониуса. Ну, вообще-то, они застрелили его, — поправилась она. — Стрелой в сердце. Он никуда не мог уйти.
Маркус прищурился, когда она снова замолчала. Он знал эту историю, но все равно спросил: — И что?
— И кто-то забрал его. Просто взял его на руки и унес, пока все были заняты его жертвами.
— Кто-то? — мрачно спросил Маркус.
— Да, но сначала они не знали, кто это, но Мортимер, глава Люциановых охотников на изгоев.
— Я знаю, кто такой Мортимер, — нетерпеливо перебил Маркус.
— Верно. Ну, он просмотрел все записи с камер безопасности отеля, и это была женщина. Камеры на лестничных клетках показывали блондинку, несущую Леониуса на крышу. Я их видела. Не было хороших фотографий ее лица, но, судя по тому, что я видела, это могла быть Дивина. Белокурая богиня.
Маркус промолчал, но сердце его упало. Прошлой ночью, когда его голова была под юбкой Дивины, он обнаружил, что ее волосы не того цвета, что сейчас. Волосы у нее были крашеные.
— И еще Ди, — добавила Мирабо.
— Ди? — спросил Маркус. — Смертная жертва и сообщник одного из сыновей Леониуса?
Мирабо кивнула. — Она описала женщину, связанную с Леониусом по имени Баша, ледяную блондинку… которая была его матерью, — закончила она извиняющимся тоном.
Маркус был так поражен, что не только с таким энтузиазмом вонзил нож в следующее яблоко, что сломал палку, но и промахнулся мимо яблока и сломал палку в собственной руке. Выругавшись, он выронил яблоко и отпрыгнул назад, держа раненую руку за запястье.
— О’кей. Нет проблем, — сказал успокаивающе Тайни в его сторону. Здоровяк взял его раненую руку, быстро вытащил палку и обернул рану кухонным полотенцем, затем повернулся, чтобы открыть маленький холодильник размером с бар, и достал пакет с кровью для него.
Маркус поднес пакет ко рту в тот момент, когда Тайни передал его, а потом просто стоял, голова у него шла кругом. Дивина был Башей… Матерью Леониуса?
— Минуточку, — пробормотал он, вырывая пакет изо рта. К счастью, эта проклятая штуковина уже опустела, иначе она превратилась бы в адское месиво. — Дивина не может быть этой Башей, матерью Леониуса. Это невозможно. Она бессмертна. Он не клыкастый. Ребенок получает их кровь от матери, смертны ли они, бессмертны или без клыков. Бессмертная женщина не может иметь ребенка без клыков.
Тайни поднял брови и вопросительно посмотрел на Мирабо.
— Он прав, — сразу же подтвердила Мирабо. — И хотя я нашла сына в мыслях Дивины, его зовут не Леониус, а Дамиан.
— Значит, она не может быть Башей, матерью Леониуса, — с облегчением сказал Маркус.
Мирабо покачала головой. — Но я прочла это в ее мыслях. Она Баша Аржено.
— Ну и что? — раздраженно спросил Маркус. — Другая Баша может быть Баша Смит или даже Ливий или что-то в этом роде. У них может быть одно и то же имя. Я уверена, что ты не единственная Мирабо в мире, и я, конечно, не единственный Маркус.
Мирабо помолчала с минуту, потом покачала головой. — Понятия не имею. Она ужасно похожа на женщину с камер наблюдения, и она думает, что она изгой или разыскивается по какой-то причине.
Тайни переводил взгляд с одного на другого, потом перевел его на Маркуса. — Я тоже не знаю, но думаю, тебе лучше узнать и сделать это быстро, пока Люциан не приехал.
Маркус вздохнул и разочарованно провел здоровой рукой по волосам. — Как, черт возьми, я должен это сделать?
— Как сказала Мирабо, ты должен провести с ней время и завоевать ее доверие, — просто сказал Тайни.
— Если бы все было так просто, как ты говоришь, — пробормотал Маркус.
— Так и есть, — заверил его Тайни. — Если ты сделаешь то, что я скажу… и нам нужно быстро поговорить с Джеки, Винсентом и Мэдж, прежде чем Дивина выйдет.
Глава 17
Дивина хотела поскорее принять душ, и она бы так и сделала, если бы могла отключить мозг. К сожалению, в тот момент, когда она стояла под душем, ее мысли вернулись к тому утру и тому, что случилось с Маркусом. Этот мужчина определенно был ее спутником жизни. «А может, и не был», — с грустью подумала она. Она подозревала, что он не хотел бы видеть ее своей спутницей жизни, если бы знал, кто она такая, и Дивина не могла не думать о том, как иронично, что спустя более чем две тысячи семьсот лет она встретила своего спутника жизни, а он был врагом.
И она была такой жалкой, что ее разум кувыркался, пытаясь понять, как она могла бы заполучить его… что было невозможно. Она знала это. Тем не менее, ее разум бегал по кругу, пытаясь понять это. Может быть, если она объяснит, что произошло. Может быть, если она заставит его понять…
Конечно, это было невозможно. Она не могла быть честной с ним, не рискуя… Ну, она не была уверена, что она будет рисковать. Что он сделает, если она признается, что она Баша Аржено? Удержит ли он ее, пока не приедет дядя Люциан? Или, может быть, он просто убьет ее, как другие шпионы, разведчики и так называемые охотники за изгоями убивали ее внуков последние две тысячи семьсот лет, большинство из которых были в возрасте до десяти лет, невинные дети, которым не повезло родиться ее внуками.
Дивина вздохнула и прижалась лбом к прохладным плиткам душевой, внезапно устыдившись того, что позволила Маркусу прикоснуться к себе, или улыбнулась, или рассмеялась с Винсентом и Джеки. Она общалась с врагом. Людьми, которых она боялась и ненавидела большую часть своей жизни.
С другой стороны, ее собственные внуки вырубили ее, вытащили из фургона и, возможно, потом подожгли, хотя она не была в этом уверена. Это мог быть Аллен Полсон или какой-нибудь другой смертный, которого она разозлила за эти годы, разрушая их далеко не самые приятные планы.
И ее сын лгал ей, вспомнила Дивина. Дамиан утверждал, что Маркус вырубил ее, а мальчики спасли и привели к нему, хотя она знала, что он знал, что это неправда. Она могла понять его нежелание говорить ей, что это сделали его сыновья, и настроить ее против них, но это заставило ее задуматься… Какую еще ложь он говорил ей все эти годы?
Что еще важнее, что такого сделал Дамиан, что Абаддон решил, будто она может отвернуться от собственного сына? Эта проблема беспокоила ее больше, чем все остальное. Это вызывало у нее подозрения и желание избежать встречи с ним, а также раздражало, что она не могла его понять. Если бы она только знала… ну, не зная, она представляла себе много чего. Все это было ужасно, потому что потребуется много сил, чтобы отвратить ее от мальчика, которому она дала жизнь. Она уже знала это. Дивина не была довольна тем, как он жил, или людьми, которыми окружал себя. Она была недовольна тем, как он воспитывал своих сыновей, и тем, что их было так много. Но он был ее сыном. Чтобы отвратить ее от него, нужно было нарушить ее правила, касающиеся питания и причинения вреда смертному или даже бессмертному. Но ведь он этого не сделал? Она воспитала его по правилам, которым ее учили. Он знал, что это не так… не так ли?
Вздохнув, Дивина выключила душ и вышла вытереться. Ей казалось, что ей остается только одно. Ей нужно было ускользнуть от остальных, забрать свой мотоцикл и исчезнуть. Ей нужно покинуть Америку и отправиться куда-нибудь еще, возможно, на этот раз в Азию. Северная Америка теперь слишком рискованна. Кроме того, отъезд из страны давал ей еще одно преимущество — она отдалялась от сына.
Это был не первый раз, когда Дивина делала это. Она уехала из Европы, чтобы увеличить расстояние между ними из-за его образа жизни, но он последовал за ней. На этот раз она должна быть уверена, что не оставит следов. Она снова будет одна, но Дивина привыкла к этому, или должна была привыкнуть, но на этот раз все было по-другому. Эта мысль была невероятно утомительной. Возможно, потому, что на этот раз она оставит после себя спутника жизни и все шансы когда-либо иметь его. Ей потребовалось 2758 лет, чтобы найти Маркуса; она была не настолько глупа, чтобы вообразить, что за следующим углом найдет другого возможного спутника жизни. Как только она уйдет от него, этот сон, который она никогда не смела раньше видеть, умрет. От этого будущее казалось невыносимо мрачным.