Она кивнула. — Сначала он был мне нужен. У меня был Дамиан, я кормила грудью, я…
— Ты была ребенком, — мрачно добавил он. — Тебе нужен был кто-то, кто мог бы кормить тебя, пока ты кормишь грудью, и кто мог бы обеспечить крышу над головой.
— Да, — сказала она, склонив голову.
— В этом нет ничего постыдного, — сказал Маркус уже менее сердитым тоном. — Кроме того, как я уже сказал, я подозреваю, что он использовал контроль над твоим разумом. Ты, кажется, видишь в Люциане своего рода пугало, и для того, чтобы он превратился из заменяющего отца бессмертного в пугало, определенно должен был быть задействован контроль над разумом.
Дивина устало потерла глаза. Она подозревала, что Маркус прав, и удивлялась, как она сама не заметила этого много веков назад.
— Как тебе удалось от него сбежать?
— Он был в отъезде, искал смертного, чтобы привезти мне и… Она беспомощно пожала плечами. — Я просто собрала Дамиана и побежала с ним.
— Вот так просто? — нахмурившись, спросил Маркус.
Дивина кивнула.
— И что же привело к этому? — спросил он после паузы.
— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, — медленно проговорила она.
— Ты думала, что он нужен тебе, чтобы выжить. Почему вдруг тебе показалось, что лучше быть подальше от него?
Дивина закусила губу и неохотно призналась: — Я поймала его, когда он называл Дамиана Леониусом.
Глава 21
Маркус откинул голову на спинку кровати и закрыл глаза. Дивина могла бы назвать своего сына Дамианом и научить его правилам, запрещающим причинять вред смертным, но Абаддон деловито разрушал все ее добрые дела с самого рождения мальчика. Ему было ясно, что Дамиан и Леониус — один и тот же сын Леониуса Ливия I.
— Это взбесило меня, — признался Дивина, снова привлекая его внимание. — И напугало меня. Мне вдруг отчаянно захотелось увести от него Дамиана.
— Он называл его Леониусом, — пробормотал Маркус, а затем поднял голову, чтобы посмотреть на нее, и просто спросил: — Ты забрала Леониуса из отеля в Торонто два года назад?
— Нет, — твердо сказал Дивина и Маркус почувствовал некоторое облегчение, пока она не добавила: — Я забрала своего сына Дамиана.
— Вот дерьмо, — пробормотал Маркус, снова закрывая глаза.
— Он не похож на своего отца, — быстро сказал Дивина. — Мой дядя охотился за ним со времен войны бессмертных и не клыкастых только потому, что в нем течет кровь его отца, но Дамиан не такой, как Леониус. Я воспитала его по тем же правилам, которым научил меня дедушка. Он знает, что нельзя причинять вред или убивать смертных. И все же дядя Люциан охотился на него, убивая сыновей Дамиана, невинных маленьких мальчиков, большинству из которых не исполнилось и десяти.
— Что? — спросил Маркус, шокированный таким предположением. — Дивина, я не знаю, что случилось с твоими внуками, но я гарантирую тебе, что Люциан не стал бы убивать маленьких мальчиков. По крайней мере, если они не клыкастые и не убивают смертных волей-неволей.
— Они не были клыкастыми. Большинство из них еще не обратилось, и были смертными, — ответила она.
— Все еще смертные? — тупо переспросил он.
Дивина пожала плечами. — Некоторые из мальчиков казались смертными, а когда им было лет пять-десять, они превращались.
— Это невозможно, — сразу сказал Маркус. — Более того, если Дамиан не клыкастый, то он не твой сын.
Она моргнула от удивления на это замечание, и издала короткий смешок. — Прости, Маркус, но на этот раз ошибся ты. Дамиан не клыкастый, и он определенно мой сын. Я родила его.
— Ты не могла, — твердо сказал Маркус. — Дивина, я объяснил насчет наноустройств. Они разносятся в крови. Мать передает их своему ребенку.
— Или отец, — уверенно сказала она.
— Нет, — твердо ответил Маркус. — Он не может. Это в крови, а не в сперме.
— Ну, это все еще не значит, что бессмертная мать не может иметь ребенка без клыков, — поправила она себя. — Нет, клыкастые и неполнозубых бессмертны тоже, не так ли? У нас у всех одинаковые наноустройства.
— Ах, черт, — прошептал он, внезапно осознав. — Я не объяснял тебе этого в фургоне.
— Какую часть? — неуверенно спросил Дивина.
Маркус вздохнул и объяснил: — Ни один не клыкастый или эдентат не носит те же наночастицы, что и бессмертные. Первые не клыкастые и их вундеркинды несут наночастицы из первой партии, которую придумали ученые. Но эти наночастицы оказались какими-то дефектными. Треть испытуемых умирала, когда их давали, а треть сходила с ума. Другая треть была в порядке. А потом, когда Атлантида пала, никто из них не выпустил клыков, и им пришлось резать, чтобы питаться. Сумасшедших бессмертных без клыков называли не клыкастыми. Остальных бессмертных без клыков называли эдентатами, чтобы отличать их друг от друга.
— Бессмертные, — продолжал он, — это результат того, что ученые вернулись и подправили наноустройства. Я не знаю, что они сделали, или как они изменили программу, но вторая партия наночастиц произвела бессмертных, которых просто называют бессмертными. Никто из них не умер и не сошел с ума, когда нано были введены в их тела. И когда Атлантида пала, клыки появились только у бессмертных со второй партией наночастиц.
— О, — нахмурилась Дивина.
Маркус вздохнул, а затем продолжил: — Поскольку наночастицы переносятся в крови, ребенок становится тем, чем является его мать. Смертная мать будет иметь смертного ребенка каждый раз, независимо от того, кто отец, и то же самое верно для бессмертного. Бессмертная мать со второй партией наночастиц может произвести на свет только бессмертного ребенка. Но и эдентат, и беззубая мать с первой партией наночастиц передадут их своему ребенку и произведут на свет беззубого, у которого будет тридцать три процента шансов остаться эдентатом, тридцать три процента шансов остаться беззубым и тридцать три процента шансов умереть.
— Ты несешь вторую партию наноматериалов, Дивина. Ребенок, которого ты родила в этом лагере, и любые дети, которых ты произведешь на свет в будущем, могут быть только бессмертными. Если Дамиан не бессмертный с клыками, тогда он не твой родной ребенок.
— Но… — Она покачала головой, на ее лице отразилось замешательство. — Я его родила.
— Возможно ли, что твоего ребенка подменили на Дамиана? — мягко спросил он. Это казалось единственным объяснением. — Ребенок, которого ты родила, когда-нибудь пропадал из виду?
— Нет, я… — Дивина замолчала и нахмурилась. — Ну, Абаддон ненадолго вынес его из комнаты, чтобы привести в порядок, но… он исчез за несколько мгновений до того, как вернулся с ним, закутанным в пеленки.
— Значит, этот Абаддон подменил твоего ребенка на Дамиана. Дамиан, должно быть, был ребенком Леониуса и женщиной без клыков. — Он вопросительно поднял брови. — А не было ли женщин-клыкастых, которые рожали примерно в то же время?
— Да, — пробормотала Дивина, выглядя побежденной. — У одного из них накануне родился ребенок.
Маркус кивнул. — Дамиан, вероятно, ее ребенок.
— Да, — согласилась Дивина и вдруг выпрямилась. — Но он все еще мой сын, Маркус. Я растила его, кормила грудью, заботилась о нем, учила его, целовала его исцарапанные колени. Я вырастила Дэмиана. Он мой сын.
— Мне жаль, что ты так думаешь, — печально сказал он, и она удивленно посмотрела на него.
— Почему?
— Потому что если Дамиан — тот самый человек, в которого стреляли несколько раз, в том числе и в сердце, и которого подобрали возле отеля в Торонто, то он хладнокровный убийца, без клыков, а не эдентат.
Дивина покачала головой еще до того, как он закончил. — Нет. Он не убийца. Я научила его…
— Если человек, которого ты утащила из отеля, Дамиан, то он убийца, — твердо сказал Маркус. — Он и несколько его сыновей убили нескольких женщин в Северном Онтарио, а затем похитили врача и ее сестру. Доктора сразу же спасли, но один из сыновей, кажется, ему было двадцать один, сбежал с сестрой. Человек, которого ты утащила, был схвачен на месте, где нашли мертвых женщин, но он тоже скрылся.
Он видел, как Дивина закрыла глаза, услышав эту новость, но продолжил: — Сестра, которая, кстати, была девочкой-подростком, была спасена вместе с парой других жертв из номера отеля, из которого ты увезла своего сына, а также из соседнего номера. И его звали Леониус.
— Ты это уже говорил, — с несчастным видом пробормотала она, а потом добавила: — Но Дамиан сказал, что он был там только потому, что двое парней занялись каким-то рискованным делом, и он должен был вытащить их из беды.
— Рискованное дело? — он прервал ее с изумлением: — Этих женщин резали, как щепки… и он хвастался, по крайней мере, одним из своих убийств доктору, которого они забрали. И, — добавил он тяжело, — одна из их жертв, молодая женщина по имени Ди, рассказала нам, как Леониус и его сыновья убили ее семью. Его не было рядом, чтобы вытащить их из беды. Он привел их туда.
Маркус дал ей время, чтобы переварить это, а потом сказал: — Все, что я сказал, правда, Дивина. Я бы не стал тебе врать. Ты моя половинка… и поверь мне, я хотел бы, чтобы это было не так. Потому что это значит, что ты изгой, и мы проведем остаток жизни, убегая и прячась.
Дивина с минуту тупо смотрела на него, а потом вдруг повернулась и направилась к двери.
— Подожди! Куда ты собралась? — позвал он, пытаясь освободить запястья.
Дивина не ответила, просто выскользнула из комнаты и закрыла за собой дверь. Выругавшись, Маркус оставил попытки высвободить руки из пут и начал дергать их, пытаясь разорвать ткань. Вместо этого на четвертом рывке он сорвал с кровати изголовье. Этого было достаточно. Маркус стянул веревки со сломанного дерева, быстро снял ткань с запястий и соскользнул с кровати. Затем он бросился к двери, но когда выбежал в коридор и посмотрел в обе стороны, там было пусто.
Маркус выругался и вернулся в комнату, намереваясь одеться и последовать за ней, но обнаружил, что дверь за ним закрылась… и была заперта.
— Блестяще, — пробормотал он, в ярости ударив кулаком по деревянной панели.