– Так чего, говоришь, те надо? – Трапезничающий гном на мгновение оторвал взгляд от холодной свиной ножки и вопросительно уставился на застывшего в дверях Пархавиэля.
В отличие от других защитников «Последнего приюта», ходивших или вообще без доспехов, или в сомнительной прочности кожанках, Румбиро Альто был с ног до головы закован в броню. Добротный открытый шлем валялся на столе между лоханкой с тушеной капустой и миской, полной овощей, остальные части доспехов, даже тяжелые перчатки, остались на могучем теле громко чавкающего хозяина.
– Где Гифер? – повторил свой вопрос Зингершульцо, немного нервничая и поэтому переминаясь с ноги на ногу.
– Какой Гифер? – удивился довольно рослый гном, невозмутимо продолжая обгладывать ножку.
– Тот самый, что с тобой в банде Карла был, свиное рыло! – вспылил Зингершульцо, совершенно позабыв, что разговаривал с предводителем гномьего ополчения, а не с обычным обжорой-переростком.
– А-а-а-а, – протянул Альто, наконец-то поняв, о ком шла речь. – Так бы сразу и сказал: «Гиф-караванщик», а то вон их сколько бродит, – Альто небрежно ткнул пальцем в окно, – сотни две, поди, и три дюжины из них Гифы да Пифы…
– Где он? – переспросил в третий раз Пархавиэль, на всякий случай прижавшись спиной к стене. «Бандит он всегда бандит, никогда не знаешь, какой пакости от него можно ожидать!»
– Да не стой ты там, садись! – Альто перевел указательный палец с окна на скамью. – Где же Гиф твой мотается, извиняй, не знаю! Где-то там, то ли Завал чинит, то ли с бомбарьерами на крыше дома Крамера засел, для бомбошек смолу варит.
Завалом местные гномы называли баррикаду, преградившую подступы к таверне. Огромное фортификационное сооружение перегородило узкую улочку между парой двухэтажных домов – единственный проход к уединенно стоявшему на набережной зданию таверны. Они со Скрипуном ни за что не забрались бы на вершину грозного редута, ощетинившегося ежом из остро отточенных кольев, если бы гномий дозор наверху не кинул им веревочную лестницу. Скамьи, доски, двери, мебель и даже телеги не просто сваливались в бесформенную кучу, как у оружейников на севере, а тщательно скреплялись между собой: намертво связывались толстыми веревками, сколачивались гвоздями, стягивались железными клепками. Немудрено, что разъяренная толпа индорианских фанатиков до сих пор не смогла уничтожить последний «рассадник гномьей заразы».
– Ты меня, уважаемый, не трожь, дай пожрать спокойно! – вежливо попросил Альто, возвращаясь к поискам мяса на кости. – Сам уж дружка своего найди, будь любезен!
– Хорошо, – Пархавиэль направился к выходу, – я найду его, и мы втроем уходим! – Идите, – разведя руками, ответил Альто, – кто ж те, чудаку, мешает? Я ведь никого силой сюда не затаскивал, да и не держу. Только позволь узнать, куда же ты, родимый, копыта двинуть собрался, коль вокруг таверны людей полно, а квартал стражей оцеплен?
Невозмутимость и спокойствие здоровяка насторожили Зингершульцо. Вместо того чтобы незамедлительно отправиться на поиски друга, Пархавиэль подошел к столу и без приглашения сел на край скамьи.
– Ты что ж, думаешь, я специально гномов собрал и держу, чтоб, значит, за правое гномье дело бороться? – рассмеялся Альто, не отрываясь от еды. – Эдакий, значит, целеустремленный и зловредный сегилевский недобиток, что людей всех подряд перерезать готов и кличи поганые направо и налево кидает: «Гномам равные права!», «Долой индорианских палачей!» и прочие глупости? Нет, караванщик, дело немного по-другому обстоит. Вон в окно глянь, там около двух сотен гномов копошатся, а ночью пять сотен было. Опытных солдат из них и двух десятков не наберешь, половина оружия вообще в руках не держали. Какие из них бойцы? – Альто сделал многозначительную паузу и долго смотрел Пархавиэлю в глаза. – Я никого не держу, они сами не уходят, потому что некуда, потому что там, за Завалом, их ожидает одно – вилы в брюхо да на кол! – Альто поднялся из-за стола и забегал кругами. Плотину внезапно прорвало, эмоции хлынули рекой, от былого спокойствия не осталось и следа. – Я еще вот что тебе скажу, чтоб спесь и гонор твой дурацкий сбить. Слышишь колокольный звон?!
– Ну слышу, – ответил Пархавиэль, почувствовавший себя неловко, как будто он был заносчивым учеником, ни с того ни с сего решившим учить мастера ковке мечей.
– Это звонят колокола Храма, а что это значит?
– Почем знать? – пожал плечами Пархавиэль.
– А то, что раньше погромы были мелкими: побегают людишки по улицам, покричат, дюжине гномов брюшину вспорют и успокоятся. А в этот раз н-е-е-е-т, – протянул Альто, потрясая в воздухе облитой жиром перчаткой. – Этой ночью они за нас всерьез взялись, хотели за раз всех извести, да только не вышло… Не справилась толпа с делом, дали мы им отпор!
– Что-то я не пойму, – начал было говорить Пархавиэль, но осекся под строгим взглядом вожака.
Альто успокоился, огладил бороду и, сплюнув на пол, вернулся к столу.
– Храм призывает всех верующих прийти на подмогу своим собратьям в Цеховом квартале, – произнес Альто совершенно спокойно. – Если индорианцы открыто подняли знамя веры над толпой, значит, вскоре король пришлет войска. Мы обречены, без разницы: останешься ли ты или покинешь «Последний приют».
– Ну а если по реке уйти? – спросил Пархавиэль. – Семьи же вы отправили!
– Верно, – кивнул Альто, – только барка, которую мы якобы украли, была под имперским флагом. Купец знакомый согласился помочь, за деньги, конечно, не просто так. Он к устью реки плывет, а там морем в Империю. Флот королевский реку уже давно перекрыл. Имперцев не тронут, побоятся, а всех остальных… Так что не тешь себя надеждой, караванщик!
– Ну, нельзя же вот так просто сидеть и ждать конца, нужно что-нибудь придумать! – воскликнул Пархавиэль и с расстройства стукнул кулаком по столу, отчего на пол свалилось несколько глиняных мисок.
– Да ты не дрыгайся, как припадочный! Сядь пожри напоследок иль пивка глотни, – остудил пыл вскочившего из-за стола Пархавиэля Альто. – Мы все уже придумали, в полдень на прорыв пойдем!
– Как на прорыв? – От удивления Пархавиэль широко открыл рот. – На прорыв, – невозмутимо заявил Альто, – нагло, нахраписто, сквозь вражеские ряды, авось проскочим. – Так хоть шанс какой-то будет…
– Так чего же вы ждете, почему не сейчас, пока еще войска не стянуты?!
– В поддень пойдем, – заявил Альто. – А до тех пор зубами в этот поганый клочок земли цепляться будем, из кожи выворачиваться, а Завал держать!
– Но почему?!
– Барка не успеет уйти. Ты в квартале был, что творится, собственными глазами видел. Улицы пусты. Пока мы здесь бьемся, все людские силы на юг стянуты, а не по кварталу рыщут. Я отряды послал, спрятавшихся по подвалам искать. Чем дольше мы держимся, тем больше гномов спасется!
Пархавиэль понимающе кивнул. Делать было нечего, оставалось только надеяться, что до полудня не успеют подойти регулярные войска. Против них у гномов, вооруженных топорами-колунами и самодельными щитами из досок, не было шансов.
– Я с вами, что мне делать? – важно сказал Пархавиэль, поднимаясь из-за стола.
– Да чего хочешь: хоть бреши в Завале латай, хоть бомбошки крути, только дай дожрать спокойно! То один, то другой припрется, у всех дела важные, и без меня никак, – проворчал Румбиро Альто, возвращаясь к прерванной уже в третий раз за последний час трапезе.
Когда протрубили тревогу, Пархавиэль с Зигером дремали на крыше таверны, умаявшись в ходе бесплодных поисков Гифера. Лагерь мгновенно преобразился, ожил после утренней спячки. Медленно ползающие внизу фигурки гномов забегали, засуетились, образуя галдящий и громко топающий поток бегущих к Завалу. Надрывному реву труб вторил бой барабанов, бомбарьеры на крышах зажгли костры. Если эльфы славятся своей хитростью, остротой глаза и изворотливостью ума, то гномам в трудные минуты на помощь приходят сила, сплоченность и невиданная изобретательность, позволяющая создавать грозное оружие из имеющихся под рукой скромных средств.
Сразу после разговора с Альто Пархавиэль приступил к поискам друга. Бродя по лагерю, он не раз обращал внимание на пять огромных котлов, установленных на вершине Завала: по два на каждой из крыш домов и один в центре на специально укрепленной платформе. Вначале гном думал, что в них кипятится смола, но понял, что ошибся, когда поиски Гифера завели его на крыши.
Смрадный запах ударил в нос, ободрал гортань и мгновенно выбил из глаз гнома потоки слез. Работавшие возле котлов гномы, в основном не старше двадцати лет, все как один были в круглых закопченных очках и темно-серых повязках. Странный вид юношей не удивил гнома, в литейных цехах и кузнях Махакана ему доводилось видеть и не такое, а вот занятие молодняка поразило Пархавиэля Проснувшаяся любознательность заставила его на время забыть о поисках.
Трое гномов обворачивали довольно увесистые булыжники тряпками, еще четверо обматывали их крест-накрест бечевой и, обрывая ее, оставляли длинный конец. Закутанные в тряпки камни бережно складывались возле котлов с пахучей жидкостью. Пархавиэль долго ходил кругами, пытаясь разгадать смысл загадочного действа и почему-то не решаясь спросить. На помощь пришел неизвестно откуда появившийся рядом Зигер.
– Местное гномье изобретение, очень хорошо против толпы и любого скопления войск. Не знаю, из чего они эту пакость варят, но горит прекрасно… Во время боя бомбарьеры берут бомбошки, – старый боевой товарищ ткнул пальцем в кучу камней, – обмакивают их в котле, поджигают, разматывают пошибче и кидают вниз. Говорят, горит, водой не зальешь, да и камни, как понимаешь, больно бьются!
Пархавиэль поспешно натянул на себя кольчугу и, засунув утреннюю звезду за пояс, взял в руки секиру. Плащ и прихваченная из разграбленных запасов таверны провизия остались лежать на крыше. Зачем таскать с собой то, что вряд ли уже понадобится? Повинуясь инстинкту «Бегу туда, куда бегут все!», Пархавиэль влился в ближайший поток гномов и бойко вбежал на самый верх редута, но там ему преградил путь светловолосый гном со сломанной рукой на перевязи и опаленной бородой.