ь в чем-то грязном.
– Надо сообщить местной тетке, что мы хотим взять это барахло.
– Вообще-то она костюмерша, – бормочу я.
Лера не удостаивает меня ответом. Она фоткает костюмерную и тут же выкладывает фотографию в сторис. Без сомнения, с каким-нибудь едким комментарием.
Светлана Геннадьевна с удивлением оглядывает наши находки.
– Работаю в театре двадцать лет, но эти костюмы не помню. Знаете что, забирайте их себе. Все равно они никуда не годятся. Не знаю даже, сможете ли вы их отреставрировать. В любом случае можете не возвращать!
Она милостиво машет в воздухе полной рукой, а затем ныряет в одну из коробок на полках и извлекает на свет кружевной белый зонтик с деревянной ручкой. – Вот, его тоже можете взять. Очень по-татьянински.
Мы с Кашей рассыпаемся в благодарностях и тащим тяжелую сумку вниз по лестнице, возбужденно обсуждая найденные сокровища. Лера неторопливо следует за нами, погруженная в телефон.
На улице заметно похолодало и, кажется, собирается дождь. Ветер дует злой – такой любит пробираться под куртки и ледяными пальцами проводить вдоль позвоночника. Я немедленно коченею.
– Вот черт, – ворчит Каша. – И как мне теперь дотащить это до дома? А если дождь пойдет? Отец наверняка еще закупает стройматериалы с парнями. А эти ваши платья весят столько, будто инкрустированы цементом.
Лера выныривает из телефона и неожиданно предлагает:
– За мной сейчас мама заедет. Можем пока взять сумку себе, пусть в багажнике поваляется.
Каша опасливо щурится, но все-таки кивает. Через пару минут, заполненных неловким молчанием, рядом с нами тормозит белая БМВ. Блондинка за рулем выглядит так, словно только что соскользнула в салон автомобиля с обложки глянцевого журнала. Малышка на заднем сиденье утопает в пене фатиновой юбки и сладко посапывает. На вид ей лет пять или шесть.
– Мам, зачем ты притащила Киру? – шипит Лера, делая большие глаза.
Блондинка приподнимает светлую бровь:
– По-твоему, я должна была оставить ее дома одну? Кстати, я обещала, что ты сядешь с ней сзади. Привет, ребята, подбросить?
Она приветливо улыбается, и Каша, радостно гикнув, запрыгивает на переднее сиденье. Он трещит без умолку, а мы с Лерой играем в молчанку. Она сидит, уткнувшись в телефон, но через некоторое время слегка подталкивает меня плечом и разворачивает экран айфона. Я сразу догадываюсь, что «Окси» – это Оксана. Больше похоже на кличку для собаки…
«Извинись за меня перед всеми, пож-та. У Егора проблемы, не хочу оставлять одного. Мне очень жаль».
Я выпрямляюсь и слегка киваю в знак того, что прочитала. Лера прячет телефон и, нахмурившись, смотрит в окно. Интересно, а она считает Егора полным придурком?
Я так точно.
На вторничной репетиции Тор раздает нам новые тексты: двадцать пять страниц убористым шрифтом.
– Выбросил все, что мог! – вздыхает он, сокрушенно вздымая руки к потолку. – Некоторые куски пришлось практически со слезами вырывать! Но тут уж ничего не поделаешь, искусство требует жертв.
Мы снова собираемся в круг на сцене (правда, сегодня нет Инны и еще одной девочки, чье имя я не запомнила. Кристина? Карина?). Зато Лера с видом великомученицы присоединяется к нам на полу. Она садится рядом с Андреем, слегка склонившись в его сторону. Их руки почти соприкасаются.
Беспокойно вышагивая по сцене, Тор рассказывает об изменениях в сценарии и спектакле. Из всей пьесы мы оставим шесть главных эпизодов: приезд в деревню Онегина и его дружбу с Ленским, первую встречу Евгения и Татьяны, письмо Татьяны и объяснение с Евгением, танец Онегина с Ольгой, дуэль и финал, в котором Евгений влюбляется в Татьяну, а ей хватает ума его продинамить.
– В начале, между частями и, конечно, в конце будут небольшие вставки текста более отвлеченного характера. Для этого нам и нужна роль Пушкина. Все мальчики будут играть ее по очереди, чтобы сделать своеобразную разбивку и дать кое-кому из героев время переодеться. По моим расчетам, уложимся в пятьдесят – шестьдесят минут. Декорации менять не будем, лишняя суета. О, и еще одна хорошая новость: школьный танцевальный кружок согласился помочь в сцене бала, так что вам учиться танцам не придется!
Макс и Леша выдыхают с таким шумным облегчением, что мы все улыбаемся.
– Все! – Тор хлопает в ладоши и потирает ими, словно моет руки. – Давайте немного разогреемся и приступим. Читаем текст, разбираем, что происходит в сцене и почему герои ведут себя именно так, движемся дальше. За два занятия закончим. И со второго ноября уже перейдем к репетициям. Так что можете потихонечку учить текст. Или не потихонечку. Лучше даже не потихонечку, а быстро, если честно. Занимаем все пространство!
Мы поднимаемся и начинаем ходить по сцене. Цель в том, чтобы не сталкиваться, чувствовать других, но при этом передвигаться хаотично, а не по кругу. Тор заставляет нас то замедляться, то ускоряться, так что совсем скоро происходящее превращается в полное сумасшествие, приправленное девчачьим писком! Пожалуй, по-настоящему в своей стихии только Каша: он лавирует между нами с ловкостью пчелы, а полосатый свитер только добавляет сходства.
Затем мы делаем упражнение на доверие. Разбиваемся на пары: первый закрывает глаза и кладет руку второму на плечо, а второй водит его по сцене. С доверием у меня… проблемы. Поэтому я с облегчением выдыхаю, когда оказываюсь в паре с Катей, ведь мы пусть немного, но знакомы. А вот Андрей опять с Лерой, и ее изящная ручка доверчиво покоится на его плече.
Я закрываю глаза, но пальцы свободной руки расслабляю и разворачиваю так, чтобы как бы случайно касаться других – тех, кто будет проходить мимо. Несколько раз мне и правда удается кого-то почувствовать, но я слишком плохо знаю большинство ребят в группе, чтобы понять, кто есть кто. Да и прикосновения мимолетны.
Только Андрея я узнаю сразу. И дело не в цветах, их я едва успеваю ощутить. Просто… просто что-то внутри меня отзывается. Его пальцы слегка вздрагивают, коснувшись моих. Хочется думать, это оттого, что он тоже меня узнал.
Как-то незаметно упражнения меняют атмосферу, сближают нас. Поэтому, когда Тор с хитроватой улыбкой приносит из-за кулис надутые воздушные шары, в группе раздаются смешки.
– Меняйтесь парами, – командует Тор. – Задача – все так же передвигаться по сцене, только теперь между вами должен быть шарик. Прикасаться нельзя, говорить тоже. Попробуйте договориться с партнером на другом, эмоциональном уровне.
Я оказываюсь в паре с Максом и немедленно столбенею. Ему, кажется, тоже неловко. Мы кое-как пристраиваем злосчастный шарик и по хлопку начинаем медленно двигаться по сцене.
– Эй-эй, глазами направление движения не показывать! – одергивает кого-то Тор.
Как ни странно, у нас здорово получается. Шарик не падает ни разу, хотя мимо нас, чертыхаясь, постоянно пробегают другие ребята. Макс полностью сосредоточен: брови сдвинуты, взгляд устремлен на цель, плечи напряжены. Словно почувствовав мое внимание, он застенчиво улыбается, и я замечаю, что передние зубы у него чуть-чуть кривоваты.
Тор объявляет двухминутный перерыв. Я тут же устремляюсь к Каше, который последнее упражнение делал с Оксаной. Она так и не ответила ни на одно мое сообщение. И выглядит такой замкнутой, что я не решаюсь подойти…
– Вы неплохо справились, да? – как бы между прочим говорю я, пока Каша огромными глотками пьет воду из бутылки.
– Это было несложно, учитывая… Ну ты понимаешь.
Он рисует в воздухе окружности, изображая Оксанину грудь, а я, быстро оглянувшись, бью его кулаком в плечо.
– За что?! – обиженно восклицает Каша.
– Так тебе и надо, – удовлетворенно заключаю я, чувствуя себя рыцарем, который защитил честь прекрасной дамы. – Как она?
– Словно в мире не было, нет и не будет уже ничего хорошего, – вздыхает Каша, демонстративно потирая плечо. – Что с ней такое? Или скорее, кто с ней такой, верно? Вечно вы, хорошие девчонки, влюбляетесь в засранцев…
Его слова меня неожиданно радуют. Выходит, меня он тоже считает хорошей девчонкой? Это приятно. Я как раз собираюсь сказать об этом, как вдруг замечаю, куда он смотрит. На Андрея! Тот стоит в окружении девчонок и что-то увлеченно им рассказывает.
– Он не засранец! – возмущаюсь я.
– Ну да, ну да, – хмыкает Каша, пиная ногой чей-то шарик.
Вскоре мы снова приступаем к читке. Текста у меня немного, так что большую часть времени я трачу на то, чтобы исподтишка наблюдать за другими. Оксана кажется непривычно тихой и серьезной. Она сидит, обняв колени руками, волосы собраны в простой низкий хвост. Каша почти лежит на сцене, опираясь на локти и согнув одну ногу в колене. Он так пафосно читает слова Ленского, что все покатываются со смеху. Кроме Андрея, который смотрит на него сердитым и недоверчивым взглядом. Кажется, неприязнь – это у них взаимное.
Время пролетает неожиданно быстро. Когда Тор объявляет окончание репетиции, я вдруг понимаю, что у меня ужасно затекли ноги. Крошечные иголочки безжалостно вонзаются в икры, пока я со стоном встаю и растираю их руками. Судя по оханью со всех сторон, у остальных схожие проблемы.
– Старость не в радость? – ехидно хихикает Каша, за что и получает справедливый удар в другое плечо.
– И еще один момент, друзья, – окликает нас Тор. – Спасибо всем, что помогли в выходные. Вдвойне спасибо ребятам, что согласились помочь сделать ширму, которая будет играть роль беседки. Костюмы у нас тоже, по большому счету, есть, нужно только привести их в порядок, кое-что подшить и, возможно, подогнать по размеру. Быть может, кто-то из девочек сможет за это взяться?
– Что за сексизм?! – возмущается Каша, уперев руки в бока.
Тор покорно добавляет:
– И мальчиков, конечно, тоже.
С нитками и иголками я дружу примерно так же, как с кастрюлями и сковородками: то есть никак. Зато руку неожиданно поднимает Оксана:
– Я могу. Я люблю шить.
– Супер, – радуется Каша. – А то уж я думал, придется одному штопать кружавчики на ваших панталонах!