ответ по плечу.
Возле сцены толпятся гости. Я замечаю Марину и других одноклассников, маму Леры, ее принцессу-сестренку… Большинство зрителей мне незнакомы, но парня с букетом ромашек я узнаю еще до того, как вижу угрюмое лицо – по бритой голове с сороконожкой шрама. Конечно, это Егор.
Он протягивает цветы Оксане. Она присаживается на корточки, чтобы принять букет, но встать не успевает. Перехватив ее за запястье, Егор что-то шепчет – горячо, почти яростно. Оксана взволнованно качает головой, вырывает руку, вскакивает. Они смотрят друг другу в глаза. Побелевшими пальцами Егор стискивает край сцены. Его губы шевелятся, почти беззвучно произнося какие-то слова. Наконец Оксана нерешительно кивает и, спрятав лицо в ромашках, убегает за кулисы.
Мы оба – я и Егор – шумно выдыхаем с облегчением. Он бросает на меня удивленный взгляд, а затем кривит губы в полуулыбке и протягивает одинокую ромашку на коротком стебельке: наверное, один из цветков в букете сломался.
– Ну спасибо, – смеюсь я.
– И тебе, – неожиданно серьезно отвечает Егор.
Он быстро уходит, а я стаскиваю с головы черный старушечий платок и втыкаю трофейную ромашку в волосы. Здесь ей самое место.
Андрея на сцене нет. В зале его тоже не видно, зато Тор, размахивая руками, идет прямиком ко мне и тащит на буксире того самого лысого мужчину. Я успеваю быстро заглянуть за кулисы: справа только куча реквизита, а слева… Это же Каша и Лера! Они стоят так близко, что почти касаются друг друга, но Лера не пытается отодвинуться. Напротив, она сама кладет ему руку на грудь. Стискивает пальцами галстук, тянет на себя и…
– Саша!
Я с трудом отрываю взгляд от кулис и оборачиваюсь на зов Тора.
– Не видели Андрея? Мне нужно срочно передать ему хор-р-рошие новости! Он кое-кому понравился, и этот кое-кто зовет его на пробы в наш театр. Ха! Ну а я что говорил!
Тор довольно смеется, хлопая себя по бедрам, а я немедленно спрыгиваю со сцены.
– Я поищу его в вестибюле и на первом этаже.
Мне отчаянно хочется быть первой, кто сообщит Андрею эту новость. Первой, кто скажет, что все это было не зря!
В вестибюле меня перехватывают счастливые родители. Даже странно видеть их без Ксю: за ней согласилась присмотреть мамина подруга. Папа стискивает мои плечи.
– Я так горжусь тобой, – в уголках его глаз блестят слезы. – Ты такая смелая, ты… Что ж, думаю, мне пора брать с тебя пример.
Кажется, я знаю, что он имеет в виду. Вижу по тому взгляду, каким он смотрит на маму. Ох… Я крепко обнимаю их обоих. Мы так и стоим втроем, прижавшись друг к другу, пока вестибюль почти полностью не пустеет. Я хлюпаю носом, а мама быстро целует меня и, смеясь, оттирает пальцами отпечаток помады.
– Мам, пап, я вас люблю.
– И мы тебя, Сашенька.
По ступенькам я скатываюсь почти кувырком. Пробегаю главный холл, заглядываю в раздевалку, коридор возле столовой и спортзала, даже под лестницу! Андрея нигде нет.
Сорвав с крючка куртку, я толкаю дверь на улицу и набираю в грудь побольше воздуха, чтобы позвать его по имени. Но это и не нужно: Андрей стоит на заснеженных ступеньках.
Вместе с отцом.
Они оба оборачиваются на звук хлопнувшей двери. Скользнув хмурым взглядом по моему лицу, Игорь Юрьевич молча натягивает перчатки. Нетерпеливо теребит концы шарфа и, неопределенно хмыкнув, уходит. В тишине слышен только скрип снега под его ботинками и оглушительный грохот сердца у меня в ушах. Я что, опять все испортила?
Из школы выскакивает шумная толпа незнакомых старшеклассников. Кто-то из них случайно толкает меня плечом, и я спускаюсь на несколько ступенек, размахивая руками, чтобы сохранить равновесие. Андрей задумчиво смотрит отцу вслед.
– Он видел спектакль? – осторожно спрашиваю я и тут же торопливо добавляю: – Прости, что я вас прервала. Мне так жаль, просто Тор просил тебя найти и сказать про пробы в театре. Они хотят, чтобы ты пришел!
– Правда? – Андрей несколько раз рассеянно дергает себя за нижнюю губу и отрывает взгляд от поворота, за которым скрылся Игорь Юрьевич. Серые глаза вспыхивают от радости. – Черт, ради такой новости можно и прервать! Хотя… Честно говоря, мы минут пять, если не больше, стояли тут и молчали. Просто пристально друг друга рассматривали. Может, в первый раз вообще.
– И он совсем ничего не сказал?
– Совсем.
Я разочарованно вздыхаю.
– Эй, иногда ничего – это неплохое начало для чего-то. – Андрей шутливо подталкивает меня плечом. – Но даже если нет… пусть. Это больше неважно. – Он небрежно взмахивает рукой и, помедлив, добавляет: – Что гораздо важнее, так это… Это ведь правда, да? Про цвета.
Его серьезный взгляд пристально изучает мое лицо. Голос подводит, поэтому я тоже смотрю на него и просто киваю.
Да, это правда.
– И тогда, в начале года, когда ты сказала, что я синий…
– Синий – цвет одиночества.
– О-о-о…
Дверь снова хлопает. Последние зрители расходятся по домам, нам пора собираться. И все-таки мы не двигаемся с места.
– А ты? – спрашивает Андрей с любопытством. – Какого цвета ты?
– Понятия не имею. Даже смешно, правда? – Я пытаюсь изобразить беззаботную улыбку, но Андрея не обмануть. Он не смеется. И я, не сдержавшись, признаюсь: – Я не вижу свои цвета, только чужие. И думаю иногда, вдруг это оттого, что я… ну, бесцветная. Такая посредственная или ужасная или что-то похуже, что во мне вообще никаких цветов нет. А если их нет… Вдруг это значит, что меня как будто бы… как бы и не существует?
Я зажмуриваюсь, но тут же снова распахиваю глаза, когда теплая ладонь Андрея ложится на мою щеку.
– Чувствуешь?
Кивнув, я пытаюсь отвернуться, но Андрей удерживает меня, ухватив за подбородок. Большим пальцем он обводит контур моих губ.
– А это чувствуешь?
Не в силах ответить, я снова киваю.
– Значит, ты существуешь, – выдыхает Андрей, прижавшись губами к моим губам.
Я чувствую соль, но это не море. Не одиночество. Просто слезы текут и текут по моим щекам, а он собирает их ртом и снова меня целует. Я не могу сдержать рыданий, а все потому что…
– Эй, я больше не синий? – шепчет Андрей.
– Нет.
– А что это значит, знаешь?
– Знаю.
Я утыкаюсь носом ему в плечо. Стискиваю крепко, а потом еще крепче, потому что из всех чувств у одной только любви нет цвета.
Но она светится.
От автора
Привет, читатель!
Прежде всего спасибо тебе, что прочитал эту книгу. Надеюсь, Саша, Андрей и другие стали тебе дороги так же, как мне. И ты точно так же не готов их отпустить!
Книга закончилась, но некоторые сюжетные линии остались незавершенными. Что будет с родителями Саши? Сможет ли Андрей действительно отстоять свое право быть собой? Простит ли Оксана Егора? А что насчет Леры и Каши? Искра между ними станет чем-то большим или?..
Мне понадобилось почти четыре года, чтобы найти ответы на эти вопросы и решиться добавить в историю новую главу. Двадцать первую! А что думаешь о будущем героев ты? Если сможешь, отложи книгу на пару дней, подумай над тем, как могла бы сложиться судьба героев и…
Ой, да кого я обманываю?!
Тебе ведь не терпится узнать все прямо сейчас, верно? Я бы точно не удержалась! Так что больше не отвлекаю и обнимаю крепко.
P.S. Если захочешь поспорить, найди меня в соцсетях!
Глава 21. Полтора года спустя
Кажется, мне никогда не будет достаточно.
Поцелуев.
Прикосновений.
Нас.
Того, как вспыхивает кожа на шее, когда Андрей касается ее губами. Искрами, светом, мурашками… И того, как бьются наши сердца – бам-бам-бам. Будто несутся галопом навстречу друг другу.
– Который час? – шепчу я, задыхаясь.
– Без пяти. – Андрей легонько трется носом о мой нос. – Не отвлекайся…
Город за окном плавится от августовской жары, и мы тоже плавимся. Сплетаемся пальцами, прижимаемся губами… Вот бы залезть к нему прямо под кожу. Но пока приходится довольствоваться тем, чтобы влезть под футболку. Царапаю кончиками ногтей горячую кожу и слышу то ли вздох, то ли тихий смешок.
– Черт, щекотно!
Из раскрытого окна остро пахнет асфальтом и гудят автомобили. Понятия не имею, в чью светлую голову пришла идея переложить асфальт у нас во дворе накануне Дня города. Пробка получилась просто гигантская.
– Двенадцать, – отстраняется Андрей.
Я мгновенно спрыгиваю с его колен. Плюхаюсь на компьютерный стул, обновляю страничку «Абитуриентам» и опираюсь локтями на стол. Горячий, зараза! Нагрелся на солнце и теперь омерзительно липнет к предплечьям. В груди все сжимается. От волнения, страха… Да что там, практически ужаса!
А колесико загрузки все крутится, крутится, крутится…
Может быть, сайт обвалился? Злая бабулька в приемной комиссии четко сказала, что результаты будут в двенадцать, и я на сто тысяч процентов уверена, что не одна, кто сидел у компа почти что с секундомером. Ну же, давай! Я свирепо щелкаю мышкой – клац, клац, клац.
– Бу, – шепчет мне в ухо Андрей, а я от испуга шарахаюсь в сторону, бьюсь об стол голой коленкой и так громко ору, что пугаю прохожих под окнами.
– Да не волнуйся ты так! – громко фыркает Андрей.
Он обнимает меня со спины и целует в шею. Еще раз. Еще. И еще… Пока кожу не начинает покалывать.
– Ладно уж, ты прощен. – Я пытаюсь ворчать, но голос садится и мысли опять улетают куда-то совсем не туда.
Интересно, когда мы целуемся, он… он тоже чувствует это? Нет никаких бабочек в животе. Бабочки будто повсюду: в кончиках пальцев, на позвонках, в каждом вздохе. Бабочки и ослепительный свет, который рвется наружу сквозь веки, сквозь каждую клеточку кожи.
Еще бы чуть-чуть, и стало, наверное, больно от всей этой нежности. И почти нестерпимой жажды еще большей близости.
– Саша, ты тут? Загрузился.
Я обмахиваю покрасневшие щеки левой ладонью, а правой вцепляюсь в мышку. Скролю список поступивших, выискиваю букву М… И конечно, проскакиваю мимо! Приходится в спешке скролить назад, только вот…