ришлось снять — неприлично дорогое удовольствие, а главное, в сочетании со стелс-покрытием всё равно не работает. Не в том смысле, что включить нельзя, а в том, что включать бессмысленно — активный щит светится на приборах противника, как сигнальная ракета.
Но в итоге за приемлемую цену получились космопехотинцы, способные высадиться на обшивку вражеского звездолёта, вообще не подвергаясь обстрелу. Противник узнавал о них, только когда эти милые люди в чёрном активировали взрывпакеты, прикреплённые к жизненно важным системам корабля.
Единственной ложкой дёгтя была их маневренность. Точнее, отсутствие таковой. Нет, вилять, уклоняясь от выстрелов, они могли не хуже истребителей. А вот уравнять скорость с полноценным боевым звездолётом, идущим на скорости в сотни или даже тысячи километров в секунду, их реактивные ранцы не могли, хоть в лепёшку расшибись. В самом буквальном смысле — разбиться об обшивку или щит при таком манёвре не то, что легко, а очень легко. Достаточно расхождения относительных скоростей в пару сотен метров в секунду.
Но для этого и нужны мобильные генераторы притягивающего луча, которые аккуратно подхватят пролетающих мимо солдат и уравняют их скорости.
— Как планируешь второй волной преодолевать статический щит?
— Элементарно, сэр. Развернём «Дрочи» на сто восемьдесят и откроем дырки изнутри.
«Дрочи», как и любые абордажные челноки, оборудованы пенетраторами — устройствами, создающими в щите отверстие на пару секунд. Почему эти штуки не ставят на все ракеты и торпеды? Беда в том, что для их применения надо перед щитом на несколько секунд зависнуть неподвижно. А любые управляемые снаряды обычно подходят к цели быстро, очень быстро. Потому что если они зависнут, их тут же разнесёт на куски огонь обороняющихся. Вот и приходится дефлекторы пробивать грубой силой вместо того, чтобы просто создать аналогичное поле в противофазе.
Абордажник же по определению тормозит раньше, поскольку убиваться о противника не собирается. Естественно, чтобы он мог выполнить свою функцию хоть с какими-то шансами, надо сначала расчистить ему место высадки — и снаружи (отогнать истребители противника), и изнутри (подавить орудия ПКО). Да, это всё сложно, но космический абордаж вообще дело сложное и практикуется редко. Только если вражеский корабль позарез нужен более или менее целым.
А Сфера им именно такой и нужна. Потому что уничтожив её они получат выигрыш во времени на недели. А захватив — на месяцы.
Первый план не сработал. Посылать «Имперские» на перехват Питта не стал. Это насторожило и самого Пазаака, и, насколько он мог судить, Тренча (хотя читать эмоции киборга крайне сложно, живого харча он бы «разобрал» куда легче). Из того, что было известно о Питте, следовало, что он непременно попытается ответить ударом на удар. Но Сфера продолжала ползти к Камино как ни в чём не бывало, и стратег, скрепя сердце, дал добро на второй этап операции. Тренч не вмешивался, видимо реализуя древний принцип «Инициатива наказуема исполнением».
Высокоскоростные заряды тяжёлых осевых орудий преодолевали расстояние между двумя группировками за несколько секунд — быстрее, чем неповоротливая Сфера успевала существенно изменить положение. Периодически добавляли беспокойства и «стервятники», вылетавшие, чтобы сделать пару-тройку залпов энерготорпедами, прежде чем кончится топливо.
На последнее Питта всё же отреагировал, но весьма и весьма своеобразно. Опять же, совсем не так, как следовало из его психопрофиля. Распылил пару десятков тысяч тонн льда в пространстве между длинноволновым и коротковолновым щитом. Получилась своеобразная «атмосфера» из горячего пара. Для турболазеров она была не толще бумаги, но вот энерготорпеды, пронизывавшие щиты, как бумагу, в этой импровизированной парилке вязли и гасли, превращаясь в ливень вторичных частиц — а те уже щитом отражались.
Весьма распространённый приём в древние времена, много тысяч лет назад, когда дефлекторы только изобрели и корабли в основном вооружались пучковыми орудиями для их пробивания. Но Питта вроде как не интересовался древней историей!
Пазаак однажды спрашивал у своих братьев из инженерной группы — нельзя ли увеличить пусковые установки энерготорпед, чтобы получить пушки на том же принципе, но корабельного, или даже планетарного калибра? Те его успокоили, что нельзя. Вернее, в принципе можно, но смысла в этом нет никакого. Проблема даже не в том, что стрелять такое орудие будет раз в тридцать секунд (на самом деле ещё реже, поскольку при масштабировании скорость формирования квазиплазменного ускорителя будет пусть немного, но падать), наносить урон броне на один выстрел в разы меньше, чем турболазер, и при этом жрать гипертоплива столько же, сколько жрёт турболазер за все те же полминуты непрерывного огня. С этим всем ещё можно смириться, в обмен на полное игнорирование щитов противника и возможность не брать упреждения при стрельбе на десяток мегаметров. Где-то найдёшь, где-то потеряешь, военное дело — оно такое. Ультимативные «оружия победы» только в сказках бывают. Как дополнительная «пушка снайпера», позволяющая выводить из строя отдельные подсистемы вражеских кораблей, тяжёлые энерготорпеды всё равно были бы очень полезны.
Настоящая проблема заключается в том, что квазиплазменную «пушку», разгоняющую сгусток до таких неприличных скоростей, нужно создавать за пределами не только корпуса корабля, но и его щита. Иначе она вам всё покрушит отдачей, поскольку работает по принципу безоткатного орудия — миллиграмм плазмы в одну сторону быстро, килограмм в другую — медленно. А теперь представьте — тридцать секунд (или больше) набухает у вас возле борта плазменный пузырь с яркостью маленькой звезды. Противник должен быть совершенно слепым, чтобы не всадить в него парочку зарядов. Никакая РЭБ не спасёт. А когда этот пузырь взорвётся в процессе надувания — всему кораблю мало не покажется. Истребителю такое позволительно — он цель мелкая, постоянно маневрирующая и дешёвая, даже если собьют — это ещё не конец света. А вот крейсеру или тем более линкору рисовать у себя на борту или на носу такую мишень с надписью «взорви меня» — не рекомендуется просто категорически.
Что же касается планетарных орудий, которые могут себе позволить производить такие выстрелы в закрытом пространстве, потому что у них сеть откачки и теплосброса на полконтинента, то они бессмысленны по другой причине — снаряды с такой скоростью совершенно бесполезны в атмосфере. Стрелок просто взорвёт сам себя.
Но под паровым щитом Сфера ослепла ещё больше, чем просто под закрытым дефлекторным. Других вариантов не наблюдалось, так что ACS-160 отдал необходимые распоряжения для третьего этапа операции. С того же «Барышника», что доставлял и забирал истребители, а также со всей группировки дальнего боя начали стартовать один за другим «Дрочи». На малой скорости, на минимальной тяге. На фоне сверкающих своими орудиями и двигателями «Стервятников», они тоже были почти что невидимками, хотя конечно, до настоящей маскировки «Спекулянта» или стелс-джамперов, как назвали новую разновидность космопехоты, им было далеко. Но это и не требовалось — идея была не в том, чтобы вообще не увидели, а в том, чтобы увидели слишком поздно. Братьев, конечно, жаль, но Пазаака давно научили отрешаться от таких чувств. Его тактика и без того слишком минимизировала потери, местами в ущерб боевой эффективности. Он был даже немного удивлён тем, что Тренч до сих пор не снял его с поста и не заменил более «эффективным менеджером». Но как говорится, дарёному ранкору в пасть не смотрят, так что выпала удача — пользуйся, пока можно.
Радары ИЗР засекли их (судя по реакции противника), чуть более чем за полтора мегаметра. Но не всех, а только самых неосторожных. Или невезучих. Имперцы не могли быть уверены, сколько конкретно капсул их атакует. Разумеется, ближнюю зону тут же начали обшаривать с удвоенным вниманием.
Компенсаторы на «Дрочах» стояли такие же дешёвые, как и сами капсулы. То есть — хлам. Не в том дело, что они перегрузку плохо держат — тысяча g это вполне прилично для большого корабля, хотя для истребителя уже мало. А в том, что держат её не более минуты. После чего уходят в перезагрузку, из которой могут выйти позже и дать вам ещё минуту. А могут и не выйти, потребовав заводской замены. Хотя если отправить их в перезагрузку пораньше, не выбрав предельного времени, то вероятность, что повторный запуск пройдёт без проблем, повышается. Как и при ускорении, далёком от максимального.
С учётом этого капсулы шли к цели довольно медленно. Сто километров в секунду. И когда по ним начали бить из турболазеров, уклоняться пытались только те, кто видели себя непосредственно на пути заряда. Остальные продолжали лететь, как летели. По инерции, с максимально охлаждённой обшивкой… и сердцами, ушедшими в пятки. Пазаак прекрасно знал по себе — то, что клоны лишены чувства страха — всего лишь удобный для заказчиков миф. Нет, каминоанцам бы ничего не стоило лишить свои творения эмоций. Во всяком случае, ТАКИХ эмоций. На это их мастерства бы хватило. Но страх — полезный мотиватор для солдата. Без него дорогой товар слишком уж быстро расходует себя. Никакой приказ «по возможности берегите собственные жизни» не заменит чутьё солдатской задницы. Поэтому разработчики ограничились тем, что заблокировали у новых клонов все ВНЕШНИЕ проявления страха — благо Джанго Фетт и в оригинале не был к такому склонен. Выполнять задание эти чувства не мешали. Руки с бластером не дрожали, спина под бронёй не потела, пульс оставался ровным. Лицо — каменное. Хоть в шлеме, хоть без шлема — никакой разницы. А что там внутри черепа творится — да кому какое дело⁈
Вот клоны предыдущей генерации, штурмовики Великой Армии — те действительно страха не знали в принципе. Им это чувство реально ампутировали. И вовсе не ради боевой эффективности, как можно подумать. Чистая политика. Тем клонам надо было работать с джедаями, а джедаев (во всяком случае некоторых) внешним показным спокойствием не обманешь. Если бы те чувствовали, что подчинённые в панике, то не смогли бы относиться к ним как к «мясным дроидам», начали бы разбираться, что происходит, а это бы поставило под сомнение все дальнейшие события Войны, вплоть до Приказа 66.