— Слушай, Жень, а как у тебя с формой одежды? У меня эта хваленая «тридцатая» слева явно промокает, — сообщила начальница.
— У меня портки вроде сухие. Ноги вот…
— Выскакивать нужно было шустрее. А то встали… В надежде на обман чувств, что ли?
— Ты и так скакала, как эта…
— Как коза? — начальница хмыкнула. — Что ты лыбишься? Думаешь, оскорбилась я на этого специалиста по анализам? «Коза» уж куда лучше, чем корова, овца или свиноматка. Да и «рыбка» — тоже не очень-то. Конечно, «котенок» симпатичнее, но я ведь парню повода не давала?
— А я вообще молчу, — заверил Женька.
— Ты издевательски молчишь, — обвинила дотошная наставница и замерла.
Женька тоже расслышал неровное жужжание…
Самолет шел с юга. Машина резко теряла высоту. Пилот пытался удержать «тетушку Ю» до последнего. Над самой поверхностью воды неуклюжая машина каким-то чудом выровнялась. Из трех двигателей работал только один, винты моторов на левом крыле и носу «юнкерса» лишь вяло вращались. Еще работающий мотор тоже ревел неровно, за самолетом тянулась туманная полоса, которую Женька сначала принял за дым. Рассмотреть толком не удалось — самолет внезапно вновь клюнул носом, задел шасси и винтами воду. Мгновенье несся нелепым катером, вздымая огромные фонтаны. Показалось, что машина уже приземлилась, вернее, приводнилась, но тут самолет вновь зарылся носом. Последний двигатель оглушительно чихнул и замолк, а «тетушка Ю» начала поднимать хвост. Визжал, сминаясь, металл, лопались конструкции. Отломилось правое крыло, мелькнули смятые лопасти винта, разошлась небывалой волной перепуганная озерная вода. Мгновение самолет стоял практически вертикально, потом с глухим вздохом, далеко разнесшимся над берегами, лег на озерную поверхность…
Еще колебалась вода, встревоженно поскрипывали стволы в глубине леса. А болотное озеро вновь накрывала быстро густеющая влажная весенняя тишина. Безжизненную гофрированную тушу «юнкерса» и берег разделяло метров тридцать. Еще с сотню метров было до опушки, где замерла, затаив дыхание, опергруппа Отдела «К».
— Не Голливуд, но впечатление производит, — прошептала Катрин. — Давай, Жень, чуть сдвинемся. Только осторожно…
Под прикрытием деревьев опергруппа передвинулась ближе к самолету.
— Что-то не вижу деловитой суеты с сейфом, — пробормотала Катрин, наблюдая за погибшей машиной в четырехкратный прицел «винтореза».
— Куда там, — прошептал Женька. — Убились все. Удар-то какой…
— Думаешь, все? Дверь-то… — начальница осеклась.
Насчет двери Женька понял — самолет пытался сесть с распахнутым грузовым люком, вероятно, экипаж заранее предпринял все меры для спасения. Надеялись немедля покинуть машину. Только вот…
В перекосившемся проеме люка кто-то завозился. Женька разглядел человека, пытавшегося выбраться наружу. Темный комбинезон, разбитая голова… Немец поднатужился, неловко вывалился в воду. Донесся болезненный вскрик…
В молчании опергруппа наблюдала, как раненый пилот бултыхается, пытаясь плыть к земле. Глухие короткие вскрики боли разносились над водой. Наконец, немец выбрался из ледяной воды, обессиленно замер на разбухшей земле. Одна нога у пилота была явно сломана — колено вывернулось под таким углом, что и смотреть невозможно.
— Кать, что теперь-то? — жалобно прошептал Женька. — Там, наверное, их полно, побитых.
— Не тупи. Судя по люку, экипаж попрыгал. В смысле, с парашютами выбросился. А этот, блин, безымянный герой Люфтваффе сей крылатый гофрированный сарай посадить пытался. — Катрин не отрывалась от оптики.
Немец поднял бледное лицо, попытался перевернуться на спину. Донесся жалобный стон…
— План у нас, как всегда. Абсолютно дерьмовый, — прошипела начальница. — Не знаю, как там у наших агентов, глубоко внедренных, а у меня вечно одно и то же. Ну, все через жопу. Где этот дурацкий сейф? В воде, что ли? Так ведь сам собою не всплывет. И немец… Разведчики Савушкина о нем ни слова не написали.
— Кать, фюзеляж у «тетки» лопнул. Вон листы торчат, дырища. Может, там…
Начальница принялась разглядывать пролом в гофрированном борту самолета:
— Железки какие-то. Наверное, «облучатель» разобранный. Ящик вижу… Черт его знает, какой сейф должен быть. Может, опять деревянный?
— Слушай, там, со стороны деревни, кажется, гости, — растерянно сказал Женька.
Катрин повела стволом винтовки:
— О, прелесть какая! Долбленка. Вот в чем мы не ошиблись — это определенно именно военно-морская операция. Тральщики, крейсера…
Узкая первобытная лодочка — Женька таких никогда вживую не видел — плавно скользила по воде. Сидело в утлом суденышке четверо, двое гребли, а у сидящего на носу определенно имелся автомат.
— Шмайсер, который для особо въедливых «эм-пэ», — пробормотала Катрин. — Но на немцев эти байдарочники похожи, как я на Волочкову.
— Партизаны?
— Вот какой ты дотошный, Земляков. Ну, наверное, партизаны. Вот только какие: «вилоносные» или «красные-правильные» — этого и с расстояния двух шагов не поймешь. На, сам полюбуйся. А я пока поразмыслю — не поискать ли нам другой самолет?
Прицел «винтореза» приблизил лодку почти вплотную. Женька видел, как автоматчик обернулся, что-то сказал гребцам. Широкое хмурое лицо, серебрящаяся щетина на щеках. За щетинистым сидел гребец — молодой парень. Дальше лысоватый мужик в суконной куртке — у этого на коленях винтовка-«трехлинейка». На корме еще гребец: некрасивое узкое лицо, серые волосы, шея чем-то вроде платка замотана. А это что? Косица? Понятно…
Мужик с винтовкой привстал, поглядел на самолет и деловито напялил на лысину немецкое кепи. Женька отчетливо увидел небольшую кокарду с трезубцем.
— Кать, это все-таки УПА. И там девка.
— Первое меня не удивляет. Второе шокирует. Ты в полесской глуши какой-то час и уже нашел какую-то Олесю. Что скажет Ирина Кирилловна?
— Посочувствует. Эта Олеся… того. Очень сельская. Что мы делать-то будем?
— Ждать. В данный момент у нас с УПА нейтралитет. Вернее, бандеровцы с нами сотрудничают. Бессознательно.
Женька прикинул ситуацию. Логично. Любознательные бандеровцы полезут в самолет. Кто бы на их месте не полез? Если сейф на месте, без внимания он не останется. Хотя в «юнкерсе» сейчас такой хаос…
— Может, нам и в воду лезть не придется, — мечтательно пробормотала Катрин.
— Не загадывай. Может, они вроде тебя — исключительно оружием интересуются?
— Что это за ирония? Я с оружия начинаю, а кончаю… В общем, круг моих интересов пространен. Хватит болтать — ствол верни. Нам бы в хронометраж уложиться…
«Байдарочники» действительно не торопились. Лодка покачивалась на чуть заметной волне, приплывшие глазели на самолет и поглядывали на берег — немецкий летчик лежал неподвижно. Наконец, лодка подошла к «юнкерсу». Автоматчик и молодой парень довольно ловко перебрались на обломок крыла, заглянули в люк погибшей «тетушки».
— Давайте-давайте, — нетерпеливо прошептала Катрин. — Все энергично работаем, время не ждет.
Но у вновь прибывших оказались иные планы. Лодка двинулась к берегу. Мышастая девчонка уперлась веслом, мужик с винтовкой наперевес грузно спрыгнул на берег. Ткнул сапогом немца. Пилот с трудом приподнялся на локте. Бандеровец взмахнул винтовкой, но бить прикладом не стал. Выдернул из кобуры летчика пистолет. Пнул еще раз сапогом и зачем-то пошел по берегу.
— З-зараза, — прошипела Катрин, ведя столом «винтореза» за приближающимся к опушке повстанцем.
До деревьев дядька не дошел. Закинул за спину винтовку, поднял с земли здоровенный сук. Хозяйственно оглядел, повернул обратно к воде.
Звуков ударов слышно не было. На третьем ударе сук сломался. Дядька что-то сказал девушке в лодке, та пожала плечами. Бандеровец поудобнее перехватил укоротившееся оружие, взмахнул снова… Немец так и не закричал — должно быть, и первого удара хватило.
— Героизм неравной борьбы украинской Повстанческой армии против оккупантов — поистине беспримерен. Слава героям! — скрипнула зубами Катрин.
Дядька бросил сук присел на корточки и принялся обшаривать карманы убитого. Из самолета что-то крикнули. Бандеровец поспешно запрыгнул в лодку…
Женька наблюдал за возней гостей. Сначала в лодку спустили снятый пулемет, потом еще что-то ценное. Девушка отвезла добычу на берег, принялась выволакивать из челнока 75-зарядные банки-магазины, кургузого уродца МГ-15.
— Что ж за сучье племя?! Чего возятся? — Катрин психовала, замерев за стволом ольхи. — Сейчас Савушкин подойдет, а здесь инвентаризация в самом разгаре. Нам еще затяжного огневого контакта не хватало.
— Так не было тогда того контакта.
— А что было? Знаю я эти служебные записки. Все туда только полный дурак излагает. Про немца мертвого разведчики вообще не упоминали.
— Давай этих пугнем. Резерв времени появится.
— Да понимаю, о чем ты. Только сейф-то где?
Сейф появился. Опергруппа уже отчаялась, но тут из люка «юнкерса» выволокли прямоугольный ящик — судя по всему, довольно увесистый. Опять возникла пауза — спустить его в лодку бандеровцы не решались, трезво оценивая грузоподъемность своего долбленого «крейсера». Волочить ящик по воде желания тоже не имелось. В итоге, нашвыряв в воду все что попало, включая дуги разобранного «излучателя», и соорудив что-то вроде мостика, металлический ящик переместили на обломленное крыло, косо лежащее в воде. Автоматчик передал свой МР молодому гребцу и принялся ковыряться с ящиком.
— Кать, по-моему, они его кардинально вскрывать собираются, — встревоженно зашептал Женька.
— Лишь бы не возились. Время на пределе.
Лодка двинулась к берегу, автоматчик спрыгнул с крыла, юркнул под защиту фюзеляжа, предупреждающе крикнул. В лодке пригнулись. Глуховато бухнуло. Над крылом несчастной «тетушки Ю» взлетело облачко дыма, за ним вспорхнула целая стая странных цветных бумаг. Кружась, начала оседать на воду и рифленую поверхность крыла. Рыжие, серые, зеленоватые…
— Это что такое? — изумился Женька.