— Пошли! — пулеметчик выдал длинную очередь.
Женька и радист на пьяных, непослушных ногах кинулись к лестнице, откуда-то выскакивали еще бойцы. Выбралась, цепляясь за измочаленные ветви, Катрин:
— Живы? Балаболку свою берегите…
Женька зачерпнул струйку воды, текущую из трубы источника. Вода пахла каменной пылью, но все равно была вкусная. Тут же поддали сапогом пониже спины:
— Вперед! Какой пример показываешь, лейтенант? До фирменного джин-тоника потерпеть никак нельзя?
Между строений монастыря уже шел бой. Первый взвод сцепился с немцами. Задача была не задерживаться, идти дальше — к траншеям. Раненый старлей выпустил две зеленые ракеты — сигнал для бомбардировщиков…
Спуталось все. Ворвались в траншеи. Под гранатные взрывы, под многоголосое рычание. Женька сам рычал-кричал, только поэтому и знал, что «полундру» орали. Всадил очередь в немца с гранатой, почти в упор, мундир на животе упавшего обер-ефрейтора тлел в темноте. Бежали с обеих сторон немцы. Бойцы сжались, прячась от их пуль на дне траншеи, — Женька-«Северок» бил длинными в одну сторону, сам Женька резал в другую. Катрин распласталась за бруствером — у нее был ППШ с «рожком», — стреляла, неудобно выворачивая автомат. Требовал связь повторно раненый старлей. Потом лежали прямо на немецких трупах, — бог знает откуда били, плотно накрывая, свои же тяжелые минометы. При вспышках разрывов Женька видел подбитые рядами гвоздей сапоги унтера с раскроенным черепом. Все хотелось зачем-то угадать: здесь получал или успел в них твердь фатерлянда потоптать? Разорвет, и не узнаешь…
Но 120-мм мины легли все-таки с ювелирной точностью. Развеялась невыносимая гарь, но двинуться вперед не давал пулемет в дзоте…
Дзот залил бледно-оранжевыми струями уцелевший огнеметчик, упал сам, опустевший бак РОКС[50] прошило очередью — по плечам убитого потекли вялые языки огня. Ворвались в траншею. Старлея — командира роты — застрелили в спину. Женька швырял гранаты в блиндажи и глубокие «лисьи норы». Приходилось следить за «Северком»-копушей. Потом лихорадочно собирал гранаты с дохлых немцев. Мичман, принявший командование, кричал, чтобы тащили немецкий пулемет.
Немцы далеко не ушли, отчаянно контратаковали. Трофейный МГ скосил десятка два, но в траншею «гансы» все равно ворвались. ППС опустел, Женька хранил в «вальтере» два последних патрона, рубил лопаткой — норовил под каску или по пальцам. Прыгучий, как обезьяна, фельдфебель успел задеть, пропороть плечо штыком. Лопатка чавкнула, разрубила «гансу» горло…
— Продершимся, — едва выдавливал, пытаясь сплюнуть кровь, мичман — у него была сломана челюсть. — Швязь есть, порядок на корабле.
Занимало оборону человек двадцать. Наверное, не всех остальных побило. Из монастыря приполз связной, — оказалось, с десяток десантников заплутали в темноте, закрепились у склона. Даже радист там уцелел. Потом и раненые, и все кто мог подтянулись.
— Шюда давайте, — скомандовал мичман. — До утра продершимся. Артиллерия помошет…
Собралось прилично бойцов. Раненых определили в блиндажи. Появилась Катрин с немецкой снайперской винтовкой.
— Эй, ошобый, не раздумала? — спросил мичман. — Не ваше вроде дело.
— Мое, — начальница пыталась в темноте оценить подобранную немецкую плащ-палатку. — Продержитесь?
— Шо шпрашивать? Только много бойшов дать не могу. Шама понимашь.
— Мне много не нужно. Я моряков с детства уважаю, но сейчас пластуны нужны. Аккуратно пойдем, без «полундры». И радиста бы…
— Я пойду, — сказал «Северок». — У Васильича дочура малая.
Женька молча глянул на начальницу. Она отрицательно качнула каской:
— Уговор был. Тем более плечо у тебя. Работай. Там двое подбитых сидят. Растряси гадов.
Они уползли. Восемь человек. Частью в немецких плащ-накидках, частью в своей выгоревшей форме. Пятеро десантников, вдоволь распробовавших вкус траншейной войны под Новороссийском и Керчью, Женька-«Северок», и единственный оставшийся в живых огнеметчик. И она, штатский старший сержант, фальшивая контрразведчица, воительница с открытой судьбой, вечно выбирающая способ умереть позамысловатей. Умеет собирать команду. В последний момент все-таки обернулась, нашла глазами. Сделала жест англоязычный, абсолютно чуждый коммунистической морали.
Да, мы их должны поиметь. Или будет наоборот, что абсолютно неприемлемо. А пока ты, Евгений Земляков, опять в тылу остаешься. Пусть и относительном.
Плечо Женьке бинтовал могучий десантник Леха, сразу предупредивший, что у них, у торпедистов, с бинтиками и прочими клистирами не очень-то выходит. Замотал криво, но надежно.
— Аккуратно прорезали. Ерундовина. До свадьбы заживет.
— Не тороплюсь. Чувства устояться должны.
— Верное замечание. Обстоятельный ты парень, что с «саперкой», что с девушками. Хоть по виду не скажешь. Без оптики-то трудно?
— Справлюсь, — с досадой сказал Женька. — Я фрицев от своих и без очков отличу. На слух.
— Тоже верно. Иди, клиенты заждались.
Дальше к западу, за Фиолентом, часто загрохотало — немецкая батарея ожесточенно обстреливала что-то на море.
— Шныряют наши катерники, — заметил Леха. — Прищемим немцу хвост.
— Прищемим, — согласился Женька и пошел к пленным немцам. Может, что умного поведают, пока не сдохли. Наследники Гёте, мля…
Части 2-й гвардейской и 51-й армий.
После 30-минутного артиллерийского удара, поддержанного с моря атакой катеров с реактивными установками, немцы выбиты из Любимовки и совхоза имени Перовской. Контратаки противника отражены. Штурмовые группы ведут бой за Макензиевы горы.
Отдельная Приморская армия.
142-й БМП, пользуясь темнотой, обошел огневые точки и вклинился в оборону противника. 255-я и 83-я БрМП ведут бой за Кая-Баш и бывший Георгиевский монастырь.
Соединения и части фронтового подчинения.
Развернуты шесть станций РЛС «Редут»[51] и сеть РЛС «Пегматит».[52] Отдельные радиодивизионы спецназначения — 130, 347, 398, 442-й — занимают позиции. По срочно восстанавливаемому железнодорожному пути из Симферополя подтягивается «Пчела».[53] Нанесен очередной удар дальними бомбардировщиками по аэродрому Херсонес.
Черноморский флот.
Подводные лодки занимают позиции двумя группами:
1-я группа ПЛ: «Щ-201», «Щ-202», «С-33», «М-35», «М-62».
2-я группа ПЛ: «М-54», «М-55», «М-111», «Л-4», «Щ-215», «Щ-209».
В Ялту переброшена бригада бронекатеров. Трофейные БДБ, переоборудованные под плавучие базы торпедных катеров, выдвинуты из Феодосии и Ак-Мечети.
Из Туапсе и Поти выходят два отряда боевых кораблей:
I. Линкор «Севастополь», легкий крейсер «Красный Крым», эскадренные миноносцы «Бойкий» и «Железняков», базовые тральщики Т-401, Т-409, Т-412, Т-406, сторожевые корабли «Шторм» и «Шквал», канонерская лодка «Красный Аджаристан».
II. Легкие крейсера «Ворошилов», «Красный Кавказ», эскадренные миноносцы «Незаможник», «Сообразительный», базовые тральщики Т-404, Т-407, Т-410, «Доротея».
Глава 424.04.1944. 1038-й день войны
Погода: солнечно, тепло. Море — волнение 2 балла.
Части 2-й гвардейской и 51-й армий.
Без существенных изменений. Отбиты контратаки противника в направлении Инкермана.
Отдельная Приморская армия.
Гора Кая-Баш взята. Береговая полоса обороны на глубину 3 км западнее Георгиевского монастыря прорвана. К Камарам подошли передовые части 3-го горнострелкового корпуса, переброшен 5-й гв. бронебатальон.
19-й тк и приданные ему части выходят на исходные для новой атаки в направлении Николаевки.
Соединения и части фронтового подчинения.
Отдельные радиодивизионы спецназначения — готовы к боевой работе. Нанесен очередной бомбовый удар по аэродрому Херсонес. В минометных бригадах и полках остаток боекомплектов — 0,5–0,4. В артиллерийских полках — 0,6. На Симферопольском шоссе усилен особый режим движения.
Черноморский флот.
Катерам 2-й бригады торпедных катеров удалось потопить мотобот «Меркур». Бой катерников с немецкими катерами успеха не принес.
1-я группа подводных лодок. Атака конвоя противника. Потоплен буксир «Гезине» и одна БДБ. Поврежден эсминец «Марасешти».
Корабельная группа «Севастополь» направляется к Балаклаве.
Корабельная группа «Ворошилов» следует в 50 милях южнее.
Кончилась ночь. Можно сказать, пробездельничал десант. Только и ударили во фланг немцам, отходившим с Кая-Баш. Положили изрядно, у самих потерь не было, только старшину контузило осколком гранаты, срикошетившим от пулемета. Женька стрелял из трофейного МР-40. Наверное, кого-то достал, — фрицы, драпая, подставились удобно. Иных достижений не имелось. Допросил пленных. Унтеру уже было все равно — умирал. Обер-ефрейтор с простреленной ногой был разговорчивее. Ничего особо ценного не поведал, разве что про позиции на Горной. Эти сведения на всякий случай передали в штаб бригады — там разберутся. В свой актив Женька мог занести сомнительный комплимент от пленного. Тот интересовался: правда ли, что к пленным австрийцам относятся лучше, чем к немцам? Поскольку у него родители из Тироля, не мог бы господин переводчик, как земляк, замолвить словечко перед господами комиссарами? Не склонный в это утро к болтовне, Земляков резким тоном сообщил, что звание комиссара в Советской армии давно отменено. Зато существуют иные организации, весьма серьезные. Что касается Австрии, то раньше думать нужно было, а не под аншлюсы ра