Ровно в три часа утра в предрассветных сумерках шквальный огонь открыла русская артиллерия, а небо рассекли огненные стрелы реактивных снарядов работающих полными пакетами РСЗО «Град» и «Ураган». Они-то и выжгли все живое в жиденьких окопчиках, в которых, изображая фланговый шверпункт Кобринского плацдарма, находились солдаты многострадальной 267-й дивизии вермахта. Когда по завершении короткой пятнадцатиминутной артподготовки бойцы 205-й мотострелковой дивизии РККА по сигналу зеленой ракеты поднялись в атаку, то оказать им сопротивление было уже некому. Немецкие солдаты на позициях между станцией Мухавец и рекой Западный Буг к тому времени или были уже мертвы, или в самое ближайшее время собирались отправиться в канцелярию святого Петра за документами, ибо даже обычная «Катюша» – это не лечится, а уж «Град» с «Ураганом» – тем более.
Тем, кто не поверит в то, что артиллерия Экспедиционного корпуса могла в считаные минуты уничтожить немецкие полевые укрепления, должен знать, что полевая фортификация немецкой армии с начала ХХ века и до конца Второй мировой войны была предназначена для противостояния сперва шрапнельным, а потом осколочно-фугасным снарядам совместного русско-французского трехдюймового единого калибра. В нашей истории от этих нормативов на полевую оборону они не отделались до самого конца войны, и создавали более или менее устойчивую оборону только тогда, когда была возможность остановиться и не спеша окружить себя железобетонными укреплениями. То, что было приемлемо во время Первой мировой войны, с натяжкой годилось во время Второй мировой войны, но не годилось, когда на арену войны вышли вооруженные по своим нормативам пришельцы из будущего.
Сами немцы после Первой мировой войны перешли на дивизионный дуплекс из 105-мм для легких гаубиц и 150-мм для тяжелых, считая, что они, как самые умные, получили подавляющее огневое превосходство над всеми своими вероятными противниками, потому что все они основным калибром дивизионной артиллерии сохранили пушки трехдюймового калибра. Но в данном случае все было совсем наоборот, потому что вражеские позиции обрабатывала артиллерия не РККА, а Экспедиционного корпуса, а там линейка калибров начинается даже не со 105 мм, а со 122 мм. Одной только мощной взрывчатки родом из конца ХХ века в боевой части реактивного снаряда «Града» больше, чем весил полностью собранный снаряд к трехдюймовке. Вот и не выдержали огневого удара окопы, дзоты, блиндажи и пулеметные гнезда, построенные в расчете на другие нормативы.
Вслед за мотострелками РККА, занявшими руины бывшего немецкого шверпункта, ревя моторами пошли в атаку общевойсковые бригады Экспедиционного корпуса потомков, буквально вспоровшие сперва дивизионные, а потом и корпусные немецкие тылы. Наступление шло по двум почти параллельным направлениям. Одна группировка из двух общевойсковых бригад Экспедиционного корпуса наступала вдоль восточного берега Буга, имея задачей установить внешнее кольцо окружения ударных частей 1-й танковой группы. Еще две бригады наступали на Малориту, которую только два дня назад покинули остатки 75-й стрелковой дивизии РККА, и они должны были составить внутреннее кольцо окружения, которое отразило бы попытки Гудериана самостоятельно вырваться из окружения.
К двум часам дня все было кончено в смысле, что все пути снабжения пяти танковых, четырех моторизованных, трех пехотных и одной кавалерийской дивизий противника были перерезаны, а значит, горловина «мокрого мешка» оказалась надежно перевязанной. Помимо всего прочего, в окружение попали элитная моторизованная дивизия «Дас Райх» и моторизованный полк дивизии «Великая Германия».
Почти сразу же в районе Малориты начались ожесточенные бои частей Экспедиционного корпуса с пытающимися вырваться из окружения немецкими танковыми и пехотными частями, продолжавшиеся до наступления темноты. В результате того, что всю последнюю неделю 2-я танковая группа из-за плохих коммуникаций сидела на голодном топливном пайке, к концу дня у немецких танков и бронетранспортеров начало кончаться горючее, и немцы вынуждены были бросить исправную боевую технику. Будто в кривом зеркале отразилась ситуация, сложившаяся в нашей истории во время советского контрудара под Гродно, когда 6-й мехкорпус генерала Хацкилевича был разгромлен и прекратил свое существование по причине нехватки топлива.
Можно сказать, что здесь, южнее Бреста, в миниатюре разыгрывалось то, что на двое суток позднее должно было произойти на вершине Белостокского выступа, откуда и должны были нанести свой разящий удар три механизированные армии осназ. Поэтому здесь, на КНП южного участка обороны 6-й стрелковой дивизии, присутствовали наблюдавшие за наступлением – маршал Буденный и командующие армиями генералы Рокоссовский, Горбатов, Ватутин, командующие мехкорпусами генералы Рыбалко, Лелюшенко, Лизюков, полковники Ротмистров и Катуков, подполковник Черняховский.
Глава делегации СССР Андрей Андреевич Громыко
Вот уже второй день я нахожусь в будущем. Товарищ Сталин накануне моей отправки в XXI век провел со мной долгую беседу, скорее инструктаж. Были обсуждены многие возможные ситуации, в которые мне пришлось бы вникать на месте. Среди них была одна весьма щекотливая, связанная с так называемым еврейским вопросом. В наше время он особо не выпячивался, а вот у наших потомков, оказывается, считается достаточно серьезным и влияющим на мировую политику.
Дело в том, что в будущем евреи после войны сумели создать свое государство в Палестине. И одним из инициаторов его создания был товарищ Сталин. Но потом отношения между государством Израиль и Советским Союзом испортились, и вместо потенциального союзника на Ближнем Востоке это еврейское государство стало нам реальным противником. СССР даже вел с Израилем необъявленную войну, поставляя его противникам вооружение, а наши военные советники принимали непосредственное участие в боевых действиях.
К 2018 году дипломатические отношения между Израилем и Российской Федерацией нормализовались. В Москве находилось посольство Израиля, и граждане России свободно могли посетить Иерусалим и израильские курорты. Правда, там не всегда было спокойно – арабы, живущие в Палестине, время от времени совершали нападения на евреев и на представителей других национальностей. Но в XXI веке терроризм вообще стал очень большой проблемой. Бомбисты, взрывающие себя вместе с ни в чем не повинными людьми, стали здесь вполне обыденной вещью. Но вернемся к тому, о чем мне говорил товарищ Сталин.
Он предупредил меня о том, что со мной обязательно попытается встретиться посол государства Израиль. Товарищ Сталин предупредил меня, чтобы я не отказывался от подобной встречи. Еврейские банкиры и политики весьма влиятельны во многих странах мира, и в случае открытой ссоры с ними мы можем иметь большие неприятности. А в том случае, если мы сумеем найти с ними общий язык, то, наоборот, они могут оказать нам немалую помощь. Товарищ Сталин дал мне подробнейшую инструкцию и некоторые документы, которые должны помочь в разговоре с представителем Израиля.
И вот, уже на второй день нашего прибытия в будущее, наш референт из Министерства иностранных дел Российской Федерации доложил мне, что посол Израиля господин Гарри Корен настоятельно просит господина Громыко встретиться с ним. Как и советовал мне товарищ Сталин, я согласился на встречу, и наш с ним разговор должен был состояться в помещении Министерства иностранных дел Российской Федерации. Тем самым мы лишний раз подчеркнем единство нашей внешней политики. Да и иначе не должно быть – ведь не зря же я с 1957 по 1985 год был министром иностранных дел СССР. Я хорошо запомнил, как посмотреть на меня приезжали старые дипломаты и, встретившись со мной взглядом, хватались за сердце. Удивительная история получается – те люди, которые совсем молодыми пришли в МИД во времена моей старости, сейчас оказались вдвое меня старше.
Господин Корен вежливо поздоровался со мной. Потом мы уселись за стол, и первым же делом он попросил на хорошем русском языке переводчика оставить нас вдвоем. Русским языком посол Израиля владел свободно, и переводчик нам действительно был не нужен.
– Уважаемый Андрей Андреевич, – господин Корен решил сразу перейти к делу, – я напросился на встречу с вами для того, чтобы спасти мой народ.
Такое необычное начало нашей беседы меня весьма удивило. Я даже не понял, о чем, собственно, идет речь.
Заметив недоумение на моем лице, господин Корен пояснил:
– Видите ли, Андрей Андреевич, дело заключается в том, что в ходе Второй мировой войны евреи подверглись страшным гонениям со стороны нацистов. Гитлер решил уничтожить весь наш народ. За шесть лет войны было убито, отравлено ядовитыми газами, забито до смерти, сожжено шесть миллионов евреев. Представляете – по миллиону мужчин, женщин и детей в год!
– Это ужасно, – ответил я. – Но Красная Армия вместе с добровольцами из России в нашей истории сейчас сражается против Гитлера, чтобы этого не случилось. Да и как технически вы собираетесь спасать советских евреев? Ведь евреев в других странах Европы мы пока спасти не можем.
– Андрей Андреевич, – господин Корен посмотрел мне в глаза, – мое правительство предлагает эвакуировать всех советских евреев в Израиль. Мы готовы оплатить эту эвакуацию и помочь сражающейся с нацистами Красной Армии вооружением и боевой техникой.
Именно о таком предложении со стороны Израиля меня предупреждал товарищ Сталин. Я удивился прозорливости нашего вождя. И потому я ответил послу так, как велел мне товарищ Сталин.
– Господин Корен, я понимаю ваши чувства, но скорее всего, ваше предложение будет отклонено моим правительством. Ведь десятки тысяч советских евреев сражаются сейчас в рядах Красной Армии. Еще больше их трудится в тылу, изготовляя оружие, боеприпасы – словом, все, что нужно фронту. И вы предлагаете, чтобы правительство СССР предложило им – спасайтесь, бросьте фронт, оставьте станки и чертежные доски, а мы отправим вас в безопасное место, где спокойно, не рвутся снаряды, не горят дома и где не гибнут люди. Как вы думаете, что нам в ответ скажу