Прежде всего, ему стало тепло. Восхитительный жар распространялся по его коже, заставив его томно вытянуться. Затем на него навалилось что-то чудесно мягкое, вытянулось вдоль его бока. Мягкое рядом с твердым — и ради Бога, он был таким твердым! Что-то легко коснулось его груди, подразнило волосы, растущие там, затем пропутешествовало медленно и дразнящее вниз… вниз…
Прикосновение замедлилось, затем остановилось. Грэм выгнулся вверх, прижимаясь к этой руке, с нетерпением ожидая, когда эти длинные, игривые пальцы обернутся вокруг его пульсирующего члена.
Это был один из самых приятных его снов за всю жизнь.
Теплая и нежная рука распласталась на его животе, но на самом деле не отступала. Да, предвкушение было еще лучше. Заставь меня ждать. Заставь меня жаждать.
Затем к его губам прикоснулись губы. Тогда Грэм застонал, этот звук странным эхом отразился в его сне. Что?
Мягкий влажный рот открылся под его губами, и он немедленно забыл о своем беспокойстве. Такой дразнящий, такой податливый и влажный… черт, он так любил рот Софи!
В этот момент он осознал, что раньше уже видел этот сон. В прошедшие месяцы он повторялся снова и снова, но никогда это сновидение не было настолько реальным, настолько горячим и влажным, и перехватывающим дыхание с такой силой, что звук их смешанной одышки отражался от высоких стен спальни герцога…
Что?
Подожди. Нет, не просыпайся. Не будь идиотом. Продолжай смотреть сон.
Слишком поздно.
Понимание обрушилось на него, как холодная океанская волна. Он был в Иденкорте с Софи. Что еще хуже, он был в постели с Софи.
Нет, все было гораздо хуже. Грэм был привязан к кровати — прикручен за оба запястья к столбикам, ради Бога! — а Софи распласталась на нем, как джем на тосте, ее руки блуждали застенчиво, но жадно по его телу, в то время как ее рот дразнил его губы.
Герцог отпрянул от ее губ с ошеломленным выражением на лице.
— Софи?
В глазах Грэма отражался ужас — в этом невозможно было ошибиться. Внутренности Софи превратились в лед.
Такая некрасивая палка, как ты — кто тебя захочет?
Ни один мужчина не хочет жирафа.
Нет, конечно же, он не хочет. Ее кожа покрылась мурашками от отвращения, которое он должен ощущать, и девушка соскользнула с кровати, стянув покрывало, чтобы обмотать вокруг себя. Ей хотелось выпалить извинения, ей хотелось заплакать, но вовсе не стоять в его комнате в середине ночи, закутавшись в шелк, холодивший ее голую, противную кожу.
Ее позаимствованная рубашка лежала на полу у ее ног. Софи встала на колени, неловкая в своей поспешности, и отчаянно попыталась натянуть кусок полотна. Он немедленно запутался у нее в руках, конечно же, а затем полностью затуманился перед ее глазами. Девушка прекратила хватать его руками и уронила голову на согнутые колени, ее глаза жгло от неудачи и унижения.
Софи Блейк снова сделала это.
Господи, как она ненавидела Софи Блейк.
— Ах… Софи…
Она вздрогнула от голоса Грэма.
— Никогда не говори об этом. Никогда.
— Софи…
Она подняла вверх руку, ее голова все еще была опущена.
— Я серьезно, Грэм.
— Черт бы все это побрал, Софи, немедленно развяжи меня!
Это был хриплый шепот, а не рев, но произвел почти такой же эффект. Вздрогнув, Софи совершенно потеряла равновесие, растянувшись на ковре наполовину запутавшись в покрывале, наполовину обнаженная.
С того места, где он лежал на кровати, Грэм мельком увидел длинные, элегантные ноги, ведущие к восхитительно вздернутому заду, а еще кожу цвета фарфора и янтарный шелк волос. На один момент показался изгиб талии и маленькие, идеально высокие груди, словно очаровательное второе блюдо, пока девушка быстро поднималась, чтобы прикрыть себя сияющим занавесом рыжих волос. Эротический удар по его и так уже истощенному самообладанию заставил его глаза остекленеть, а дыхание сделаться прерывистым.
Затем Грэм накрепко зажмурил глаза, чтобы не видеть Софи — его Софи! — растянувшейся голой на ковре в его спальне.
Когда он ощутил холодные пальцы, теребящие узлы, он осмелился приоткрыть один глаз — нет, не надо было этого делать. Она так туго обмотала покрывало вокруг себя, что ее грудь вздымалась очень высоко, прямо в поле его зрения, когда девушка наклонилась над ним, чтобы дотянуться до противоположного столбика кровати. Взмолившись Богу о том, чтобы Всевышний сжалился над ним и приглушил его бушующую эрекцию в несколько следующих секунд, герцог покорно закрыл глаза от всех тех вещей, которые не должен был видеть.
Но это не помогало против всех тех вещей, которые он не должен был чувствовать, а именно, что Софи устроила одно колено между его ног, чтобы потянуться через него, раздвинув его бедра, и стараясь, чтобы струящийся шелк покрывала прикасался к его возбужденному члену при малейшем ее движении.
Или то, как ее кожа пахла простым мылом и водой — практичная, не разменивающаяся на пустяки Софи — и как этот свежий запах не делал абсолютно ничего, чтобы скрыть более темный аромат разгоряченной, возбужденной женщины.
Сможет ли он когда-либо снова почувствовать запах мыла без немедленного притока горячей крови к паху?
Сможет ли он когда-либо смотреть на Софи в ее скромных широких юбках и не вспоминать, какие длинные и стройные бедра скрываются под ними, или то, как ее маленькие груди увенчиваются самыми восхитительными красно-розовыми сосками, о каких Грэм когда-либо имел удовольствие бесплодно мечтать до конца своей жизни?
А как насчет этого старого как мир вопроса, того, который задают себе все мужчины, и перед ответом на который он закрыл глаза, вместо того, чтобы получить удовлетворение и узнать — были ли шелковистые кудряшки между этих прелестных бедер такого же рыже-золотистого цвета, как и на ее голове?
Может быть, еще не слишком поздно узнать.
Развратник.
Ой! Это же меня привязали здесь. Не будет же моей вины в том, что мне придется открыть глаза, всего лишь на секунду, и что шелк соскользнет снова, хотя бы на секунду — интересно, она сможет снова уронить его, если я испугаю ее?
Негодяй. Это же Софи.
Ага, я знаю. Обнаженная, влажная, потрясающе сложенная Софи… в моей спальне в середине ночи по ее собственной воле. Кто узнает об этом?
Сам Грэм узнает.
Хорошо, пусть будет так. И я полагаю, что Софи тоже сможет запомнить. Полагаю, что мне просто придется занести этот момент в список «Пропущенные возможности».
Чертовски верно.
Это довольно-таки короткий список. На самом деле я вовсе не так благороден, ты же знаешь.
А сейчас он благороден.
И долго я собираюсь вести этот внутренний спор?
Только до тех пор, пока она не закончит отвязывать его и благополучно уберется с кровати.
Отлично, потому что старый пистолет весьма близок к тому, чтобы выстрелить.
Не напоминай мне.
Затем Грэм ощутил потерю ее тепла и почувствовал, как ее небольшой вес соскользнул с матраса, всего лишь за несколько секунд до того, как он смог наиболее полно опозорить себя. Его руки, теперь отвязанные, все еще были стиснуты в кулаки с явным желанием не касаться ее. Он продолжал удерживать их в таком состоянии, когда приоткрыл глаза, чтобы убедиться что Софи благополучно отошла подальше.
Она находилась в другом конце комнаты, прижавшись спиной к двери, удерживая скомканную рубашку и покрывало перед собой, словно защищаясь ими. Ее голова была повернута в сторону, лицо скрыто тенями, ее волосы в свете углей сияли медным блеском. Девушка выглядела одновременно свирепой и покорной, яростной и деморализованной.
Милая упрямая Софи.
Восхитительная Софи.
Это и в самом деле было неприятное положение.
Глава 25
Грэм отбросил оставшиеся покрывала и опустил одну ногу вниз с кровати, поставив ее на пол. От его внезапного движения Софи вздрогнула, как лань.
И словно длинноногая испуганная лань, она резко бросилась искать спасения.
Он схватил ее, поймав на середине побега, и повернул, чтобы прижать к двери, его руки пригвоздили ее запястья. Грэм не хотел причинить ей вред, но знал, что если она выберется из комнаты, то воображаемый ею отказ затвердеет как камень и станет постоянным в ее упрямом сознании.
Девушка яростно сопротивлялась, извиваясь рядом с ним. Она не была слабой, но герцог просто использовал свое большое тело, чтобы подавить ее сопротивление. Прижав ее к двери, он рассмеялся.
— Играй честно, Софи. Не заставляй меня связывать тебя!
Она замерла совершенно неподвижно, но ее сердце начало биться рядом с его сердцем. Грэм ощутил, как ее соски затвердели за одно мгновение, упираясь в его грудь как отшлифованные рубины. В его сознании появился образ Софи, одетой во что-то откровенное и отделанное кружевом, ее длинные, элегантные руки и ноги разведены в стороны и привязаны к его гигантской кровати, она покорно лежит с завязанными глазами, пока сам он снова и снова овладевает ею. Его член затвердел, прижимаясь к ее животу, их разделял только тонкий, струящийся шелк покрывала.
Понравится ли это Софи? Слабый звук, вырвавшийся из ее горла, заставил Грэма думать, что возможно и понравится.
Я, несомненно, попаду в ад.
Тогда наслаждайся этим путешествием. Схвати поводья и мчись в ночь. Прекрати тянуть, суетиться и притворяться, что в мире есть еще кто-то, с кем ты можешь провести свою жизнь. Оседлай ее и скачи, парень.
Может ли это быть так легко?
В самом деле… да, может.
Его внутренний конфликт растаял, как снег на солнце. У него не было выбора. Софи одним поступком весьма эффективно решила этот вопрос за него, не так ли?
Слава Богу.
Всего лишь в незначительном движении от нее, Грэм позволил тонкому препятствию в виде покрывала скользнуть вниз, оставив ее обнаженной и дрожащей, и полностью в его власти.
Или, возможно, все было совсем наоборот.