— Да! Обязательно! — заверил Кислицын.
— Разузнай у жильцов получше, где она. Потом мне все расскажешь. Это очень важно.
Прочитав на пакете адрес, Кислицын сказал, что хорошо знает ту, кому его надо передать.
— Она же с нами песни разучивала в пионерской комнате. Такая беленькая. Красивая. Я ее найду.
— Если мне не удастся к вам прийти... сбереги пакет. Очень прошу! Кислицын долго смотрел Волкову вслед. Крепко прижимая к себе пакет с дневником.
Рано отдал пакет доктор. Уже на следующий день он мог бы записать в дневник самое главное...
Часть третьяВОЕННЫЕ ПИСЬМА
Глава IСЫН ЭНЕРГЕТИКА
Опять всю ночь лил, не переставая, дождь. Такой уж мокрый июль в этом году. У проходной не лужа, а море целое, и все стекла забрызганы машинами.
— Ишь совести нет, — заворчала толстая охранница, — не успевают явиться, уже беги к ним! Да сейчас, сейчас!
Это крытый брезентом ЗИЛ, не успев подъехать к воротам, сразу засигналил.
Приоткрыв дверь, охранница кулаком погрозила знакомому шоферу.
— Красавица! Пропуск на месте. — Шофер показал на картонный квадратик, прикрепленный за стеклом кабины. — Нажми кнопочку. Есть хочется — вчера не обедал!
— Не помрешь! — Охраннице так не хотелось идти под дождь, проверять. — Что в машине?
— Совершенно пустой! За грузом приехал. Ну!
Охранница нажала на кнопку, тяжелые железные ворота вздрогнули и легко поехали в стороны.
ЗИЛ покатил по заводскому двору мимо юрких электрокаров, мимо грузового трамвая, на который подавали груз разлапистые автокраны, к новому двухэтажному зданию — заводской фабрике-кухне.
Вытащив ключ от зажигания, шофер повернулся, чтобы достать деньги из плаща, висящего позади, и от неожиданности громко присвистнул.
— Фокусы-покусы! — проворчал он. — Люблю я фокусников!
Он постучал по стеклу кулаком, покрутил пальцем возле виска и сердито крикнул:
— Пока я считаю до трех... А ну!
В кузове сидел на корточках какой-то пацан лет двенадцати. Докатался! Заехал на завод, пусть сам выбирается, как хочет! Уж эта красотка в проходной зацапает — мало не будет!
— Я кому сказал? Испарись!
Вот нахал! И глазом не повел. Сидит себе и о чем-то думает еще! Мечтатель...
Шофер выскочил из кабины и, побежав к заднему борту, замахал руками:
— Иди-ка сюда! Поговорим по душам, ну!
— Можно мне здесь посидеть? Пока вы обедаете, — спросил парнишка простуженным голосом.
Видали! Шофер еще больше разозлился:
— Думаешь, назад повезу? Бр-ррысь!
На всякий случай он огляделся. Ведь если кто-нибудь смотрит, придется выводить пацана за ворота. Но никого не было, и шофер рявкнул:
— Вон!
Парнишка поднялся, вздохнув. Был он худенький, взъерошенный, в промокшей спортивной курточке, на ногах кеды. Легко перепрыгнув через борт, сказал, приземлившись:
— Я ведь вас знаю.
— Давай отсюда! — Шофер заспешил в столовую. — Ишь знакомый!
На всякий случай он обернулся — проверить, не полез ли этот прохиндей опять в машину. Нет. Стоит под дождем и что-то кумекает. Мыслитель! Не все дома у парня. Это уж точно. Первый раз такой заяц попадается.
Едва шофер вошел в столовую, как его окликнул диспетчер из гаража:
— Корпаков! Ты что там за пацана провез?
— Никого я не провез!
— Я у окна сижу. Мне видно. Ты вот что, Корпаков, если зайца провез, так пойди и выведи назад, а потом уж обедай!
Корпаков чуть не взвыл от злости, но с диспетчером спорить не положено, пришлось бежать снова на улицу. Только парнишки и след простыл. Корпаков и в кузов заглянул — нет. Что делать? В окно диспетчер смотрит, головой качает... Плюнул еще раз Корпаков, бросился в кабину, рванул с места и поехал под погрузку, так и не пообедав.
Дождь льет и льет, Олег совсем промок, но так еще и не придумал, что делать дальше. Всегда с ним так случается — думал: «Мне бы только на завод попасть». Ну вот, попал, а дальше что? Куда теперь? Люди вокруг ходят. Сейчас спросят: «А как это ты сюда, мальчик, пробрался?» Потащат в проходную. Хорошо, хоть дождь, не очень приглядываются.
— Эй, сынок!
Этого только не хватало! Дорогу загородили две женщины в комбинезонах.
— Ты что мокнешь? Как сюда попал? Ну, вот и все!
— Клавка! — неожиданно сказала одна из женщин. — Да ты не узнаешь, что ли? Ну, посмотри, чей это сын!
Вот новость. Его тут знают, оказывается!
— Да ты только посмотри, ему ж за отца деньги можно выдавать без всякой доверенности! Вот похож так похож! Верно, Клавочка?
Пожилая Клавочка спросила басом:
— Да на кого? На Комякина, что ли? На энергетика?
— Да конечно!
— Да у него ж он еще маленький, — неуверенно пробасила Клавочка, — а этому лет двенадцать!
— Растут дети, как грибы! Ты ведь Виктора Викторовича сын? Да что я спрашиваю, видно и так!
— Виктора Викторовича, — кивнул Олег, стараясь смотреть в глаза.
— Ну! Беги к нему скорей, не мокни. Во-он в тот корпус, а там спросишь.
— Да что он, дороги к отцу не знает, — сказала Клавочка, — не в первый же раз... Только сперва пусть в прокатку зайдет да обсохнет.
— А где прокатка? — вырвалось у Олега само собой, он на память помнил строки из дневника доктора Волкова: «...прокатка — безостановочное огненное сердце завода — погасла. На месте печей — руины, крыша сгорела. Без нее завод мертв...»
— А это что перед тобой? — показала Клавочка на закопченное здание, из дверей которого, отчаянно звеня, выкатывался грузовой трамвай.
Олег подождал, пока трамвай пройдет, и юркнул в автоматически закрывающиеся двери прокатки. За автоматическими дверями оказались еще одни, обитые войлоком, а в них небольшая, в рост человека, калитка на такой тугой пружине, что Олегу понадобились все силы, чтобы отворить ее. Он шагнул в эту калитку и одновременно ахнул и крепко зажмурился. Плещущее желтое море огня и жара ослепило его.
Однажды, когда Олег учился еще в пятом классе, пришел к ним домой старый папин друг. Очень интересный человек, не военный, но все равно интересный, потому что профессия у него была — строитель метро.
— У нас под землей порядок, как в авиации! — несколько раз повторял он в разговоре с отцом. — У нас даже больше порядка, чем в авиации!
Когда он повторил это в пятый раз, Олег прыснул.
Папин друг — он был высокий, с блестящей, гладко выбритой головой, пушистыми русыми усами — нахмурился:
— Кому тут смешно? Тебе? Так-так... Генералом хочешь быть? А знаешь ли ты...
— Не задавай ему только вопросов про войну! Потом не отвяжешься! — поспешил вставить папа.
— Ладно. А вот скажи, как в макаронах сверлят дырки?
— А ты сам знаешь? — спросил папа.
— Я все знаю, иначе бы я под землей не работал! — Папин друг подмигнул Олегу и заявил: — Могу поручиться, что ты не знаешь, как делают дырки в макаронах!
— А зачем мне? — пожал плечами Олег.
— А как сверлят стволы пушек? Как из огромной стальной отливки получают тонкую проволоку? Как бурят землю? А, Олег?
— Зачем мне это, — еще раз повторил Олег. — Я военным историком буду.
И он пошел читать только что полученный журнал «Советский воин», который выписывал отец специально для него.
Но интересное дело: кого он потом ни спрашивал про дырки в макаронах, никто ему так и не смог ответить, как их делают...
Пламя гудело и летало в огромных печах. Большими белыми языками высовывалось сквозь отверстия в заслонках, дышало шумно, с подвыванием.
Боясь, как бы его не заметили и не прогнали прочь, Олег держался поближе к дверям. Но когда коренастый прокатчик в войлочной шляпе и валенках, стоящий на небольшом возвышении посередине цеха, позвонил в колокол и два других прокатчика, тоже в таких же шляпах и валенках, длинными крючьями стали выдергивать из печей раскаленные белые болванки и бросать их вниз на пол, ноги сами понесли Олега поближе к печам.
Стоящий на возвышении прокатчик что-то крикнул, повернулся к пульту управления и нажал несколько красных кнопок. И тут Олег увидел, что болванки упали не на пол, а на дорожку из роликов, которые, вращаясь, несли их к высокому станку, перегораживающему половину цеха. Как только болванки докатились до станка, тут же завращались на нем большие блестящие валы, с грохотом втянули они болванки и стали их мять и вытягивать. Как ириски. Пролетев на другую сторону станка, болванки тут же вернулись назад, потом все повторилось. Прошло немногим более минуты — и вместо болванки по железному полу заелозила дымящаяся тонкая проволока. Прокатчик сошел с возвышения, взял щипцы и, поймав ими конец проволоки, заправил его в железный барабан. Теперь стал вращаться барабан, наматывая на себя проволоку. Намотав ее всю, барабан резко остановился, и проволока, теперь уже смотанная бухтой, соскочила с него и тут же была подхвачена на специальный крюк и помчалась под потолком в другой конец цеха. Тут же вновь зазвенел колокол и снова, словно ветер, налетел жар — открылись печи, и снова помчались белые болванки с темными веснушками окалины к сверкающим валам прокатного стана.
— Пошла-а! — крикнул коренастый прокатчик и, развернув в свою сторону лопасти большого вентилятора, отдохнул несколько мгновений под сильной прохладной струей.
Олег увидел, что прокатчик пальцем манит его к себе. «Сейчас прогонит», — подумал Олег, подходя.
— Попить принеси, паря! Вон у стенки автомат. Только полную кружку! — быстро сказал прокатчик и побежал ловить щипцами проволоку.
У автомата не было щелки для монет. Олег подставил под краник внушительную кружку и потянул рычажок. Газировка полилась без всяких денег. Потянул еще раз — и кружка наполнилась доверху. Ему самому хотелось пить, губы запеклись от жары, но надо было сперва напоить прокатчика.
— Спасибо, паря! — сказал прокатчик и вернул Олегу пустую кружку. Голос у прокатчика был хриплый. Наверно, тоже от жары.