– Вы не поверите, мы тоже в курсе столичных новостей. Видала я, и не раз, ваших «олигархов». Недавно слышала, что один такой буржуй, регулярно приезжавший сюда в те годы, никуда не исчез. Жаль, что не сковырнули его, как многих, за двадцать пять лет. Живучим оказался, гад! Уж очень хитрож@пый! До сих пор имеет свой ого-го какой бизнес в столице, большим человеком там числится. По «ящику» его частенько показывают. Я много лет за этим господином слежу, потому как личный счетец к нему имею. Он по телеку умные речи говорит, с известными людьми встречается. В последнее время вообще нацепил маску борца за справедливость. Обхохочешься! Между прочим, первые денежки этот правдолюбец заработал у нас. Серьезный бизнес поднял, вы не поверите, с борделей!
– Кто же он? – спросила Лина с нетерпением. – Не томите, Марго, назовите имя.
– Так я вам и сказала, – усмехнулась торговка. – Он пока еще не на кладбище. Если до этого упыря дойдут слухи, что я слишком разболталась, ни мне, ни Митяю мало не покажется. Тут многие помнят, как девочки из «Черной розы» исчезали бесследно. Кристина, Анжела, Виолетта… Кристинка самой красивой была. И самой дерзкой. Мы все завидовали ее модным шмоткам. Кристинка свой крутой «прикид» у московских спекулянток раздобывала. У нее своя фарцовщица была, а той «фирму» привозили знакомые танцорки из «Березки» и «Хора Пятницкого». Они на гастролях закупались барахлом на сезонных распродажах, чтобы потом в Москве какое-то время нормально жить. Зарплата у балетных в те годы была копеечная, только гастроли и спасали. В общем, Кристинка с этой спекулянткой в столице, на Пушке, раз в месяц встречалась. В городском туалете. Своими контактами она с нами никогда не делилась. Хотела шикарно, лучше всех нас, одеваться. Мне так нравилась ее замшевая рыжая курточка! Тогда это самый писк моды был. Просила поносить – не дала. Сказала, что я столько за год не заработаю, сколько эта тряпка стоит. Вскоре после этого разговора Кристинка пропала. И ведь что самое паршивое? Ее никто и не искал. Впрочем, как и других девочек. Все они были из нищих семей, родители пили. Кто-то из них сразу после детдома в «Черную розу» попал, нормальной жизни никогда не видал. В общем, девчонки давно привыкли сами все решать и за себя отвечать. Могли, никого не предупредив, сорваться и уехать в Смоленск или рвануть в Баку с каким-нибудь мерзавцем, который наплел им черт-те что, а потом опоил каким-нибудь пойлом с наркотой. Опыта ведь никакого. Девочки только с виду такие бойкие были, а в душе еще дети. Ну, а нам после их исчезновения начальство сказки рассказывало. Типа одна замуж в столицу вышла и с работой завязала. Другая, вроде бы, за границу подалась, и следы ее затерялись. Ну, а третья уехала то ли в Новосибирск, то ли в Свердловск к тете, и там в техникум поступила…
В общем, дело давнее, концов не найти. Короче, хочу серьезно предупредить: трепаться о том, что я вам только что рассказала, не надо. Еще живы «добрые люди», которые быстро донесут кому следует про мой длинный язык. В общем, женщина, я вас не знаю и, честно говоря, знать не хочу. Давайте на этом распрощаемся. За огурцами к другим торговкам ходите, их тут хватает. Почему? Да потому что жизнь мне дороже копеек, полученных от вас за эти проклятые огурцы. Сын уже взрослый, жениться хочет, может еще и внуков доведется понянчить…
Марго мгновенно убрала товар в сумку на колесиках, затем ловко сложила пластмассовый столик, запихнула его в большой пакет с ручками и, не простившись с Линой, стремительно зашагала к воротам.
Непотопляемые
Лина стала перебирать в уме имена олигархов. Тех, кто умудрился сохранить к десятым годам нового столетия свои немалые состояния, пронести их через все дефолты и кризисы и даже преумножить, а, главное, остаться на плаву. Удалось вспомнить несколько имен, но никто не подходил под описание, которое дала Марго. Навряд ли тот тип, кого боится Маргарита, «официальный» миллиардер из списка «Форбс». Тем заоблачным «небожителям» уже давно наплевать на все и на всех, в том числе и на собственную репутацию. Видимо, в данном случае речь идет о птице помельче, однако о такой, которая и сегодня в полете. И все-таки… Почему этот человек так боится собственного прошлого? Вероятно, он до сих пор занимает общественно значимую должность, поэтому репутация имеет значение для его статуса. Кто же это, черт побери? «Скажите, как его зовут?».
Лина погрузилась в воспоминания. Как давно все это было! С эпохи девяностых прошла целая вечность, выросло уже два поколения молодых людей. Россияне с тех пор как будто пожили не в одной, а в нескольких странах, мало похожих друг на друга. Одна волна перемен следовала за другой, смывая прежние законы, правила жизни и даже моральные устои. Элиты сменяли друг друга. Не все прежние хозяева жизни сумели отринуть внезапно устаревшие законы «совка», по которым привыкли действовать в течение несколько десятилетий. Не все научились играть по новым правилам. В результате «наверху» образовались свободные кресла. Случалось, что в верхний слой общества прорывались никому дотоле не известные выскочки, но это было не так часто. Все же порой, как сто лет назад, случались сюрпризы: кто был никем, становился всем, и наоборот. Бывшие крупные руководители в одночасье теряли все: деньги, статус, профессию, ссорились с родственниками, переезжали – кто в другие страны на ПМЖ, а кто просто на дачу, чтобы сдать московскую квартиру и начать жизнь обычных пенсионеров. В желтой прессе в те годы нередко печатали фотографии бывших партийных функционеров, явившихся в собес за прибавкой к пенсии. Кто-то из прежних партийных бонз, кажется, это был первый секретарь московского горкома партии Гришин, умудрился даже умереть в очереди за пенсионными льготами. Прежние мастодонты были уже никому не нужны. Новые хозяева жизни ликовали и занимали освободившиеся места наверху пищевой цепочки. Под шумок делались стремительные карьеры и сколачивались большие состояния. Пресса писала о том, что наконец-то настала эпоха свободы, рынка и демократии, а народ освободился от партийной номенклатуры.
«Кто же удержался тогда на плаву? Кто сумел мимикрировать?» – размышляла Лина и не находила ответа. Внезапно ее осенило: человека, о котором говорила Марго, надо искать среди бывших комсомольских функционеров. Пожалуй, только те, закаленные в номенклатурных боях, ребята смогли переобуться в воздухе и с радостью принять новую эпоху, потому что были молоды, беспринципны и амбициозны.
Лина вспомнила нескольких известных персонажей, выбросивших Устав ВЛКСМ ради Устава ООО. Энергичные молодые люди быстренько задвинули куда подальше прежнюю "идеологическую шелуху", чтобы срочно монетизировать свои комсомольские наработки и связи. Они спешили делать деньги, потому что понимали: беспредельная вольница наступила ненадолго. В отличие от наивных интеллигентов и бескорыстных диссидентов, бившихся насмерть за свободу слова и митингов, недавние комсомольские лидеры прекрасно понимали: деньги любят тишину. Бывшие номенклатурные юноши в костюмах, пошитых по фигуре в закрытых ателье управления делами горкома партии, были полны энергии и амбициозных планов. Они вдруг становились банкирами, участвовали в залоговых аукционах и скупали по дешевке акции крупных предприятий, бесцеремонно отодвинув от новых «кормушек» старших ответственных товарищей. Холеные молодые люди уже знали, как формируются денежные потоки, что такое «обнал» и «черный нал», где в законе остаются лазейки для ухода от налогов… Тем временем героические романтики перестройки, интеллигенты-гуманитарии и инженеры из закрытых НИИ и КБ с трудом отличали платежное поручение от выставленного счета и бухгалтерский отчет от накладной. Их время стремительно уходило в прошлое вместе с воспоминаниями о баррикадах у Белого дома…
Массаж и кураж
Массажист Ким Ни Ли с утра пребывал в отвратительном настроении.
– Проходите, раздевайтесь, – буркнул он, не оборачиваясь. Лина молча разделась и села, дожидаясь, пока теплые руки целителя начнут энергично разминать ее затылок и плечи. Ким тоже работал молча. Вскоре по позвоночнику Лины побежали мурашки. В этот раз они оказались не страшными, как в былые времена, когда предвещали серьезные проблемы, а неожиданно приятными. Шея Лины, ее спина и лопатки быстро освобождались от застарелого зажима. Она почувствовала облегчение и в тот же миг поймала кураж, словно высокая волна подхватила ее и понесла вперед. Лина заговорила как можно беззаботнее, однако голос ее предательски дрогнул:
– Ой, Ким, я тут случайно такое узнала! – объявила она почти шепотом.
– И что же? – спросил Ким скорее из вежливости, чем из любопытства. Судя по раздраженным ноткам в голосе, он был не слишком расположен к болтовне с очередной пациенткой.
– Оказывается, в девяностые на территории вашего санатория работал настоящий «комсомольский бордель», – сообщила Лина, понизив голос. – Сауна под названием «Черная роза» принимала клиентов в лечебном корпусе.
– Глупости. – процедил массажист. – В девяностые уже никаких комсомольцев здесь не было, равно как и членов партии.
– Комсомольцев-то не было, зато память об их «шалостях» осталась, – пояснила Лина. – Говорят, доход от борделя получал бывший комсомольский функционер, ныне известный бизнесмен и общественный деятель. Все здесь в то время прекрасно знали, что это за птица и откуда взялась.
– И кто же, интересно, сообщил вам подобную «сенсацию»? – ядовито поинтересовался массажист.
– Старожилы санатория в курсе тех событий. Всего двадцать пять лет прошло, а такие вещи люди помнят долго.
– Да кого сейчас может интересовать этот нафталин? – отмахнулся Ким. – Кто только не чудил здесь в девяностые! Впрочем, в наше время никого уже не удивляют рассказы о богачах и об их содержанках. Об этом теперь и фильмы, и сериалы снимают – все, кому не лень. Столько, сколько существует мир, женщины продают себя, а мужчины их с удовольствием покупают. Может быть, мужчины только для этого и стремятся заработать деньги? Обладание эффектной женщиной для многих важнее прочих признаков успеха. Впрочем, к дорогим иномаркам и яхтам всегда прилагается бонус в виде красивых женщин, которые слетаются на блеск монет, как бабочки на огонь. Деньги – они ведь для женщин главный признак сексуальной привлекательности.