– Я бы предпочла расспросить обо всем самого Лешу Артюхова, но тут, увы, мы с тобой слегка опоздали, – тихо сказала Мурлыкина и добавила: – Не обижайся, Ангелина, но теперь я уж точно ничего тебе не скажу. Езжай себе лесом в свой санаторий, или куда там Шнур всех отправляет, а мне работать надо. За болтовню и распитие чая с авторами Воронов нам денег не платит.
Лина осторожно прикрыла дверь и направилась к выходу по бесконечным коридорам редакции. Она не спеша брела по этажу и от скуки поглядывала по сторонам. На стенах висели групповые фотографии нынешних сотрудников и портреты ушедших из жизни классиков журналистики, публиковавших в «Столичном сплетнике» в прежние годы блистательные беседы, «круглые столы» и очерки. Жанры, в которых они работали, давно канули в Лету. Время быстротечно и безжалостно. Люди на черно-белых портретах и их статьи в газетных архивах в наше время могут заинтересовать разве что историков журналистики. Теперь все думают, говорят и пишут по-другому: коротко, броско и нагло. Главное требование к газетным материалам в наше время: они должны быть «кликабельными». То есть, чтобы читателю захотелось «кликнуть» по заголовку, прочитать статью в интернете и поставить «лайк».
В последнее время указания редакторов в ежедневных газетах сводились к одному: «Короче! Еще короче!». Об очерках размером с газетную полосу все давно забыли – кто их будет читать в наше суетливое время! Тексты больше страницы А4, на пространствах интернета давно уже именуются «лонг ридом», то бишь, «длинным чтением», доступным лишь специально подготовленным «ботанам» или очень заинтересованным в проблеме людям. На смену газетным статьям пришли короткие информации с броскими заголовками, а также дурацкие видеоклипы. Просвещение и воспитание, как бывало в советские годы, задачей прессы давным-давно не являются. Популярная некогда рубрика «Газета выступила – что сделано» осталась в далеком прошлом. Роль журналистики окончательно свелась к обслуживанию интересов тех, кто содержит издание. Впрочем, «абстрактный гуманизм» тоже давно уже никого не интересует. К чиновникам, принимающим решение, теперь не пробиться через частокол пресс-секретарей и пиар-отделов. Ведущую роль в разоблачениях и откровениях звезд стали играть «сливы» из соответствующих органов. Этими сливами грешил как раз-таки «Столичный сплетник». Впрочем, и «Лидер инсайда» не отставал, благо родня Жанны работала в серьезных структурах. В тех, где журналистам «с улицы», без надежных рекомендаций ничего никогда не расскажут.
Лина брела по коридору и радовалась, что когда-то очень удачно смылась из взрослой журналистики и создала детский музыкальный коллектив. «Дети – единственное стоящее оправдание нашей жизни», – размышляла она. Задумавшись, Лина не заметила, как оказалась у лифта.
Вот это да! Навстречу ей в окружении охранников вышел сам Петр Воронов. Дорогой летний костюм был ловко подогнан по фигуре, благородная седина все еще густой шевелюры эффектно оттеняла красноватый средиземноморский загар. Лина пискнула «здравствуйте», но хозяин «Столичного сплетника» даже не повернул голову в ее сторону. Она вжалась в стенку, потому что на этаже остановился второй лифт, из которого появился довольно невыразительный и, на первый взгляд, скромно одетый господин высокого роста. Лина подумала, что эта неброская элегантность стоит намного больше «навороченных» тряпок, которые предпочитает молодежь. Ценник на более-менее приличный мужской костюм начинается от тысячи долларов…
Незнакомец, как и Воронов, шел по коридору в окружении охраны. По тому, как вальяжно ступал этот мужчина, как поспешно вскочила со стула секретарша в приемной Воронова, как предупредительно распахнул дверь один из охранников, Лине стало ясно, что неизвестный гость главного редактора равен ему по статусу или, возможно, даже превосходит по значимости. Она вспомнила популярное еще недавно слово «тяжеловес» и поняла, что этот человек как раз из таких. Бледное и слегка помятое лицо гостя со следами алкогольных возлияний показалось ей странно знакомым. Где-то она его уже видела, вот только вспомнить бы – где…
– Ой, Уля, привет! Зашла поздороваться, а заодно дверь за твоим боссом и вон тем дяденькой прикрыть, – прошептала Лина референтше Воронова, когда шеф и его важный гость скрылись в кабинете, а охранники отправились покурить на черную лестницу. Видимо, встреча двух важных персон предстояла долгая. – Ульяша, а что это за господин к Воронову пришел? – как бы невзначай спросила Лина, показывая глазами на дверь главреда.
– Один очень крутой чиновник, – таинственно зашептала секретарша. – И одновременно – большой друг Петра Михайловича. Он так и зовет его – Большой Шурик. Извини, но фамилию я тебе не назову ни за какие шоколадки. Впрочем, он нередко по телеку мелькает, увидишь – тогда и узнаешь фамилию. Скажу одно. Петр Михайлович всегда откладывает дела и переносит встречи, если этот человек назначает ему рандеву тет-а-тет. Обычно они встречаются в ресторане Дом Жура, но почему-то в этот раз он выбрал для встречи кабинет Воронова. Больше я об этом ничего не знаю, да и знать не хочу, поскольку предпочитаю крепко спать.
Лина сунула Уле большой тульский пряник, купленный в санаторском ларьке, и пока секретарша прятала «комплимент» в ящик стола, забитый шоколадками, поспешно покинула приемную Воронова.
Чтение под стук колес
Несколько дней назад Лина завела в планшете папку «Петр Воронов». Гугл и Яндекс активно пополняли папку материалами из СМИ, и Лина каждый день находила в ней все новые и новые сообщения. Вот и теперь, возвращаясь в тульской электричке в Санаторий имени Ленина, Лина кликнула заветную папку. Так и есть! Новые файлы!
«В последние дни Жанна Воронова и ее адвокат Роман Злобишин развернули настоящую кампанию травли против Петра Воронова». А это что еще такое? В ю тьюбе появился телефильм известного тележурналиста Пыркина. Фильм был сделан в формате телепередачи, и Пыркин, видимо, надеялся продать его какому-нибудь из федеральных каналов. Там было все «по-взрослому»: интервью с оскорбленной Жанной Вороновой, сопровождаемое трагической музыкой и фотографиями их общих с Петром сыновей, любительская съемка Воронова в Париже, на яхте и в театральной ложе с молодой девушкой, пламенная речь Злобишина и наконец – осуждающие Воронова выступления известных политиков и бизнесменов, – разумеется, из числа тех, кого главред «Столичного сплетника» регулярно критиковал в своей газете.
Все это показалось Лине, по меньшей мере, странным.
«То, что Воронов мерзавец, не подлежит сомнению, – думала она, трясясь в электричке, – однако статьи и телепередачи, направленные против него, рождают больше вопросов, чем ответов. Кто заставлял Жанну Воронову жить два десятка лет с таким подлым, мерзким и жестоким человеком? В своих многочисленных интервью она утверждает, что ее родители – порядочные и обеспеченные люди. Неужели они желали дочери такой вот бесправной, практически рабской жизни, о которой она рассказывает теперь журналистам? Сомнительно, чтобы родители Жанны не имели ни желания, ни ресурсов вырвать дочку из лап ее мужа – садиста и негодяя. Почему они терпели столько лет издевательства над любимой дочерью? Маловероятно, что гнусная сущность Воронова открылась Жанне и ее родителям только сейчас».
Лина вспомнила свое детство. С трех лет она жила без отца, с мамой и бабушкой. Стоило отцу пару раз напиться, повысить на маму голос и поднять на нее руку, как его судьба была решена. Мать подала на развод и ни разу потом не пожалела о своем решении. Она была убеждена: тот, кто избил жену однажды по пьяному делу, будет делать это еще и еще не один раз. Так тигр-людоед, однажды попробовав человеческой крови, обязательно возвращается в ту же индийскую деревню в поисках легкой добычи.
– Я решила развестись с ним ради тебя. – говорила Лине мать. – Не хотела, чтобы ты росла с психологией жертвы. Жизнь подтвердила мою правоту. У тебя в детстве был любящий папа, который навещал по выходным, дарил подарки и водил в зоопарк. В любом случае, это лучше, чем папа, который напивался бы, скандалил и дрался, чем папа, которого пришлось бы стыдиться перед одноклассниками, друзьями и соседями.
Мама Лины была физиком, кандидатом наук и, разумеется, денег у нее было в тысячу раз меньше, чем у Жанны Вороновой, много лет рулившей успешным издательским бизнесом, замешенным на шальных столичных деньгах. И все-таки мама Лины решилась остаться одной с ребенком на руках.
Под стук колес хорошо думалось, и Лина продолжала размышлять:
«Мама не испугалась растить меня в одиночку в аскетичное советское время, когда и продукты, и детские вещи были в дефиците. Что же помешало успешной и богатой Жанне Вороновой давным-давно уйти от мужа – деспота и бл@дуна, а не рожать ему год за годом сыновей? Маловероятно, что образцовый прежде муж к семидесяти годам съехал с катушек и принялся гулять направо и налево, попутно угрожая молодой жене нищетой и расправой. Черного кобеля, как говорится, не отмоешь добела, а этот тип никогда не был белоснежным. Интересно, почему Жанна затеяла этот скандальный судебный процесс именно сейчас? Дескать, если суд не примет единственно возможное решение, Воронов отберет у нее мальчиков (два из них, кстати, вполне взрослых молодых человека давно могут сами решать, с кем им жить), деньги и, разумеется, бизнес. Что стало «пусковым крючком», сделавшим примирение супругов Вороновых невозможным? Большая часть жизни прожита вместе. Неужели расстояние от любви до ненависти растянулось на два десятка лет?».
Решая, без особого, впрочем, успеха, эту головоломку, Лина не заметила, как доехала на скоростном поезде до Тулы. Она вышла из вагона и отправилась разыскивать автобус или такси, которые довезли бы ее в Санаторий имени Ленина.
Автобус лихо подпрыгивал на разбитой дороге, словно мастер фристайла на «черной» горнолыжной трассе, и чтение планшета пришлось прервать. Лина смотрела в окно на дивные пейзажи тульского края и вспоминала в подробностях свой визит в «Столичный сплетник». Интересно, чем была так напугана Мурлыкина? Что за посетитель был в тот день у Воронова? Откуда его потасканное лицо со следами алкогольных и, возможно, наркотических излишеств кажется таким знакомым? Если он мелькает по телеку, значит какой-то крупный чиновник. Лине понимала, что Мурлыкина рассказала отнюдь не все. Интересно, что еще она знает про Жанну Воронову? Хорошо бы выяснить, какое журналистское задание дала Жанна Алексею Артюхову.