– Дело не в этом, Элин. Я серьезно, – говорит он совершенно спокойно. – Ты беспокоишься об Айзеке куда больше, чем о нашем будущем.
– О нашем будущем? – повторяет Элин, только чтобы оттянуть время.
Она понимает, о чем он. В прошлом месяце он бросил на кофейный столик пачку журналов. О дизайне интерьеров. Говорил про цветовую гамму и места для хранения. Спрашивал, что, с ее точки зрения, лучше – дом или квартира.
– Ты знаешь, о чем я. Жить вместе. Прошло почти три года, а мы до сих пор живем в разных квартирах. – Он опускает взгляд в пол. – Я хочу, чтобы мы были вместе, Элин, всегда. Делили будничные заботы. Как настоящая пара.
– Я знаю, но тяжело сделать такой шаг, когда я еще не разобралась со своими проблемами.
– Не думаю, что дело в этом. Наверное, звучит глупо и жестоко, но мне кажется, ты должна сделать выбор. Ты должна быть сильной, Элин, и не впускать в свою жизнь прошлое.
– Выбор. – Ее голос дрожит. – Я уж точно это не выбирала.
– У тебя есть выбор. Взгляни на моего отца. У него дистрофия сетчатки. Ему пришлось изменить весь образ жизни, чтобы к этому приспособиться, но он не жалуется. Он сделал выбор, Элин. Не позволил себе сдаться, не позволил болезни разрушить его жизнь. И ты тоже так можешь.
– Не каждый способен быть таким, как члены твоей семьи, – напряженно говорит она. – Такими сильными. Тебе повезло, Уилл, что вы так близки. Гораздо легче жить, когда тебя поддерживают, когда принимают без осуждения. Если у тебя есть фундамент, проще идти на риск и принимать решения.
– Я знаю, – устало говорит Уилл. – Но у нас тоже есть шанс создать такую же семью – нашу семью. Правда, единственный путь к этому – сломать стены, которые ты между нами построила. Я просто не понимаю, почему ты отдаешь всю себя Айзеку, однако когда речь заходит о нас…
Элин хочется возразить, оправдаться, но он прав. Она воздвигла между ними стену. Сама того не желая, но это так.
– Просто Айзек, он…
Она умолкает. В глубине души ей хочется рассказать Уиллу, почему она здесь на самом деле. Объяснить, что, как бы ей ни хотелось двигаться дальше, она просто не может, пока не узнает правду о случившемся с Сэмом в тот день. Но слова застряли у нее в горле.
Вечно одно и то же – Элин уже вот-вот готова рассказать, но останавливается. Ей кажется, что это слишком, что она открывает не только свои мысли, но и семейные тайны, и ее это пугает.
Уилл смотрит на нее:
– А знаешь, если все продолжится в таком же духе, то когда Лора вернется, а я не сомневаюсь, что она вернется, мне кажется, нам стоит подумать, имеет ли смысл здесь оставаться.
– Ты хочешь уехать?
Элин охватывает паника, крохотные дротики мурашек вонзаются в нервы.
Они не могут уехать. Только не сейчас. Если они сейчас уедут, то все путешествие было зазря. Она даже не приблизилась к ответам на свои вопросы.
Уилл кивает:
– Не хочу видеть тебя такой. Мне не нравится твоя реакция. Ты вся на взводе, Элин. Пребывание здесь, рядом с ним, не идет тебе на пользу. Ты… сама на себя не похожа.
Элин хочется возразить, но он прав. Она не в себе. Мысли не дают ей покоя, выделывают акробатические номера, крутятся в голове, и она не может в них разобраться.
Уилл уже открывает рот, чтобы добавить что-то еще, но решает промолчать. Он аккуратно опускается на ладонях обратно в бассейн.
25
Когда Элин толкает дверь в раздевалку, до нее наконец-то доходят слова Уилла: «Ты сама на себя не похожа».
Глаза щиплет от слез, она сует ноги в туфли, наклоняется и поднимает сумку. Потом выпрямляется и замирает от неожиданного звука.
Хлопает дверь, открывшись и закрывшись.
Элин поворачивается, ожидая увидеть, что кто-то вышел из кабинки, с мокрыми волосами и купальными принадлежностями в руке.
Тишина.
Но почему так тихо? Нельзя же переодеваться бесшумно. Одежда шуршит по влажному телу, раздаются раздраженные вздохи, когда мокрые волосы цепляются за пуговицы или переворачиваются наизнанку застежки.
И вот снова раздается щелчок и хлопает дверь.
Элин по-прежнему ожидает появления человека, но никого нет.
В тишине барабанящий в ушах пульс звучит громче. Элин поворачивается, изучая раздевалку, все ее чувства напряжены до предела.
Никаких шорохов. Все тихо.
Элин идет к двери в приемную. Не глупи, твердит она себе. Это же какая-то ерунда.
Но это не так.
Она ведь что-то слышала. А не придумала.
Элин медленно идет вдоль ряда кабинок для переодевания. До сих пор она не осознавала необычность их конструкции: каждая дверь стыкуется со следующей без зазора. Как будто комнату пересекает внутренний коридор. Стерильно белый туннель.
И не только. Ни на одной двери нет ручки.
Как же они открываются?
Элин наугад толкает ближайшую дверь. И от нажима та со щелчком открывается вовнутрь.
Она рассматривает кабинку. У левой стены тянется узкая скамейка. Она складывается, чтобы дверь могла открыться. Если ее разложить, то она одновременно станет скамейкой полноценной ширины и запрет дверь.
Элин идет мимо ряда кабинок, толкая каждую дверь.
Щелк.
Щелк.
Щелк.
Но там никого нет.
Когда открывается последняя дверь, Элин заходит внутрь.
А можно ли выйти отсюда другим путем?
Элин дотрагивается до противоположной двери и слегка нажимает на нее.
И точно. Кабинка открывается и с другой стороны раздевалки, чтобы можно было выходить и входить с обеих сторон.
Где-то глубоко внутри Элин нарастает тревога. Значит, возможно, кто-то был здесь и выскочил с другой стороны.
И явно вышел не через приемную. Элин все время смотрела в ту сторону. Но человек мог выйти и к бассейну…
Так куда же?
Есть только один способ проверить. Элин снимает туфли и, озираясь, шлепает обратно к бассейну.
Сердце у нее сжимается.
Но там только Уилл взрезает воду гребками. Элин целую минуту стоит, замерев, а потом возвращается обратно через раздевалку в приемную.
Кто-то там был. Определенно кто-то был. Подсматривал.
Марго поднимает голову и улыбается:
– Он до сих пор плавает?
– Да. Похоже, идет на рекорд. – Элин придает голосу фальшивую легкомысленность. – За мной входил кто-нибудь еще?
– Нет, тут затишье. Наверное, народ решил прогуляться, пока наладилась погода. Но скоро здесь опять будет полно людей – снова повалил снег.
Элин кивает, сжимая ремешок сумки. С одной стороны, ей хочется забыть о том, что она слышала, приписав разыгравшемуся воображению, но с другой – она уверена – там кто-то был и наблюдал за ней.
Поджидал.
26
Чтобы собраться с мыслями, Элин выходит из отеля через заднюю дверь и идет по короткой тропе к лесу, в противоположную сторону от того маршрута, по которому чуть раньше гуляла с Уиллом.
Она прокручивает в голове случившееся в раздевалке.
Неужели это все разыгравшееся воображение?
Элин сомневается.
Но, несмотря на замешательство, она с каждым шагом чувствует себя лучше и увереннее.
Так всегда бывает: лучше всего она решает проблемы во время физических упражнений. Она размышляет о нераскрытых делах, о Сэме, Айзеке, матери.
Но по снегу двигаться тяжело. Под мягким и рассыпчатым слоем лежит старый и более твердый наст.
В конце тропы, прямо перед лесом, Элин останавливается, тяжело дыша. Ее куртка припорошена снегом, застрявшим в складках ткани.
При выдохе собираются облачка пара. Снегопад прекратился, но небо по-прежнему обложено тучами. Наверняка скоро снова повалит снег.
И хотя Элин больше не двигается, ее сердце колотится, а термобелье промокло от пота. Все дело в высоте – организм еще не акклиматизировался.
Элин сжимает в ладони лежащий в кармане куртки ингалятор, пальцы ощупывают квадратный наконечник. На холоде ей лучше не станет. Когда она тренируется дома, воздух там теплый и влажный.
Пока ингалятор под рукой, Элин спокойна. Но воздух здесь холоднее, а кислорода в нем меньше, нужно быть осторожной.
Она закрывает глаза, делает несколько глубоких вдохов, и в этот момент расслабляется и забывает об осторожности.
В голове проносятся образы:
Ветер поднимает рябь на воде у скал, их отражения в воде расплываются.
Кто-то хватает Элин за руку.
Кровь растекается по воде, словно дым.
В груди затягивается мерзкий узел страха. С Элин прежде не случалось такого, чтобы воспоминания вторгались в реальность, сплавлялись с ней. Обычно они всплывают на грани яви и сна, когда она засыпает или пробуждается. Но никогда раньше не пересекали черту.
Элин в замешательстве делает глубокий вдох и идет по тропе выше. Снег разгладил всю поверхность, а ветки деревьев склоняются под его тяжестью.
Ботинки натирают пятки. Несмотря на толстые носки, ступни скользят при каждом шаге. Продавец предупреждал, что ботинки будут велики, но Элин его не послушала.
Ей не нравятся слишком тесные вещи. Наследие астмы. Удивительно, но для нее клаустрофобия существует не только во внешнем пространстве, но и внутри самой себя. В виде жуткого чувства, что ты заперта в ловушке своего тела. Купив квартиру, Элин первым делом снесла разделяющую две главные комнаты стену. Как только в клубах пыли и штукатурки упал последний фрагмент стены, а комнату затопил свет, Элин сразу же вздохнула свободнее.
Элин поворачивается, обозревая пейзаж за своей спиной. Тяжелое серое небо выглядит бесконечным, его разрывают лишь горные пики на горизонте. По склонам группами рассыпаны шале, невероятно маленькие.
На этой стороне долины, за сугробами по обочинам, едва виден серпантин дороги, ведущей к находящемуся справа городу.
Сам город скрыт за небольшим хребтом. Можно различить лишь металлический остов подъемника, его опоры тянутся ввысь, в туман.
По левую руку внизу стоит отель. Сквозь разрыв в облаках пробиваются слабые солнечные лучи, отражаясь в огромных стеклах, под которыми собрались высокие сугробы.