Но ничего не выходит – стеклянное пресс-папье выскальзывает из потных и влажных ладоней и летит на пол.
Элин вытирает ладони о брюки и пробует снова. На этот раз она попадает прямо по центру замка, и он с громким треском ломается.
Элин поддевает край дверцы пальцем, и та распахивается.
Элин отскакивает.
Шкаф пуст, не считая одного предмета – маски.
Той самой черной резиновой маски, которая отбрасывала на них зловещую тень все последние дни. Когда она не натянута на лицо, то лежит бесформенной кучей.
Элин неподвижно смотрит на нее. В голове крутятся шестеренки.
Теперь сомнений нет. Это та же маска, что была на Адель и Лоре. И на Марго.
За всем этим стоит Лукас.
Сесиль встает рядом:
– Это было внутри?
– Да, – отвечает Элин, рассматривая детали – тонкие трещинки на резине, широкую трубку, соединяющую нос и рот.
Она крутит маску в ладони, и в голове начинает обретать контуры мысль, но распадается и исчезает, прежде чем Элин успевает за нее ухватиться.
Сесиль наклоняется рядом с ней.
– Понимаю, как это выглядит, но все равно какая-то бессмыслица, – бормочет она, одно слово наскакивает на другое. – Зачем устраивать подобный кошмар в отеле, который он так долго строил? Он же знает, что отель этого не переживет. – Она протягивает руку и касается маски. – Это какая-то ошибка. Недоразумение.
У Элин сосет под ложечкой. Сесиль готова отдать все на свете, лишь бы отмести единственное разумное объяснение. Даже сейчас она защищает Лукаса.
Но Элин ее не винит, она понимает. Ведь именно это делал ради нее Айзек все прошедшие годы. Держал правду в тайне. Защищал.
– Сесиль, я…
– Посмотрю другие полки, – прерывает ее Сесиль, беря в руки пресс-папье. – Не сомневаюсь, что у него полно всяких таких штуковин. Артефактов из санатория. – Она обводит жестом комнату. – Посмотрите на стены, на картины. Он интересовался историей этого места, вот и все. Ничего более.
– Сесиль, я знаю, как это тяжело, но…
Элин не успевает закончить предложение. Сесиль разжимает ладони, пресс-папье выскальзывает из них и с глухим стуком падает на пол.
– Все это… – начинает она, и ее голос ломается. – Это моя вина. Я во всем виновата.
Элин видит в ее глазах покорность.
Она знает. Знает, что он совершил.
– Вы не виноваты, Сесиль. – Элин накрывает ее ладонь своей. – Ни в чем не виноваты.
– Нет, виновата, – поворачивается к ней Сесиль. Ее глаза покраснели. – Я не была кое в чем честна. Вы должны об этом знать.
86
Сесиль выпрямляется и подходит к окну.
– Это имеет отношение к Даниэлю. К тому, что с ним случилось.
Снова ложь, думает Элин, выпрямляясь. Одна ложь за другой.
– До исчезновения Даниэль присутствовал на встрече с Лукасом со строительными подрядчиками – здесь, в санатории. Тогда никто не понял, что с ним что-то случилось. Его жена получила сообщение от него, где говорилось, что он ужинал в городе, слишком много выпил и поэтому не может вести машину и переночует у родителей в Кран-Монтане.
Элин молча кивает.
– На следующий день сюда пришел сторож. Подросток, раз в неделю проверяющий здание. Тогда оно было в полузаброшенном состоянии. Время от времени в него кто-нибудь забирался. – Сесиль умолкает, глядя в окно. – В тот день Лукасу позвонили. Сторож проверял комнаты и в одной из старых палат нашел тело. – Она снова умолкает и делает глубокий вдох. – С маской на лице и отрезанными пальцами.
– В такой маске? – Элин смотрит на маску в своих руках.
– Да. Она выглядела в точности так же. Когда позвонил тот парень, Лукас был в своем офисе в Лозанне и велел ему никому не говорить, мол, он приедет, как только сможет. Позже Лукас объяснил, будто втайне надеялся, что все это – чья-то злая шутка. Кого-нибудь из протестующих. Но нет… – Сесиль отворачивается. – Парень был прав. Там было тело. Тело Даниэля.
– И надо полагать, в полицию Лукас не позвонил.
Элин прикусывает губу, пытаясь осознать услышанное. У нее возникло столько вопросов, что она не знает, с чего начать.
– Не позвонил. Вместо этого он в панике набрал мне, спрашивая, что делать. Я была в городском доме наших родителей. Мы встретились там. – Сесиль подносит ладонь к губам, из ее горла вырывается странный звук – дрожащий и булькающий всхлип. – Даниэль лежал на каталке, с кошмарной маской на лице.
Из ее глаз катятся слезы. Сесиль смахивает их.
– И вы все равно не вызвали полицию?
Элин слышит в своем голосе обвинение, но ничего не может поделать. Ей не очень хочется знать, что было дальше, но она заставляет себя слушать.
– Нет. Лукас не хотел. Он был в панике, сказал, что это потопит проект, – Сесиль пожимает плечами. – Он был прав. Реновация уже и так наткнулась на сильное сопротивление, этого проект точно не пережил бы, – она колеблется. – Я знала, что значит для него отель. Лукас положил на его алтарь не только деньги и капитал, но и всю свою жизнь. Брак. Все, что у него было.
– И как вы поступили?
– Лукас избавился от тела Даниэля. Спрятал его.
– И вы не спрашивали, что он сделал с телом? – с укором спрашивает Элин.
– Нет, – голос Сесиль ненадолго твердеет. – Я не хотела знать. Я сделала то, что могла. Пообещала сохранить все в тайне.
– А как же место преступления? Полиция наверняка обыскала здание, когда выяснилось, что Даниэль пропал. Судя по вашему описанию, там была кровь и другие следы.
– Лукас все вымыл, чтобы все выглядело так, будто ничего не случилось. Передвинул мебель и набросал мусора. Это было довольно просто. Там же и без того было грязно. – Сесиль опускает взгляд на свои руки. – Полиция работала не очень тщательно. В то время они считали, что он скрылся по собственной воле.
– А что насчет сторожа, который обнаружил Даниэля? Он-то наверняка хотел пойти в полицию.
– Лукас его подкупил, – голос Сесиль звучит глухо, словно из консервной банки. – Дал ему кучу денег в надежде, что парень смоется. Так и вышло.
Элин пытается упорядочить мысли.
– Так, значит, вы поговорили с Лукасом, когда обнаружили тело Адель? Указали на сходство?
– Да, но он сказал, что если мы расскажем про Даниэля, то нас арестуют. Сокрытие трупа и преступления, уничтожение улик… – голос Сесиль становится совсем тоненьким, плечи опускаются. Она как будто уменьшается в размерах. – Лукас надеялся, что если мы найдем убийцу, то никто не свяжет Адель с Даниэлем. Мне не могло прийти в голову, что именно он и…
Ее голос ломается.
Элин смотрит на нее, внезапно насторожившись. Сколько же еще обнаружится вранья?
Все рассказывают ей только половину истории… Она с самого начала все понимала неправильно.
Сесиль некоторое время молчит.
– Знаете, – наконец говорит она, – Лукас кое-что сказал, когда вышел из больницы. Я навсегда это запомнила. Он сказал, что ему надоело быть беспомощным, что люди указывают ему, что делать. – Она умолкает, подбирая слова. – Сказал: «С сегодняшнего дня я буду делать только то, что хочу. И к черту всех, кто стоит у меня на пути».
Элин наблюдает, как танцует за окном снег.
Он исполнил свое желание. Теперь никто не назовет его беспомощным.
Она поворачивается обратно к Сесиль:
– Я начну поиски, от комнаты к комнате. Не могли бы вы вернуться в столовую и проверить, как там остальные?
– Не хотите, чтобы я пошла с вами?
– Нет. Если он увидит, что нас двое, мы его спугнем. Нужно действовать осторожно.
– Хорошо, если вы так считаете. – Сесиль идет к двери. – Позвоните мне, если вам что-нибудь понадобится.
– Ладно, – отзывается Элин, прячет маску обратно в шкаф, берет свою сумку и тут понимает, что слова Сесиль о Лукасе до сих пор звучат у нее в голове.
«С сегодняшнего дня я буду делать только то, что хочу. И к черту всех, кто стоит у меня на пути».
Где-то в глубинах ее мозга ворочаются шестеренки. Она останавливается, уставившись в пол, и пытается ухватить мысль.
Она в самом деле права? Или усталый мозг что-то воображает? Одна царапина на полу – и мысль прыгнула в ложном направлении, мозг пришел к неверному выводу.
Есть только один способ проверить – найти доказательства. Твердые и неопровержимые.
Она вытаскивает телефон и за секунды находит нужный сайт. Ее ладони вспотели, и палец оставляет на экране влажные следы, пока она водит по экрану в поисках нужного фрагмента.
Слишком быстро, она отмотала страницу слишком далеко.
Элин заставляет себя замедлить темп и медленно отматывает назад.
В глаза бросаются слова на экране.
Ее теория верна.
Но пока она смотрит, из подсознания всплывает кое-что еще. Мысль настолько смутная, что Элин никогда бы не вытащила ее, если бы не случайная ассоциация.
Она возвращается к полкам и открывает дверцу. Опускается на колени, вытаскивает маску и подносит ее к лицу. А потом нюхает ее, глубоко вдыхая, как делают эксперты-криминалисты. Маска падает ей на колени.
Она права. Она права.
Все наконец-то встает на свои места. Части головоломки сходятся – обрывки разговоров, язык тела.
Сомнений больше нет.
Что ж, остается только надеяться, что еще не слишком поздно.
Где-то вдалеке приглушенно хлопает дверь.
Элин подташнивает, по венам растекается адреналин.
Время как будто сжимается и перестает существовать. Сколько это займет? Три минуты? Четыре?
Она бросается бежать.
87
Двери разъезжаются в стороны, и ее обдает снежный вихрь.
Слегка запыхавшись, Элин идет по настилу – покинув кабинет Лукаса, она бежала без остановки.
Она переводит дыхание и, прищурившись, осматривается сквозь снег. Чехол с бассейна откинут, подсвеченная снизу вода выглядит непристойно ярко. В воздух поднимается пар, но в просветах Элин различает фигуру у главного бассейна.
Лукас. Она была права. Она знала, что, если его нет у внутреннего бассейна, он будет здесь.