– Аскер меня отвезет на отцовской машине, – кивнул Шамсутдин. – Паспорт в порядке, я возьму учебники, зачетку. К студенту московского юридического института ни один кафир не придерется!
Висхан снова тяжело вздохнул и отвел взгляд.
– Но лучше объезжать блокпосты и не привлекать внимания…
– Конечно. Мы же все дороги знаем…
Через полчаса, коротко попрощавшись с отцом, молодой человек покинул свой дом. Он ненадолго зашел к Адлану и отдал необходимые распоряжения, потом за ним заехал Аскер. Вскоре неприметная «Нива» прыгала по разбитым проселочным дорогам, с каждой минутой удаляясь от родного села.
Шамсутдин уехал вовремя: вечером следующего дня снова пришел Турпал. Теперь его сопровождали еще двое: один – лет тридцати пяти, худой, высокий, в длинном кожаном пальто с меховым воротником и меховой шапке. У него были глубоко посаженные глаза, небритые впалые щеки, длинный тонкий нос, как у хищной птицы, губы прятались в густой бороде.
Другой – коренастый крепыш с длинной бородой, в камуфляже, высоких ботинках с берцами и камуфляжной кепке. От него пахло ветром, холодом и костром – в отличие от первого, он явно жил в лесу. У обоих на правом плече, на специально удлиненных ремнях – чтобы можно было быстро вскинуть и открыть огонь, висели укороченные «калаши» калибра 5,45 мм. Все трое бесцеремонно, по-хозяйски вошли в дом и, не дожидаясь приглашения, прошли в комнату.
– Это Хуссейн! – представил Турпал худого. – Он немного говорит по-арабски и знает повадки иорданцев. А это Вахид…
Он указал на коренастого. Ни Хуссейн, ни Вахид не то что не протянули рук, но даже не кивнули, будто бы вошли в пустой дом в отсутствие хозяина. Значит, не считают Висхана ровней себе. Ничего, после шуры все изменится…
Турпал потоптался на месте, но пауза затягивалась.
– Ладно, веди своего пленника, сейчас Хуссейн проверит, что он за птица! А я пока спрячусь за домом и войду неожиданно…
Висхан сходил в гараж и вывел «Султана». Тот смотрел настороженно и явно не понимал, что происходит и почему целый день его не кормили и никто к нему даже не заходил.
– Пришли люди из штаба фронта, – пояснил Висхан. – Они хотят поговорить с тобой и убедиться, что ты тот, за кого себя выдаешь…
Мухтарыч пожал плечами.
– Это будет легко, – совершенно спокойно сказал он.
Они вошли в дом. Мухтарыч увидел двух незнакомцев и черные раструбы автоматных пламегасителей, направленные в его сторону. Незнакомцы держали оружие у бедра, руки на спусковых крючках. С такого расстояния промахнуться невозможно, в случае чего, кинжальные очереди разрежут его пополам…
– Вот, это Султан, – представил пленника Висхан.
– Мах у айсмак?[33] – без приветствия, холодно спросил Хуссейн.
Эта фраза входила в число нескольких, которым их учили.
– Султан. Вонт?[34] – уверенно ответил Мухтарыч.
– Мин анти?[35] – не отвечая, задал Хуссейн следующий вопрос.
– Вонт?[36] – дерзко ответил Мухтарыч. Его знания арабского подходили к концу.
Но Хуссейн замешкался с ответом, Мухтарыч заподозрил, что собеседник знает арабский еще хуже, чем он сам. И выбросил последний козырь.
– Мэн ху гауйдук?[37]
Хусейн молчал. Он уловил, что его спрашивают о командире, но ответить действительно не мог: подозрения Мухтарыча были совершенно правильными. Исчерпав свои познания, он перешел на русский.
– Ты что, иорданец?
– Родился и вырос в Дагестане. А потом бывал и там, и во многих местах…
Хуссейн вытащил из кармана листок бумаги и заглянув в него, задал следующий вопрос:
– Где жил в Иордании?
– В Сухне…
Хуссейн кивнул.
– Куда ходил молиться?
– В старую мечеть у базара. К имаму Осману, – ответил Мухтарыч. Он понял, что «специалист по Иордании» повторяет те вопросы, которые им задавал Саббах и на которые Аюб знал ответы. А он их запомнил.
Хуссейн посмотрел на своего спутника и едва заметно кивнул: мол, пленник отвечает правильно… Вахид расслабился, автоматный ствол опустился к полу, палец оставил спуск в покое.
Хуссейн снова заглянул в бумажку.
– Где находится штаб чеченского сектора «Великого Джихада»?
– В Эз-Зарке.
– Сколько стоит проезд туда на поезде из Аммана?
Да, точно, вопросы повторялись один в один.
– Между Амманом и Эз-Зарком поезда не ходят.
– Почему?
– Рельсы не проложили.
Хуссейн усмехнулся.
– Правильно! А какой адрес штаба Организации в Эз-Зарке?
– Истикляль, 142, – нехотя произнес Мухтарыч. – Но такие сведения не стоит сообщать без крайней необходимости.
– Для тебя такая необходимость наступила, – уже мягче сказал Хуссейн, пряча бумажку в карман.
– А какими здешними подвигами похвастаешься?
– Моджахеды не хвастаются своими делами, – покачал головой Мухтарыч. – Но про засаду на колонну кафиров ты, наверняка слышал…
– Конечно, – кивнул Хуссейн. – Никто не знал, кто сделал. Значит, это ваша работа?
Мухтарыч отвечать не стал. Зачем разжевывать то, что и так ясно?
Хуссейн улыбнулся и тоже опустил автомат.
– Он прошел испытание! Это наш брат, достойный моджахед…
Висхан перевел дух и выпрямился, как будто сбросил с плеч тяжелую ношу. Если бы Султан оказался врагом, его с таким трудом выстраиваемая репутация могла серьезно пострадать. Но оказалось, что бывший пленник и говорит по-арабски, и ответил на все каверзные вопросы, и назвал свою славную победу… Причем держался с достоинством, уверенно и спокойно.
– Я могу взять его в свою группу! – сказал он и тут же пожалел об этом, потому что Хуссейн скривился, а Вахид презрительно усмехнулся.
– У тебя нет никакой группы! – бросил Хуссейн. – Командование еще проверит твои рассказы про вертолет, а потом на шуре решат – достоин ли ты быть тем, кем хочешь! Думаю, что, скорей всего, ты будешь подчиняться Султану – похоже, заслуг у него побольше, да и опыта тоже…
Мухтарыч улыбнулся и принял расслабленную позу, прислонившись к стене и сунув руки в карманы. Между ним и Висханом вмиг выросла ледяная стена, причем посланцы штаба находились рядом с ним по другую сторону холодного колючего льда. Вот ведь как все неудачно обернулось! Став командиром, Султан не забудет заточение в гараже! А то, что ему спасли жизнь, забудет! Зато вспомнит, кто сбил вертолет и поставил его с друзьями на грань гибели! Да тут еще исчезновение Шамсутдина…
«Сейчас Турпал зайдет, – расстроено подумал Висхан. – Если он спросит, куда я дел сына, то будет трудно отговориться – уж больно плохо они…»
Додумать он не успел: дверь со стуком распахнулась и в комнате появился Турпал. Он впился в Мухтарыча змеиным взглядом, будто крадучись, приблизился к нему, осмотрел, чуть ли не обнюхав, потом театрально повернулся к Хуссейну. Актер из него был никудышний, тем более когда спектакль закончился и Султан получил кредит доверия, его роль выглядела глупо.
– Слушай, Хуссейн, кто это? – страшным голосом произнес Турпал, добросовестно доигрывающий ненужную и опасную роль. – Я видел его с федералами! Точно видел! Уж больно рожа запоминающаяся!
Хуссейн и Вахид начали насмешливо улыбаться, и Висхан тоже к ним присоединился – настолько очевидным был провал спектакля одного актера, что ни одного благодарного зрителя у него не было. Но губы троих мужчин не успели сложиться в полноценные улыбки: время остановилось от чудовищного изменения обстановки – успешно прошедший испытание Султан вдруг вынул из кармана руку с небольшим, плоским, будто игрушечным пистолетом!
Бах! бах! – Турпал схватился за грудь, сделал шаг назад и с грохотом рухнул на пол. Ноги его несколько раз дернулись.
Мухтарыч развернулся к остальным. Руки посланцев штаба медленно поползли к рукояткам оружия, а Висхан замер, будто превратился в соляной столп: его автомат стоял в углу, и дотянуться до него не было никакой возможности.
Бах! – во лбу у Хуссейна появилась маленькая дырочка, будто компостер контролера пробил билет в несуществующем поезде из Аммана в Эз-Зарк.
Бах! – острая коническая пулька выплеснула глаз Вахида, прошила мозг, пробила затылочную кость и застряла в ней наполовину, высунув покрасневшее острие наружу.
Висхан вышел из оцепенения и бросился к автомату. А может, это ему показалось, ибо мысль опережает действия и зачастую не успевает воплотить желание в реальность.
Бах! бах! – пули ПСМа обладают большой проникающей способностью, но недостаточным останавливающим действием, однако в данном случае останавливать никого не требовалось: они прошили тело хозяина со спины насквозь, разбили стекло в посудном шкафу и превратили в осколки его любимую чашку. Впрочем, жалеть об этом было уже некому.
Три тела упали почти одновременно. Мухтарыч осмотрелся. Все было кончено, контрольных выстрелов не требовалось.
– Рожа у меня, говоришь, запоминающаяся? – пробурчал он, вытаскивая ПМ из поясной кобуры Турпала. – Это у тебя рожа, притом гадючья. А у меня лицо! Понял?
Но Турпал не отвечал, и он занялся остальными трупами. Обыскал, но ни документов, ни карт, ни телефонов не нашел. Забрал автомат Хуссейна, собрал запасные магазины. Джип Висхана стоял под навесом, ключи торчали в замке. Мухтарыч положил на переднее пассажирское сиденье автомат, открыл ворота, сел за руль и включил двигатель.
– Ариведерчи, умники! Знатоки иняза, блин! – высказался в сердцах он, выезжая со двора в сгустившиеся сумерки.
Шумахер – Шум
После «стрелки» с «казанцами» братва всей группировки заговорила о Шуме: еще бы – новичок, а пацанам реально жизни спас и вел себя смело и умело!
Тайсон тоже похвалил новичка, выдал ему пятьсот долларов премии и даже пригласил на совместный ужин, что было большой честью, которой удостаивались обычно только бригадиры и