Утром в райцентре Мохк-Мартан у прокуратуры, точнее, на месте взрыва возле прокуратуры собрались все, кто мог: местные и прикомандированные милиционеры, сотрудники ФСБ, представители военной комендатуры и собственно пришедшие на работу, изрядно напуганные прокурорские. В центре окруженной забором территории, вокруг приличной воронки, работала следственно-оперативная группа: два следователя, несколько оперативников различных ведомств, судмедэксперт, эксперт-криминалист, взрывотехник. Два милицейских сержанта, растянув рулетку, переходили от объекта к объекту, прикладывая ее к земле и громко озвучивая измеренные расстояния, а следователь записывал их в протокол: «От забора до центра воронки – шесть метров, от центра воронки до объекта номер один – два метра сорок сантиметров, от центра воронки до объекта номер два – три метра шестьдесят сантиметров…»
Второй следователь при участии судмедэксперта осматривал и описывал «объекты»: «Объект номер один – часть человеческого туловища без головы, в серой куртке со следами ожога на передней поверхности, объект номер два – голова мужчины, предположительно двадцати – двадцати пяти лет…» Судмедэксперт давал ему пояснения и переводил визуальное восприятие объектов в сферу медицинской терминологии. Надо сказать, что как визуальное восприятие, так и его научное описание были ужасными.
Криминалист фотографировал общую картину и делал узловые и детальные снимки, взрывотехник собирал фрагменты взрывного устройства, делал соскобы со стенок воронки и прилегающего асфальта. Неприметный человек в штатском снимал все на видеокамеру. Вокруг огороженного желтой лентой квадрата осматриваемой территории возбужденно бурлили люди в камуфляже, военной, милицейской и прокурорской форме, а также штатские, которые, судя по их нахождению в зоне осмотра и манерам, тоже были служивыми людьми, выполняющими работу, не допускающую демаскировки. Хотя сам факт их пребывания здесь такой демаскировкой и являлся.
Вдоль решетчатой ограды редкой цепью выстроился прикомандированный тиходонский ОМОН – в устрашающих черных масках, в касках и бронежилетах, с автоматами на плечах и литыми резиновыми палками в руках. Эта цепь надежней забора отделяла место происшествия от разношерстной толпы местных жителей, окруживших прокуратуру. Местных было много, чуть ли ни полсела, да и из близлежащих сел приехали несколько десятков человек. Они стояли перед оцеплением, взывая к каждому вновь прибывающему с просьбой пропустить их во двор.
Подполковник Нижегородцев предъявил удостоверение старшему наряда ОМОНа, кивнул на следующего за ним Аюба: «Это со мной!» – и прошел к калитке.
– Люди вы или нет? – громко спросил его пожилой чеченец в старомодном сером пальто и шляпе, поддерживая под руку похожую на него женщину с заплаканными глазами. – У моей сестры сын пропал. А говорят, там молодые ребята лежат. Пустите хоть меня одного посмотреть, может, не он там!
Вампир на миг задержался.
– А у кого еще дети пропали?
– Да вот у нее! – показал рукой мужчина в шляпе. – И у нее…
– Пусть подойдут сюда, сейчас пропустим, – сказал он и вошел в калитку. Аюб, с автоматом на плече, шел за ним, как телохранитель. Собственно, он и был телохранителем, к тому же знал местный язык, обычаи и традиции. В данных конкретных условиях это имело большое значение.
– Послушай, Аюб, – обратился к нему Вампир, когда они прошли несколько метров. – Сейчас запустим родителей, если они опознают своих – вот и установим личности. А ты с этим мужиком поговори по-свойски: думаю, с тобой он быстрей пойдет на контакт, чем с кем-то из наших.
– Зачем это нам вообще? – мрачно буркнул Аюб. – Мы уже не бойцы с шайтанами! Мы сами, как шайтаны…
– Как ты думаешь, в этом районе много групп моджахедов действует? – вопросом на вопрос ответил Вампир.
– Нет, конечно! Скорей всего, один джамаат.
– Вот-вот. Эти подрывники наверняка связаны с теми, кто вашу вертушку сбил. А если этот, в шляпе, окажется дядей подрывника, то друзей его наверняка знает. Если сам не знает, то сестра его – точно должна. Так и потянем за ниточку, глядишь – весь клубок и размотаем!
– Если мамаша своего сына разорванным увидит, то она не то что ничего не скажет, а меня на куски порвет! Да и тебя заодно! – Аюб помолчал. – Ладно, давай попробуем, все равно конкретных зацепок нет пока.
Они прошли вглубь двора, по которому были разбросаны куски человеческих тел. В стороне от остальных стояли руководители: прокуроры военный и гражданский, военный комендант, начальник райотдела ФСБ Калюжный, начальник милиции… Вампир поздоровался с руководителями за руку, он знал почти всех, а его знали все, потому что, пока он шел от входа, Калюжный представил его как сотрудника Центра.
– Ну, что тут? – спросил Нижегородцев.
– Преждевременный подрыв при установке, – ответил Калюжный. – Четверо парней, молодые. Недавно в Мырмашах «Урал» подорвали, там вроде тоже молодой был. Перчатки оставил черные, кожаные. Мы их в пакет полиэтиленовый запечатали: когда фигурант появится – собакой выборку сделаем. А от этих мало что осталось, документов ни у кого нет, так что личности пока не установлены…
– Там родители пропавших. – Вампир кивнул в сторону забора, за которым беспокоилась толпа. – Надо их впустить, пусть посмотрят. Если опознают, вот и установим личности.
– А что, правильно, – сказал полковник Бордюгов. Его гражданский коллега кивнул.
Калюжный по рации подозвал старшего оцепления – высокого омоновца без маски, указал на Вампира.
– Пусть твои пропустят, кого подполковник из Москвы покажет!
– Хорошо! – кивнул тот.
Ссылка на Москву действовала здесь безотказно, вмиг преодолевая ведомственную разобщенность, поэтому Вампир не стал уточнять, что на самом деле не имеет отношения к столице. Они подошли к калитке.
– Чьи дети пропали? – громко спросил Нижегородцев. – Прошу пройти.
Толпа заволновалась, зашумела, задние ряды стали напирать на передние.
– Всех пускайте! – раздались крики. – У нас у всех есть дети!
– Прошу только тех, у кого дети не ночевали дома! – принялся объяснять Вампир, но уже не мог перекричать сотни голосов.
– Подожди, дай я! – Граф подошел к мужчине в шляпе, который тоже что-то кричал, направил указательный палец ему в грудь и спросил начальственным тоном по-чеченски:
– Как зовут?
– Меня? – немного опешил тот. – Адам Читиев. Я врач, меня тут все знают.
– Так иди больных лечи, если ты врач! Чего митингуешь здесь?
– Зачем там говоришь? Я же старше тебя.
Крики смолкли: толпа перешла на другой регистр и осуждающе зашумела: да, мол, не хорошо так со старшим…
– Тихо! – поднял руку Аюб. – Наш начальник распорядился пропустить тех, у кого пропали дети. Почему вы все туда рветесь?
– Здесь наших детей убивают! – выкрикнул кто-то.
– Это не так! – заявил Аюб. – Их никто не убивал, это они пытались взорвать прокуратуру. Так что сами вы виноваты, лучше за своими детьми смотреть нужно, раз называете себя старшими!
Толпа нехотя притихла.
– Проведи меня посмотреть, кто там?! – попросил Читиев. – Может, это и не наши ребята…
– Возьми с собой тех, кто ищет сыновей, и пойдем!
Читиев потянул за руку сестру, та взяла за руки еще двух женщин. Так цепочкой они и подошли к месту происшествия.
– Это Аскер Замаев! – сразу узнал Читиев серую куртку, и одна из женщин с криками и плачем бросилась вперед.
– Это не племянник? – уточнил Аюб.
– Нет, его друг. Племянника Мусой зовут. Муса Бицираев…
Они прошли дальше, к фрагменту тела, рядом с которым на куске картона была нарисована шариковой ручкой цифра 2. Это была голова и часть грудной клетки в окровавленных обрывках синего свитера.
– Это он, Муса, – всхлипнул Читиев, не в состоянии сдержать слез. Сестра закричала и бессильно осела, он едва успел ее подхватить.
Третьего подрывника удалось опознать не сразу. Лишь обойдя несколько мест с наиболее крупными фрагментами тела, Читиев сообщил, что это останки Ильяса Осмаева, тоже дружившего с его племянником. Матери Ильяса здесь не было, и это опознание прошло относительно спокойно, но душераздирающая процедура повторилась, когда очередная мать узнала Замана. Плачущих женщин успокаивала молоденькая Патимат – секретарша прокуратуры, судмедэксперт накапал им успокаивающих капель, но те их пить не стали и вылили на землю.
– Убийцы, убийцы, – выкрикали они сквозь плач.
– Помоги забрать тело Мусы! – вцепился в рукав Аюба Читиев. – Похоронить по мусульманскому обычаю, до захода солнца!
– Знаешь, Адам, мне конечно, жалко и тебя, и сестру… – тяжело проговорил Аюб, – но твой племянник с друзьями шел убивать таких же мусульман, как я и ты. Смотри, вон они стоят! И прокурор мусульманин, и его помощники, и следователь… И зав канцелярией, и эта девочка…
Он показал на Патимат, хлопочущую среди обезумевших от горя матерей.
– Это их они хотели разорвать на куски, но Аллах отвел неправедную руку и обратил свой гнев на них самих…
– Помоги! – тряс за рукав Читиев, он не хотел ничего слушать и ничего понимать. – Если бы не эти друзья, он бы сам никогда… Они втравили Мусу в это дело, это они виноваты…
– Кто-то хоть остался жив из их компании? Их же не четверо всего было?! – спросил Аюб.
– Еще он с Адланом Идиговым и Шамсутдином водился. Но мать Адлана я утром видел, она сказала, что он дома, я и надеялся, что Мусы здесь нет…
– Где живут эти Адлан и Шамсутдин? – спросил Аюб.
– Зачем тебе?
– Чтобы больше беды не случилось!
– Хочешь федералам их сдать, чтобы выслужиться?
– Хочу, чтобы больше никто не погиб!
– А пусть погибнут! – бросил зло Читиев. – Аллах лучше знает, кого забрать!
– «Быть может, вам неприятно то, что является благом для вас. И быть может, вы любите то, что является злом для вас. Аллах знает, а вы не знаете», – процитировал Аюб слова из Корана. – Так что не пытайся решать за Аллаха, Адам!