Февраль 1857
Наш старый мир рухнул и дал жизнь новому. У Фелисити будет ребенок, а индиец (должна ли я теперь назвать его имя?) — его отец. Мне нужно время, чтобы привыкнуть к этой мысли, я просто не могу заставить себя сидеть вместе с ними, когда они разговаривают. Он стучится в нашу дверь, и Фелисити нетвердой походкой выходит к нему из своей комнаты, яркие пятна румянца на щеках вянут с каждым ее шагом. Она слишком слаба и потому опирается на бамбуковую трость. Я сижу в кухне, пока они беседуют в гостиной.
Напряжение в стране все явственней, и порой я задаюсь вопросом, а не хочет ли он использовать Фелисити, чтобы усилить влияние среди собственного народа. Но стоит мне только заговорить об этом, как она упрекает меня в ревности. Фелисити не так уж далека от истины. Обида, тяжелая и холодная, засела глубоко в сердце, и причина тому — этот человек, пробравшийся в наш идиллический мир. Я не перестала любить Фелисити, когда полюбила Кэти. Потом мы стали жить здесь вместе, Фелисити и я, платонически, но тепло и очень дружно, словно единое целое. А он положил конец всему этому. Я понимаю, что это эгоистично, что нужно превозмочь обиду, но, ко всему прочему, я еще и боюсь. Напряжение между британцами и индусами нарастает, а во мне нарастает страх. Страх, ревность, смятение… Как бы я хотела вернуть нашу прежнюю безмятежную жизнь, а теперь еще и ребенок!
Размышляю, что бы сделала на моем месте индийская женщина. У мусульман можно иметь множество жен, но этот человек принадлежит к сикхам, ему позволяется иметь всего одну жену. Он совершил адюльтер, и это заставляет задуматься о его характере. В Англии такого рода случай вызвал бы скандал, но здесь, в этом кипящем котле, где смешались расы и касты, с приправой из политики, все слишком опасно и зыбко. Мы переживаем сложный, неясный момент истории, мы не знаем, чего ждать от сипаев. И не ведаем, сколь великая опасность нависла над нами.
Март 1857
Этим утром я верхом отправилась в деревню — посмотреть, как местные жители празднуют Холи, весенний праздник цвета. Холи — это приглашение и повод освободиться от всех комплексов. Местные дико отплясывают прямо на дороге, забрасывая друг дружку, а то и коз с коровами, пасущихся окрест, цветной пудрой — розовой, зеленой, синей, желтой и прочих оттенков, какие только можно вообразить. Дети обливаются цветной водой и ходят потом промокшие насквозь и раскрашенные. Они едят поджаренные кокосы с подмешанной туда коноплей, которая считается легким наркотиком. К концу дня лица у всех зеленые с розовым, черные волосы расцвечены синими и желтыми прядями, все кружатся, громко распевая песни под аккомпанемент длинных тростниковых флейт и барабанов.
Я встретила английского плантатора с женой, которые приехали сюда посмотреть, как местные жители празднуют Холи. Раскрасневшийся, он имел довольно глуповатый вид, наверно, не отказал себе в удовольствии попробовать пирожок с коноплей. Жена его напоминала печальную маленькую мышку, она почти слилась со своим пони. Праздник ее не интересовал. Я спросила, нравится ли ей, а она ответила: «Мой малыш умер от ядовитых испарений, которые поднимались из-под пола». Я попыталась выразить соболезнование, а потом галопом поскакала домой, чтобы немедленно рассказать Фелисити о бедной жене плантатора. Она сначала расплакалась, а потом сказала: «Мы должны положить в доме новый дощатый пол».
Я нахожу, что это замечательная идея. Термиты успели превратить в решето бамбуковые настилы, а нам теперь нельзя допустить, чтобы из-под пола проникали ядовитые испарения, способные убить нашего малыша.
Март 1857
Сегодня днем было солнечно, и я расстелила кораллово-бирюзовую шаль под сандаловым деревом, чтобы Фелисити могла немного подышать воздухом. Она задремала, пока я писала в дневнике. Понемногу теплело, и я тоже начала клевать носом, как вдруг громкий, дробный стук разбудил нас. Я подняла голову и увидела красноголового дятла с длинным острым клювом. Я хотела прогнать его, но Фелисити сказала, что это дерево скорее его, чем наше, и мы стали наблюдать, как усердно работает красноголовая птица, чтобы добыть себе пропитание.
Выше по стволу я рассмотрела аккуратное овальное отверстие и подумала, что это просто отличное место, готовое для того, чтобы принять мою историю. Я знаю, это похоже на каприз, который не несет никакой реальной пользы, но идея кажется очень привлекательной. Не могу назвать никого в Англии, кто смог бы прочесть мой рассказ без осуждения. Я буду рада предоставить его на волю судьбы. В деревне можно купить жестяные сундучки и резиновые грелки, которые помогут уберечь мои бумаги от воздействия муссонов.
В Барракпуре произошел какой-то инцидент. Одного сипая арестовали, но детали мне не известны.
Март 1857
Получила письмо от матери. Узнав, что я не возвратилась в Калькутту с началом Сезона, она не смогла ждать, пока ее письмо прибудет ко мне с морской почтой, и прибегла к более экстравагантному способу, отправив телеграмму, которую мне днем доставил местный разносчик почты. Я вслух прочитала телеграмму Фелисити.
«Возвращайся домой немедленно тчк
Чэдуики окажут помощь тчк
Поведение недопустимо тчк
Подчинись или мы умываем руки тчк»
«Неважно, — сказала Фелисити. — Моего содержания хватит на нас двоих». Она погладила свой заметно округлившийся живот и продолжала смотреть в окно безмятежно и удовлетворенно. Меня охватило странное чувство радости и страха.
На этой неделе снова поднимется опахало.
Апрель 1857
Нынешним утром вся прислуга пребывает в возбужденном настроении. Причину узнали от Лалиты — в деревню прибыли новости, что арестованного сипая зовут Мангал Пандей, и теперь его имя у всех на устах. Он напал и ранил своего офицера-британца. За это сипай был обвинен в бунте и приговорен к смерти.
Уверена, злосчастные патроны тоже сыграли в деле свою роль, но слуги утверждают, что им больше ничего не ведомо. Притворяются, что потрясены и возмущены поступком этого человека, но в воздухе повисло вязкое, словно пудинг, напряжение, а в их глазах я замечаю что-то похожее на радость триумфа.
Леди Чэдуик не поедет в горы на этот жаркий сезон, так как уже сейчас путешествие слишком опасно. Рада, что на этот раз у нее не будет возможности во что-либо вмешиваться.
Май 1857
Пандей был повешен двадцать второго апреля. После этой казни бунты и пожары вспыхнули в Агре и Амбале. Генерал Энсон настолько уверенно себя чувствует, что отправился в Симлу из-за жаркой погоды, но, думаю, он понимает, сколь велико значение смерти Пандея. Боюсь, ему удалось создать нового мученика.
Май 1857
Фелисити продолжает перечислять высокие качества своего возлюбленного, пытаясь поднять его в моих глазах. Говорит, что он заботится о бедняках (но он богат, и это его собственные бедняки), что у него волевое лицо (но оно смуглое, бородатое и сверху — тюрбан), и превозносит его прекрасные манеры — английские манеры!
Если об их отношениях узнают в обществе, ее репутация погибнет навеки, а вот он… ну, индусы, скорее всего, усомнятся в его разборчивости, а кое-кому из наших военных, несомненно, захочется вздернуть его безо всяких колебаний. Их ребенок станет изгоем, на какой бы стороне он ни оказался. Должно быть, они и впрямь безумно любят друг друга, если пренебрегают всем этим, но легче от этого не становится.
Я вспоминаю Кэти и понимаю, что не имею права судить запретную любовь. Но этот человек обманул свою жену, навлек опасность на Фелисити. Как я могу доверять ему? Уединенная жизнь в глуши, возможно, самый счастливый способ наслаждаться Индией, но в то же время не самый благоразумный. Я вспоминаю тихую, отгороженную от внешнего мира гостиную в Калькутте и ясно сознаю, сколь опасную жизнь выбрали мы.
Лалита рассказала, что в Мееруте восемьдесят пять сипаев преданы военному суду. Это еще не конец.
Июнь 1857
Мятеж! Сипаи восстали, сотни европейцев в Дели зарезаны. Из Симлы прибыл посланец с приглашением перебраться под защиту Клуба, но Фелисити твердит, что жители деревни настроены дружелюбно и мы можем чувствовать себя здесь в безопасности. Я не возражаю, потому что знаю, сколь она слаба, к тому же и беременность уже явно заметна.
Фелисити бледна и раздражительна, ее прежде сияющие волосы потускнели и обвисли, она жалуется на головные боли. Я не могу определить, какие из симптомов относятся к чахотке, а какие к беременности. Моя любимая подруга лежит в постели, заходясь в кашле, но ее чрево набухает новой жизнью. Думаю, то маленькое создание, что находится внутри, питается ее жизненными соками.
В самые скверные дни Фелисити начинает бредить, принимает спинку кровати за Мрачного Жнеца, кричит, чтобы он отступился от ее ребенка. Потом снова заходится в приступе кашля. Халид, осторожно ступая, подходит к дверям с чайным подносом и оставляет его на полу, а водоносы передают миски с подогретой водой прямо через окно. Я настояла на том, чтобы Лалита прикрывала рот и нос, входя в комнату.
Слуги встревожены, но не вероятность смерти тревожит их. Смерть в Индии — дело привычное и обыденное, здесь долго не живут. Мусульмане верят в обещанный рай, а для индусов жизнь — всего лишь короткий промежуток между двумя перевоплощениями. Эта странная мемсаиб, которая ведет себя не как англичанка, но и не как индианка, умирает в глуши, по слухам нося под сердцем ребенка, которого тоже нельзя отнести ни к одной из каст. А в это самое время европейцев в Дели режут в их собственных домах и сипаи ожесточенно сражаются с британцами в Бенаресе и Аллахабаде. Это и сбивает слуг с толку.
Как и меня.
Я выключила фонарик, и кухня погрузилась в темноту. В Масурле нет могилы Фелисити, вернуться в Англию она из-за болезни вряд ли смогла. Что же случилось с ней и ее ребенком?