Вплоть до января 1979 года буржуазные оппозиционные партии, объединившиеся в Широкий оппозиционный фронт, под эгидой американцев вели «диалог» с Сомосой, который закончился провалом по вине диктатора, вплоть до июня 1979 года полагавшего, что его национальная гвардия может легко подавить любое восстание. Той же точки зрения до середины июня 1979 года придерживалось и ЦРУ США – ведь гвардия Сомосы действительно быстро и жестоко подавила первое восстание против диктатуры в сентябре 1978 года.
Широкий оппозиционный фронт высказался в поддержку революционной хунты лишь 24 июня 1979 года, а самый главный и влиятельный орган буржуазии – Высший совет частного предпринимательства (испанская аббревиатура КОСЕП) – только 27 июня[711].
Никакой реальной народной поддержки у буржуазных кругов в Никарагуа не было. Они скомпрометировали себя постоянными попытками договориться с Сомосой. Основу влияния Широкого фронта и КОСЕП составляла экономическая мощь частного капитала. Но главным ресурсом буржуазии и в 1979 году, и позднее был внешний фактор – поддержка США, вытекавшая из идеологической неприязни Вашингтона к марксистам и «сандинокоммунистам» (так называли там руководителей СФНО).
Однако в реальных условиях Никарагуа того времени дружба с США была скорее обузой, чем преимуществом, – большинство никарагуанцев ненавидели янки, о чем говорилось и в официальном гимне СФНО. Поэтому в своей борьбе против социалистических преобразований СФНО никарагуанская буржуазия (впрочем, как и любая другая в истории социалистических революций) опиралась на свои экономические рычаги, тем более что никакого осязаемого госсектора в экономике страны перед победой революции не существовало.
Это понимали и сандинисты, поэтому уже в правительственной программе Хунты национального возрождения содержалось требование национализации всей собственности клана Сомосы и его соратников, а также перехода под контроль государства горнодобывающей промышленности, банковского сектора и внешней торговли. При помощи этого госсектора сандинисты хотели добиться того, что никак не входило в планы буржуазии, – коренным образом преобразовать социально-экономическую структуру Никарагуа в интересах бедных слоев населения.
Таким образом, грядущий конфликт между временными и вынужденными союзниками – СФНО и буржуазией – был запрограммирован.
18 июля 1979 года члены Хунты национального возрождения Рамирес, Робело и Чаморро прибыли в освобожденный сандинистами город Леон, где их ждал Ортега. Хассан все время восстания вел оппозиционную работу в самой Никарагуа. 20 июля члены хунты торжественно въехали в Манагуа, где их приветствовали десятки тысяч восторженных никарагуанцев. Резиденцией хунты стал бывший Национальный дворец, фасад которого выходил теперь не на Площадь Республики, а на Площадь Революции.
Хунта в новой системе власти была по сути как коллективным главой государства, так и парламентом, вплоть до выборов Конституционной ассамблеи и президента страны (эти выборы предусматривались правительственной программой хунты). Своего рода консультативным органом парламентского типа при хунте являлся Государственный совет, который должен был состоять из 33 человек – представителей основных противостоящих диктатуре партий и общественных организаций. У СФНО в этом органе большинства не было. К моменту победы революции госсовет еще не функционировал.
Реальная исполнительная власть была сосредоточена в кабинете министров (правительстве), который должен был проводить в жизнь имевшие силу закона декреты хунты. В этом органе присутствие СФНО было вообще, на первый взгляд, минимальным. Только один член Национального руководства фронта – Томас Борхе – занял в нем влиятельный пост – министра внутренних дел. Его заместителем стал командующий Южным фронтом СФНО и герой захват Национального дворца в августе 1978 года «команданте ноль» – Эден Пастора[712].
Под давлением американцев ключевой пост министра обороны был предоставлен бывшему полковнику национальной гвардии Сомосы Бернардино Лариосу, который в 1978 году участвовал в неудавшемся заговоре против диктатуры. Однако сандинисты не хотели отдавать контроль над только создававшейся новой народной армией бывшему национальному гвардейцу. Поэтому реальное командование вооруженными силами (которые на июль 1979 года так и так состояли только из вооруженных бойцов СФНО) осуществлял верховный главнокомандующий Сандинистской народной армией Умберто Ортега – главный военный стратег фронта и архитектор вооруженного восстания 1979 года. Функции Лариоса носили в основном представительский характер.
Таким образом, в руках СФНО был, говоря современным языком, «силовой блок правительства». Борхе курировал сандинистскую полицию и службу национальной безопасности, Умберто Ортега – армию и народную милицию.
В правительстве были широко представлены католические круги – священники заняли посты министров иностранных дел, образования и юстиции.
В экономическом блоке правительства доминировала примкнувшая к восстанию в последний момент национальная буржуазия. Известный экономист Роберто Майорга вошел в созданное впервые в истории Никарагуа министерство планирования. Бывший президент КОСЕП Мануэль Торрес играл видную роль в министерстве сельского хозяйства. Крупный бизнесмен Ноэль Ривас Гастеазоро работал в министерстве промышленности и торговли. На ключевую должность президента Национального банка был назначен Артуро Крус – член демократической консервативной партии и бывший функционер Межамериканского банка развития (МАБР), штаб-квартира которого находилась в Вашингтоне. Луис Каррион Монтойя стал главой Национальной финансовой системы, которая руководила работой национализированного банковского сектора[713].
Но сандинисты не собирались отдавать экономическую политику страны на откуп настроенной против коренных реформ национальной буржуазии. Во всех министерствах члены СФНО получили ключевые должности, кроме того, в госорганах были созданы первичные организации фронта, следившие за тем, чтобы персонал министерств точно выполнял декреты революционной хунты.
Наконец, главой Никарагуанского института аграрной реформы (испанская аббревиатура ИНРА), специального органа, отвечавшего за преобразование сельского хозяйства, стал член Национального руководства СФНО – команданте революции Хайме Уилок.
Но главным «административным ресурсом» СФНО после июля 1979 года была безусловная поддержка подавляющего большинства населения и сосредоточение в руках фронта всех вооруженных органов государства.
Сразу же после победы революции конституция времен диктатуры была отменена вплоть до выработки нового основного закона избранной конституционной ассамблеей. Роль временной конституции играл утвержденный декретом хунты 20 июля 1979 года Основной статут. Наряду с Законом о правах и гарантиях никарагуанцев от 21 августа 1979 года этот документ гарантировал все права человека, отмену цензуры СМИ и смертной казни.
Была запрещена только одна политическая партия – националистическая либеральная партия Сомосы.
Судебная система новой Никарагуа была представлена Верховным судом и апелляционными судами. Были учреждены также Верховный трудовой трибунал и система местных судов. Позднее для рассмотрения споров в рамках аграрной реформы был образован аграрный трибунал, а для осуждения контрреволюционеров – антисомосовские народные трибуналы[714]. Главой Верховного суда стал также представитель буржуазии – член демократической консервативной партии Рафаэль Кордоба Ривас.
Местное самоуправление не было выборным. Муниципальные советы (хунты) с октября 1979 года курировались специальным Секретариатом при Хунте правительства национального возрождения. Но фактически сразу же после победы революции главными органами местного самоуправления с самыми широкими полномочиями стали Комитеты сандинистской защиты.
Именно они занялись главной задачей новой власти – восстановлением разрушенных гражданской войной городов и объектов инфраструктуры Никарагуа. С учетом фактического отсутствия реального государственного бюджета большинство работ граждане проводили бесплатно. Правительство лишь распределяло среди занятых на восстановительных работах продовольствие, поступавшее от иностранных правительств и благотворительных организаций. За еду охотно работали и те, кто был перед революцией безработным.
Энтузиазм народа сотворил чудо – уже в сентябре 1979 года приезжавшие в страну иностранцы были поражены «нормальностью» обстановки в стране, где, казалось, ничто не напоминало об опустошительной гражданской войне мая – июля 1979 года. Конечно, многие разрушенные национальной гвардией в городах лачуги бедняков из фанеры или жести восстановить было довольно легко. И все же, учитывая масштабы разрушения всех крупных никарагуанских городов (за исключением Гранады – оплота консерваторов) авиацией и артиллерией Сомосы, работа, проделанная Комитетами сандинистской защиты, была поистине феноменальной.
В условиях открыто враждебной позиции США по отношению к никарагуанской революции одной из главных задач нового правительства было скорейшее создание боеспособной регулярной армии. Выполнение этой задачи осложнялось тем, что в ходе гражданской войны в руки населения (и не только революционеров) попало большое количество огнестрельного оружия. К тому же армию приходилось создавать с нуля, так как ненависть населения к бывшей национальной гвардии Сомосы (которой подчинялась и полиция) была повсеместной.
В программе Хунты национального возрождения, принятой еще до победы революции и нарочито умеренной с оглядкой на США, предусматривалось создание новой армии на базе партизан СФНО и тех национальных гвардейцев, которые не запятнали себя преступлениями против народа.
Однако почти все элитные части гвардии (особенно Школа подготовки пехоты