В последние годы диктатуры аграрная направленность экономики только возросла. В 1978 году на сельское хозяйство приходилось 24,7 % ВВП, на обрабатывающую промышленность – 21 %, на строительство – 2,9 %, на горнодобывающую промышленность – 3,1 %. Всего в материальном производстве создавалось только 48,9 % ВВП. Зато был гипертрофированным торговый сектор – 23,6 % ВВП. В торговле было занято больше экономически активного населения, чем в промышленности (соответственно 12,2 и 10,6 %). 45,4 % экономически активного населения работало в аграрном секторе.
При этом Никарагуа не обеспечивала себя основными продуктами питания – зерном (пшеницей и кукурузой) и бобами. Все сельское хозяйство товарного типа было ориентировано только на экспорт, по преимуществу двух основных технических культур – кофе и хлопка. (В меньшей степени экспортировались сахар, бананы, говядина и морепродукты.) В этих секторах доминировали крупные частные предприятия, занимавшие самые плодородные земли и использовавшие удобрения и пестициды. В то же время мелких производителей кукурузы и бобов оттеснили со временем в горные и прочие малоплодородные местности, где крестьяне на своих маленьких участках, без всякой мелиорации или механизации, едва могли обеспечить продуктами свои собственные семьи. Исследование 1977 года показало, что 63 % земли в стране используется не по назначению – например, на наиболее приспособленных для зерновых землях выращивают хлопок и т. д.
Успех в сельском хозяйстве зависел для никарагуанских производителей от двух вещей – конъюнктуры мирового рынка (прежде всего на кофе и хлопок), а также доступа к кредитам государственных и частных банков. Последнее предполагало дружбу с диктатурой, особенно с национальной гвардией.
В 1977-1978 годах производители хлопка и кофе получили 85 % всех краткосрочных коммерческих кредитов, в то время как те, кто выращивал продовольственные культуры (кукурузы и бобы), – лишь 4,7 %[737]. Неудивительно, что в 70-е годы производство продовольствия в Никарагуа отставало от средних темпов прироста населения. Если в 1970-1978 годах общий объем сельскохозяйственного производства в Никарагуа вырос на 48 % (лучший показатель в Центральной Америке), то объем производства продовольствия на душу населения – только на 4 %[738]. А ведь еще в 1949 году (до начала хлопкового бума) Никарагуа полностью обеспечивала себя зерном.
В 1950-1957 годах Никарагуа даже экспортировала примерно 40 тысяч тонн зерна. Но зерно вытеснял с полей хлопок, и в 1963-1967 годах страна уже импортировала примерно 70 тысяч тонн зерна. Его производство сокращалось и в дальнейшем, теснимое техническими культурами. Если в 1975 году в Никарагуа была произведена 241 тысяча тонн зерна, то в 1978 году – 209 тысяч[739].
Следует подчеркнуть, что столь уродливую структуру никарагуанского сельского хозяйства фактически сформировали США. Американские банки выдавали никарагуанцам кредиты только под технические культуры, которые и экспортировались в те же США. Правительство США, в свою очередь, закупало никарагуанский сахар по преференциальным ценам. Напротив, американцы охотно продавали Никарагуа излишки своей пшеницы по кредитам, выделяемым Агентством США по экономической помощи иностранным государствам (USAID).
Никарагуа, производившая в 1978 году 114 тысяч тонн мяса (больше всех других стран региона), не могла обеспечить им собственное население, так как говядина в основном шла на экспорт и была не по карману подавляющему большинству никарагуанцев. 48 % рациона среднего никарагуанца в 1978 году составляли зерновые (в основном кукуруза), 13 % – сахар, 7 % – овощи, 6 % – фрукты, 8 % – молоко и яйца, 7 % – мясо и рыба. Причем структура питания при диктатуре не улучшалась. Если в 1966-1968 годах никарагуанец потреблял в день 72,9 г протеинов, то в 1975-1977 – 70,4 г. За тот же период несколько сократилось и подушевое потребление калорий в день – с 2527 до 2453[740].
В 1966 году, по данным Института питания Центральной Америки и Панамы, 43 % всех никарагуанских семей не потребляли достаточное для нормальной жизнедеятельности количество калорий. Исследование ФАО 1970 года выявило, что 50 % самых бедных никарагуанцев потребляли только одну четверть животного протеина от того количества, которым наслаждались самые богатые 5 % населения. Другими словами, это означало, что мясо было фактически недоступно почти половине населения. В 1976 году USAID установило, что 42 % всех никарагуанских детей в возрасте до четырех лет страдают от острого недоедания, а 57 % сельского населения (!) подвержены всем формам недоедания.
При этом в Никарагуа были сосредоточены самые плодородные земли всей Центральной Америки.
На экспортную выручку закупались за границей удобрения, пестициды, запчасти и вся сельскохозяйственная техника – ничего подобного в Никарагуа не производилось. Приходилось закупать за рубежом и бензин, и дизтопливо.
Такая структура экономики предполагала наличие в стране огромного количества сезонных рабочих, которые в перерывах между работой на полях наводняли города и занимались всякого рода «неформальной» экономической деятельностью, в основном мелкой торговлей. Например, из примерно 230 тысяч рабочих, занятых на выращивании хлопка в 1977 году, только 26 тысяч имели постоянную работу.
В сельском хозяйстве Никарагуа было невероятное даже по меркам Латинской Америки расслоение в отношении собственности на землю. Хозяйства, имевшие более 350 га земли, представляли только 2 % всех сельхозпроизводителей, но владели 48 % всех сельхозугодий. Фермы мелких крестьян размером до 7 га контролировали всего 2 % земель, хотя и представляли 45 % всех сельхозпроизводителей[741]. Если всего в производстве основных технических экспортных культур участвовало до 80 % сельского населения, то лишь 40 % из них имели собственную землю, в то время как больше половины ее арендовало.
Особенностью Никарагуа было то, что в экономике страны не имелось крупных иностранных предприятий. Иностранцы обогащались в основном на торговле, то есть на разнице цен между экспортировавшимися из Никарагуа товарами и теми товарами, которые страна в силу однобокой структуры своей экономики постоянно была вынуждена ввозить. Таким образом, основные прибыли никарагуанской олигархии и ее иностранных партнеров генерировались не в производстве, а в торговле и в банковском секторе. При таком раскладе иностранцы не хотели инвестировать в развитие никарагуанской промышленности, так как это привело бы к импортозамещению, а значит, потере собственных сверхприбылей.
Правда, после создания в 1960 году Центральноамериканского общего рынка (ЦАОР) в Никарагуа стали открываться заводы, в основном по первичной переработке сельхозсырья. Во всех странах ЦАОР новым промышленным предприятиям предоставлялись налоговые каникулы на срок от шести до восьми лет, и они освобождались от уплаты таможенных пошлин на импорт оборудования на срок до 10 лет. Не было никаких ограничений и на репатриацию прибыли. Однако в 70-е годы ЦАОР пришел в упадок, особенно после того, как в 1970 году его покинул Гондурас. В течение десяти лет до революции в Никарагуа не появилось ни одного нового промышленного объекта.
Из-за олигархической структуры экономики в Никарагуа было крайне неравномерное распределение национального дохода, причем даже по меркам отсталых развивающихся стран. Больше половины населения жило на 286 долларов в год, при том что цены на основные продукты повседневного спроса были такими же, как в США (из-завысокой доли импортных товаров на рынке)[742].
В 1977 году 5 % самых богатых никарагуанцев (116 тысяч человек) присваивали 28 % национального дохода и могли располагать по 5400 долларов в год каждый. Следовавшие за ними 349 тысяч менее обеспеченных граждан (15 % населения) имели по 2062 долларов в год (32 % национального дохода страны). Зато 50 % самых бедных жителей страны распоряжались всего лишь 15 % национального дохода (286 долларов в год)[743].
Причем на селе имущественное расслоение было особенно ужасающим. 51 % экономически активного сельского населения располагал в 1971 году лишь 7,5 % всех доходов, в то время как 3,5 % богатых аграриев присваивали 63 % доходов.
В 70-е годы Никарагуа попала и в долговую кабалу. За десятилетие перед революцией внешний долг страны рос на 24 % в год и достиг астрономической суммы в 1,6 миллиарда долларов[744]. Впрочем, это было типично для всех стран Латинской Америки, где в то время долги иностранным кредиторам росли даже быстрее – на 35 % в год. 46,3 % никарагуанского долга приходилось на частные банки, в основном американские. Ранее основными кредиторами были международные финансовые организации – МВФ, МБРР и МАБР[745], которые обычно предоставляли средства на более льготных условиях и были более расположены обсуждать частичную реструктуризацию долга.
Никарагуа занимала первое место в Латинской Америке по внешнему долгу на душу населения. Если в 1970 году внешний долг составлял только 20,6 % ВВП, то в 1979 году – 62,9 % (данные МБРР)[746].
Уродливая и зависимая от колебаний мировых цен всего на два товара структура никарагуанской экономики была усугублена катастрофическими последствиями гражданской войны 1978-1979 годов. Помимо упоминавшегося выше прямого ущерба от военных действий (по разным оценкам, от 480 до 640 миллионов долларов), буржуазия вывезла из страны 1,5 миллиарда долларов. Причем лоббистская организация частных предпринимателей КОСЕП задним числом даже утверждала, что это был патриотический шаг, чтобы лишить диктатуру средств. Правда, после победы революции частный капитал не спешил возвращаться в страну.