Сандинисты предлагали крестьянам формировать кооперативы на уже и так арендуемых ими у крупных собственников землях. К концу 1980 года было образовано 1327 таких кооперативов («сандинистских аграрных коммун»). Треть земель эти кооперативы арендовали у правительства, а две трети – у частных собственников.
Несмотря на ожесточенную пропаганду церкви и буржуазии против кооперативов, те не имели с советскими колхозами ничего общего. У большинства кооперативов не было никакой жесткой организационной структуры, и их члены только изредка встречались для обсуждения, что сеять и кому продавать урожай. Большинство кооперативов образовывалось добровольно с тем, чтобы получить более крупные кредиты у государства. Почти все кооперативы учреждались на арендуемой земле, и их размеры редко превышали 35 гектаров.
Не более 15 кооперативов было образовано в первые годы революции путем внесения в них крестьянами своей собственной земли в виде пая (как это обстояло в советских колхозах). Как правило, образованию таких реальных производственных кооперативов предшествовало сложное и длительное убеждение со стороны местных организаций СФНО. Но в любом случае правительство придерживалось здесь принципа строгой добровольности.
Главная отличительная черта аграрной реформы 1979-1980 годов – не столько конфискация земли (которая ограничивалась только явными сторонниками свергнутого диктатора), сколько активные финансовые меры государства по стимулированию производства, причем во всех секторах на селе независимо от формы собственности. Не будет преувеличением сказать, что в 1980 году от финансовой политики правительства выиграли в основном не государственные, а частные производители, причем как мелкие, так и крупные.
Прежде всего, правительство законом ограничило максимальную арендную плату, которую могли взимать землевладельцы. Плата за земли, на которых выращивался хлопок, не могла превышать 21 доллар за гектар (ранее аренда доходила до 140 долларов), а за землю, предназначенную для выращивания зерна, – 7 долларов за гектар[774]. От этой меры выиграли именно мелкие сельхозпроизводители, доходы которых, естественно, выросли. Именно этого и добивалось правительство: в случае с хлопком на льготные ставки по аренде имели преимущественнее право кооперативы, фермеры с наделами не более 200 мансан (1 мансана = 1,68 акра), а также все те, кто посеял хлопок в 1979 году. Те же преимущества были у кооперативов и мелких фермеров, которые выращивали зерновые.
Но главной помощью государства селу стала небывалая в истории Никарагуа доступность коммерческого кредита. При Сомосе частные банки направляли 80-90 % всех кредитных средств крупным производителям экспортных технических культур. При этом кредит не мог превышать 64 % требуемой для инвестиций суммы (то есть предусматривалось и софинансирование заемщика). Революция кардинальным образом изменила это положение. Национализированные банки фактически давали кредиты всем желающим агропроизводителям без софинансирования, причем в отдаленные районы деньги даже доставлялись самолетами. «План 80» считал 100 %-ное кредитное финансирование временной чрезвычайной мерой, направленной на восстановление экономики. Однако фактически такая линия была продолжена и в 1981-1983 годах.
С помощь дифференциации ставок по кредитам государство поддерживало мелких производителей и кооперативы. Если стандартная ставка по коммерческим агрокредитам была 13 % годовых, то производственные кооперативы получали кредиты под 7 % годовых, а кредитные и сбытовые кооперативы – под 8 %. В любом случае все ставки были гораздо ниже инфляции, которая в 1980 году составила 22 %.
Щедрая кредитная политика привела к росту производства, однако далеко не в той мере, в которой рассчитывало революционное правительство. Многие частные производители просто сокращали собственные капиталовложения, так как теперь государство все равно финансировало все расходы. Другие предприниматели конвертировали кордобы на черном рынке в доллары и переводили деньги за границу. Многие убегали вслед за деньгами, не возвращая выданных им кредитов. Так, например, несмотря на столь либеральную по отношению к производителям кредитную политику, посевная площадь под хлопком (где было больше всего крупных капиталистических хозяйств) так и не выросла, а даже сократилась по сравнению с уровнем 1977-1978 годов.
Предприниматели объясняли это тем, что у них-де нет уверенности в завтрашнем дне в новой, революционной Никарагуа.
Однако все же меры правительства дали очень хорошие результаты именно по отношению к мелким производителям, которые выполняли важнейшую государственную задачу – достижение самообеспечения Никарагуа основными продуктами питания, прежде всего зерновыми. В 1980-1981 сельскохозяйственном году посевная площадь под зерновыми увеличилась на 313 % по сравнению с 1977-1978 годом. 92 % этого мощного роста пришлось на мелких землевладельцев с наделами до 36 мансан. Это было бы невозможно без семикратного увеличения выдачи кредитов именно этой категории производителей в 1979-1980 годах. 51 % всех производителей зерна получили кредиты.
Всего никарагуанское сельское хозяйство получило в 1980 году кредитов на 70 миллионов долларов США.
В 1981 году под давлением малоземельных крестьян и сельскохозяйственных рабочих правительство приступило ко второму этапу аграрной реформы. С октября 1981 года экспроприации подлежали все хозяйства размером свыше 500 мансан на плодородных землях и 1000 мансан во внутренних неосвоенных районах страны в случае их продолжительного неиспользования владельцами. Однако до конца 1983 года правительство использовало этот новый декрет крайне осторожно, что вызывало недовольство крестьян. К ноябрю 1983 года было конфисковано всего 436 хозяйств, 63 % из которых неэффективно использовали свою землю.
Но и конфискованные по новому декрету земли правительство распределяло не частникам, а в основном кооперативам: 79 % экспроприированных угодий досталось коллективным хозяйствам, и только 21 % – единоличникам.
Всего в 1979-1984 году землю в частную собственность получили лишь 0,7 % всех крестьянских хозяйств.
Не сильно изменилась после 1981 года и структура землевладения: в 1982-м госсектору принадлежало 23 % сельхозугодий (в 1981-м – 20,1 %), кооперативам – 1,71 % (1,57 %), крупным частным производителям (свыше 350 га) – 19,94 % (21,2 %). Доля мелких производителей (до 35 га) не изменилась – 14,5 %. Реальное перераспределение земли в Никарагуа началось в конце 1983 года, и импульс ему дал президент США Рональд Рейган.
Таким образом, аграрная реформа не была по-настоящему успешной в политическом смысле этого слова. Многие крестьяне не ощутили после революции никаких изменений. Наоборот, если раньше их партнеры из частной торговли не только обеспечивали скупку их продукции, но часто и организовывали кредиты и поставку удобрений, то теперь все эти функции были распределены между различными государственными организациями, и на оформление кредитов и продаж стало уходить больше времени. Особенно от этого страдали крестьяне труднодоступных северных районов на границе с Гондурасом, которым приходилось тратить целый день, чтобы добраться до ближайшего банка или отделения ЭНАБАС.
И все же большинство сельского населения ощущало реальную заботу революционного государства и было ему за это благодарно. Теперь ни помещик со своими связями в Манагуа, ни местный командир национальной гвардии не могли, как в старые времена, отнять у них землю грубой силой либо через продажный суд.
Например, декретом хунты № 832 участие в специально созданных для разрешения земельных споров аграрных трибуналах было запрещено всем, кто когда-либо принимал участие в юридических процедурах против крестьян по земельным вопросам, будь то в качестве стороны процесса, адвоката, свидетеля или в «любом ином качестве»[775].
Буржуазная оппозиция немедленно обвинила сандинистов в подрыве «правового государства» и независимости судов, на что член Национального руководства СФНО Луис Каррион ответил: «…мы все знаем, что перед судьей отношение к миллионеру и бедному человеку является абсолютно разным»[776]. Нет никаких сомнений, что знакомые с судами времен Сомосы никарагуанцы в подавляющем большинстве были на стороне Карриона.
Государство повысило минимальную заработную плату сельскохозяйственных рабочих с 1,7 до 2,2 долларов в день[777]. Сандинисты внимательно следили за тем, чтобы закупочные цены ЭНАБАС опережали инфляцию и оставались для крестьян привлекательными. Например, на сезон 1981-1982 годов закупочные цены на кукурузу были повышены на 66 %, а на рис – на 77 %. Благодаря такой политике (обходившейся государству довольно дорого) доходы сельских жителей в первые два года революции выросли, что особенно выделялось на фоне падения реальной заработной платы рабочих и служащих в городах.
Экономические результаты аграрной реформы (точнее, аграрного макроэкономического регулирования) в 1980-1981 годах были отличными, особенно если учесть катастрофический исходный уровень первой половины 1979 года. Если в 1979/1980 году было собрано 145,7 тысячи тонн кукурузы, то в 1980/1981-м – 183,8 тысячи, чем был превзойден уровень 1977/1978 года (181,3 тысячи тонн). В 1981/1982 году урожай был вообще рекордным – 200,3 тысячи тонн. А ведь кукуруза была основным продуктом питания подавляющего большинства населения.
Еще большими были успехи в рисоводстве, где доминировал госсектор. Здесь вообще удалось избежать падения производства: 1977/1978 год – 48,3 тысячи тонн, 1979/1980-й – 63,8 тысячи, 1980/1981-й – 64,5 тысячи, 1981/1982-й – 91,2 тысячи. Неплохо обстояло дело и с фасолью: соответствующие показатели – 41,2, 29,2, 28,7 и 53,9 тысячи тонн[778]