Кстати, сама гвардия (точнее, ее офицеры) жила прекрасно – в специальном столичном районе, и не в деревянных халупах.
При диктатуре жители бедных районов явочным порядком захватывали землю и возводили на ней хижины без всякой планировки. Доходило до того, что по некоторым районам столицы даже нельзя было проехать на автомобиле.
Во время гражданской войны 1978-1979 годов артиллерия и авиация национальной гвардии разрушила в крупных городах 4149 домов[809]. К этому добавилось еще и разрушительное наводнение в северо-восточных районах Никарагуа в конце 1979 года, в результате которого без крова остались примерно 30 тысяч человек.
Конечно, при тотальном дефиците госбюджета Хунта национального возрождения не могла надеяться быстро решить застарелую жилищную проблему с помощью только государственного строительства жилья. Но программа хунты предусматривала массированное жилищное строительство в Манагуа и проведение Городской реформы, целью которой было улучшение жилищных условий наиболее обездоленных масс. Для этого было создано специальное министерство жилья и поселений (MINVAH). Развернуть массовое строительство предполагалось после 1981 года, когда будет восстановлена экономика страны. Никто не думал, что именно в это время против страны начнется самая настоящая необъявленная война.
Сначала хунта попыталась воззвать к совести крупных собственников. Декретом № 138 предлагалось дарить правительству жилищные постройки в центре Манагуа. В обмен донору гарантировалась налоговая амнистия и налоговый кредит в 10 %. Таким образом, хунта наконец-то хотела снова застроить центр столицы по единому плану. В мае 1980 года, когда истек срок для дарения, государство контролировало 50 % площади столицы, правда, только 10 % из них властям «подарили».
По всей стране у Сомосы и его соратников было конфисковано примерно 3500 домов, которые распределялись среди нуждающихся и госорганов.
С целью немедленного смягчения остроты жилищной проблемы хунта своим декретом в январе 1980 года ввела максимальные предельные ставки аренды жилья. Арендные платежи размером до 50 долларов в месяц были снижены на 50 %, платежи от 50 до 100 долларов – на 40 %[810]. Для более высокой арендной платы (свыше 100 долларов в Манагуа и 50 долларов в других городах) ее потолок был определен в максимум 5% от оцененной стоимости здания. Владельцев недвижимости лишили права по любому поводу выселять своих жильцов, а также запретили взимать арендную плату авансом или отключать жильцам воду и свет. Сдавать жилье без санузлов было запрещено вообще, с тем чтобы стимулировать владельцев модернизировать свои дома.
В первый год революции было восстановлено и отремонтировано около 5000 единиц жилья для малообеспеченных слоев, разрушенного во время гражданской войны. Всего до начала полномасштабной войны против «контрас» в 1982-1983 годах было построено 12094 единиц жилья, которые государство сдавало гражданам по низким ценам. Также гражданам передали 34 тысяч участков с подведенной водой и электричеством для самостоятельного строительства жилья. 67 тысяч семей смогли улучшить свои жилищные условия. 89 тысяч семей получили ранее самовольно захваченные ими земельные участки в собственность.
Однако задуманная правительством мощная программа жилищного строительства, как и многие другие социально значимые проекты, была сорваны начавшейся в конце 1981 года при поддержке США настоящей войной никарагуанской контрреволюции против сандинистского правительства.
Война эта была, в свою очередь, следствием развития внутриполитической ситуации в стране. Хотя после 19 июля 1979 года сандинисты и национальная буржуазия делили власть, никакого «медового месяца» между ними не было. Обе стороны понимали, что преследуют абсолютно разные цели, и готовились к решающей схватке.
СФНО хотел перераспределить собственность и доходы в интересах большинства обездоленного при диктатуре населения. Национальная буржуазия была преисполнена решимости этого перераспределения не допустить и оставить социально-экономический строй Никарагуа в неприкосновенности.
Обе стороны назревавшего после 19 июля 1979 года конфликта рассчитывали в борьбе на три фактора.
Что касается сандинистов – во-первых, на их стороне была поддержка огромного большинства населения, объединенного к началу 1980 года в массовые организации. В течение 1980 года эта поддержка выросла благодаря мерам по ликвидации неграмотности болезней, ограничению цен и квартплаты. Во-вторых, СФНО имел абсолютную силовую монополию – армия, полиция и госбезопасность были преданы фронту. К тому же СФНО мог опереться на десятки тысяч бойцов народной милиции. В-третьих, сандинисты могли рассчитывать на международную солидарность прогрессивных и социалистических стран – от Мексики до СССР.
У буржуазии тоже было три фактора силы. Во-первых, преобладающие позиции в экономике, которые могли быть легко использованы для саботажа любых начинаний правительства. Во-вторых, мощные идеологические средства борьбы в лице церкви, самой тиражной газеты «Ла Пренса» и двух десятков радиостанций (сандинистское телевидение было недоступно многим, особенно на селе, а радио слушали все). В-третьих, безусловная поддержка США, причем американцы, в отличие от социалистических стран, вполне могли решиться и на вооруженную интервенцию в поддержку своих никарагуанских союзников.
Если главным козырем СФНО была поддержка народа (что делало излишним использование силы), то буржуазия уповала главным образом на внешний фактор в лице Вашингтона.
Политика администрации Картера по отношению к революционной Никарагуа была двойственной, так как в самой администрации США не было на этот счет единства мнений. Военные, разведка и аппарат Совета национальной безопасности (СНБ) во главе с Бжезинским еще до прихода революционной хунты к власти были убеждены, что тон в новом революционном правительстве будут задавать марксисты и Никарагуа «потеряна» для США. Американские военные, создавшие и обучившие национальную гвардию Сомосы, были неприятно потрясены тем, что такую мощную армию «неожиданно» разбили какие-то мальчишки-сандинисты. В качестве оправдания своего позорного провала Пентагон ссылался на массированную помощь СФНО со стороны Кубы и СССР.
Министр обороны США Гарольд Браун еще 2 июля 1979 года заявил на заседании специальной межведомственной группы по Никарагуа (Special Coordination Committee), что, по его мнению, «среди сандинистов доминируют твердые марксисты-ленинцы»[811]. Пентагон расценил победу сандинистов как «наихудший сценарий» развития обстановки в Никарагуа. В Южном командовании вооруженных сил США (оно располагалось в зоне Панамского канала и отвечало за всю Латинскую Америку) сандинистов считали «сбродом огнедышащих коммунистов»[812]. Помощник председателя Объединенного комитета начальников штабов (высший орган военного руководства в США) так суммировал взгляды американского военного истеблишмента: «Теперь мы имеем Кубу прямо на континенте, и Советы будут использовать ее в качестве базы для поддержки партизанских движений в Центральной Америке. Она (Никарагуа. – Прим. автора) расположена ближе к Центральной Америке, чем Куба, это не остров, и может создать нам гораздо больше неприятностей»[813].
Бжезинский видел успех сандинистов в Никарагуа через призму глобального противостояния СССР и США. Именно он активно пропагандировал старинную «теорию домино», согласно которой за Никарагуа, как костяшки домино, повалятся в руки Москвы остальные центральноамериканские страны. Поэтому, мол, сандинистов надо свергнуть, даже если они поведут себя «прилично», иначе русские и кубинцы и дальше продолжат теснить США на международной арене. Бжезинский отказывался понимать очевидное – причиной революции в Никарагуа была повсеместная ненависть к навязанному США коррупционному диктаторскому режиму, а не «рука Москвы».
На самом деле для Москвы победа сандинистов стала такой же неожиданностью, как и для ЦРУ и Пентагона. Когда в 1978 году делегация СФНО посетила социалистические страны, к ней не отнеслись серьезно и приняли на достаточно низком уровне. Единственным исключением была ГДР, которая уже 19 июля 1979 года открыла свое посольство в Манагуа. СССР признал Хунту национального возрождения только 18 октября 1979 года, то есть на четыре месяца позже США.
Государственный департамент и посол США в Манагуа Пеззулло полагали, что ничего еще в новой Никарагуа не решено и с помощью «дружеских объятий» в виде экономической помощи страну можно повернуть в русло проамериканской политики.
Однако расхождения между госдепартаментом и Пентагоном (а также ЦРУ и СНБ) касались не принципиальных оценок, а тактической линии по отношению к сандинистам. Пеззулло и госдепартамент хотели помогать Никарагуа только с одной целью – чтобы компенсировать кубинское влияние и удержать Никарагуа в орбите «свободного мира».
Уже через несколько дней после победы революции госсекретарь США Вэнс в циркулярной телеграмме посольствам США в Центральной Америке расценил победу сандинистов как «мощную травму» для Вашингтона[814].
30 июля 1979 года американцы сформулировали единую стратегическую линию по отношению к Никарагуа, которая сводилась к решительной поддержке буржуазных и предпринимательских сил в их идеологическом противоборстве с сандинистами. Госсекретарь Вэнс в телеграмме посольствам США так сформулировал этот курс: «Основной целью посла Пеззулло будет поддержка умеренных политиков и течений внутри Хунты национального возрождения и СФНО. Учитывая то подозрение, с которым к нам относятся (в Никарагуа), нам придется действовать осторожно, чтобы предотвратить ущерб для умеренных сил слишком открытой их поддержкой с нашей стороны. Посольство (США в Никарагуа) будет также побуждать умеренные элементы вне пр