17 сентября 1980 года группа аргентинских партизан (четверо мужчин и три женщины) успешно осуществила в столице Парагвая Асуньсоне (там правил диктатор-фашист Альфредо Стресснер[856], и не случайно, что в Парагвае нашли прибежище многие нацисты) операцию «Рептилия». Из гранатомета РПГ-7 и автоматов Калашникова партизаны расстреляли «мерседес» бывшего диктатора Никарагуа Анастасио Сомосы. Один из участников операции впоследствии заявил: «Мы не можем терпеть существования миллионеров-плейбоев, в то время как тысячи латиноамериканцев умирают от голода. И мы готовы отдать за это дело свою жизнь»[857].
Один из участников операции под видом продавца газет дал сигнал, когда машина Сомосы проезжала по авениде Эспанья, и тогда другой партизан («капитан Сантьяго») выстрелил по «мерседесу» из РПГ-7. Однако гранатомет не сработал, и партизаны расстреляли из автоматов водителя, в то время как один из бойцов группы перезаряжал РПГ. Второй выстрел оказался успешным, и бывший никарагуанский диктатор был убит на месте, хотя двигатель его машины все еще продолжал работать (партизаны специально не стреляли с фронта автомобиля, так как опасались, что он бронирован и граната может дать рикошет). Тело диктатора было настолько обезображено взрывом, что его смогли опознать только по ступням.
Из семи партизан шести удалось скрыться, седьмого опознали по светлой бороде и казнили.
В Никарагуа известие о казни Сомосы вызвало взрыв народного ликования. Члены Национального руководства СФНО разъезжали в открытых автомобилях по Манагуа, размахивая черно-красными флагами СФНО. Их приветствовали тысячи людей.
Сомосу похоронили в его любимом городе – Майами. Его сын нашел прибежище в Гватемале.
Уже в первые годы революции охладели отношения Никарагуа с Панамой, Коста-Рикой и Венесуэлой – теми странами, которые активно поддержали сандинистов во время восстания против Сомосы. Но никакой вины Никарагуа в этом не было.
Дружеские чувства к СФНО панамского диктатора Торрихоса, как уже упоминалось, остыли еще до падения Сомосы. В июле 1980 года он не приехал на первую годовщину революции, где должен был быть одним из главных почетных гостей (15-летний сын Торрихоса сам участвовал в боях против диктатуры в рядах СФНО). Торрихос не хотел быть в тени главной фигуры торжеств – Фиделя Кастро. Так как до последней минуты не было известно, приедет ли Кастро в Манагуа, Торрихос держал наготове свой самолет для полета в Никарагуа[858]. Как только стало известно, что Кастро вылетел из Гаваны, Торрихос предоставил свой самолет бывшему президенту Венесуэлы Карлосу Андресу Пересу, который не побоялся встать на одну трибуну с Кастро[859].
Новый президент Коста-Рики Карасо, антикоммунист, также без особых симпатий относился к СФНО, тем более что местные правые силы при поддержке американцев активно критиковали костариканские власти за помощь сандинистам в 1978-1979 годах. Карасо тоже не приехал на годовщину, но, в отличие от Торрихоса, открыто заявил, что не хочет видеть Кастро. Мол, Коста-Рика не для того помогала сандинистам, чтобы сменить одного диктатора на другого.
Венесуэла при христианско-демократическом президенте Луисе Эррере Кампинсе тоже дрейфовала вправо (предшественник Кампинса социал-демократ Карлос Андрес Перес поддерживал в 1978 году сандинистов, хотя и не столь активно, как Кастро). Летом 1979 года Кампинс попытался подкупить сандинистов, предложив 20 миллионов долларов или дешевую нефть в обмен на усиление позиций Социал-христианской партии Никарагуа в правительственных структурах. Предложение, естественно, было отвергнуто, и СФНО относился к Кампинсу без особого доверия. К тому же сама Социал-христианская партия активно боролась против правительства, а с сандинистами сотрудничала отколовшаяся от нее Народная социал-христианская партия, стоявшая на левоцентристских позициях[860].
Резко осложнились отношения Никарагуа с главным военным союзником США в Латинской Америке – Колумбией. Во время американской оккупации Никарагуа в 1928 году был заключен никарагуанско-колумбийский договор, по которому к Колумбии отходил архипелаг Сан-Андрес в Карибском море вместе с огромной морской акваторией. Сандинистское правительство расторгло неравноправный договор и заявило претензии на острова. США, конечно, встали на сторону Колумбии, чье правительство с 1948 года вело жестокую войну против левых повстанцев, в ходе которой с американской помощью правительственные войска убили десятки тысяч мирных жителей.
Во время борьбы против Сомосы большую дипломатическую помощь сандинистам оказали страны Андского пакта. Но после победы революции американцы приложили немало усилий для того, чтобы между Никарагуа и этой интеграционной группировкой наступило охлаждение. В 1980 году произошел реакционный военный переворот в Боливии, что тоже отразилось на контактах пакта с Манагуа.
Очень мудрым решением СФНО стало присоединение к Социалистическому интернационалу в качестве наблюдателя. Это позволило активно развивать межгосударственные отношения с теми странами (прежде всего западноевропейскими), где у власти стояли социалистические и социал-демократические партии (скандинавские страны, Нидерланды, Франция – с 1981 года, Испания – с 1982 года и т. д.).
Особенно полезными с точки зрения нараставшей конфронтации с США были отношения Никарагуа с ФРГ, которой с 1969 года управляла коалиция социал-демократов (СДПГ) и свободных демократов (СвДП). СДПГ считала политику администрации США в Центральной Америке абсолютно бесперспективной, причем это относилось как к жесткому подходу СНБ, ЦРУ и Пентагона (ставка на реакционные военные диктатуры и жестокое подавление народных движений), так и к госдепартаменту (поддержка правых реформистов при обязательном отстранении от власти любых левых сил)[861].
СДПГ поддерживала СФНО политически и финансово, что вызывало резкую критику американцев. Германские социал-демократы кардинально разошлись с США во мнениях и по поводу Сальвадора, где набирало силу революционное партизанское движение против проамериканской хунты. После встречи заместителя председателя СДПГ Вишневски (ответственного за международные вопросы) с госсекретарем Маски последний ледяным тоном заметил, что не видит основы для совместной политики ФРГ и США в Центральной Америке.
Однако американцы попытались осложнить жизнь СФНО в Социнтерне с помощью лидера португальских социалистов Марио Соареша. После «революции гвоздик» в апреле 1974 года португальские социалисты одно время были, пожалуй, самой радикальной силой в Социнтерне и даже поговаривали о строительстве социализма в своей стране. Однако резкий рост влияния португальских коммунистов толкнул социалистов вправо и в объятия американцев.
Соареш даже попытался в противовес СФНО сделать членом Социнтерна партию Робело, которая никогда не имела ничего общего с социал-демократическими идеями и опиралась на предпринимательские круги. Лидер португальских социалистов (который во главе миссии Социнтерна прибыл в Манагуа через несколько недель после победы революции) опасался «кубанизации» Никарагуа.
Напротив, фонд Фридриха Эберта СДПГ провел в феврале 1980 года получившую широкий резонанс конференцию солидарности с Никарагуа и выделил средства на кампанию по ликвидации неграмотности.
Таким образом, первая годовщина победы революции стала триумфом сандинистской внешней политики, сочетавшей принципы неприсоединения с прогрессивным курсом в отношении развивающихся стран.
19 июля 1980 года главную площадь столицы перед Национальным дворцом – теперь она именовалась Площадь революции – заполнили, по разным оценкам, от 300 до 500 тысяч человек. Таких массовых мероприятий в истории Никарагуа еще не было. Вся площадь была в черно-красных цветах СФНО.
Звездой торжеств был, несомненно, Фидель Кастро, который, в отличие от кратких выступлений других иностранных гостей (СССР представлял заместитель председателя Верховного Совета), произнес 40-минутную речь. Под ликующие аплодисменты собравшихся он вспомнил, как диктатор Никарагуа Луис Сомоса, напутствуя в апреле 1961 года кубинских контрреволюционеров (которые отплыли к своему бесславному фиаско в бухте Свиней из никарагуанского порта Пуэрто-Кабесас) попросил привезти ему волосы из бороды Кастро. И вот теперь сам Кастро в Манагуа, и борода его цела[862].
Кубинский лидер назвал очень мудрым решение сандинистов сохранять и развивать в стране политический плюрализм. Кастро пророчески заметил, что платформа республиканской партии США (президентские выборы в Америке предстояли в ноябре 1980 года) означает возврат к «политике большой дубинки» в Латинской Америке.
Буржуазная оппозиция ждала от Даниэля Ортеги (он выступал с главной речью на митинге от Национального руководства СФНО) выполнения обещания и объявления точной даты президентских выборов. Однако лидер сандинистов ограничился лишь подтверждением обязательства провести свободные выборы «в духе новой демократии». Но в целом, подчеркнул Ортега, годовщина революции посвящена памяти погибших за ее дело героев, а не удовлетворению желаний тех, кого не было видно в решающий момент под ее знаменами. Создание госсовета уже является достаточным подтверждением приверженности сандинистов принципу политического плюрализма.
Торжества по случаю первой годовщины революции не обошлись без маленького инцидента, который практически никто не заметил. Как только люди стали петь гимн СФНО, американская делегация, стараясь не привлекать особого внимания, покинула трибуну, так как не хотела слушать слова гимна: «Мы боремся против янки – врагов человечества».