ими странами (так как в молодости учился в Москве). Представителей органов безопасности соцстран интересовал вопрос, преодолены ли полностью былые разногласия в СФНО и из каких социальных слоев в основном происходят сотрудники МВД и госбезопасности Никарагуа[886]. Руис ответил, что в большинстве они выходцы из среднего класса, так как сильный пролетариат в Никарагуа пока не сложился. Он признал также, что старые обиды времен раскола СФНО все еще негативно влияют на работу Национального руководства фронта.
Руис рассказал, что американцы резко активизировали разведывательную и подрывную работу против Никарагуа (что было чистой правдой) и поэтому никарагуанцам срочно нужна помощь.
Как и армия с полицией, директорат госбезопасности был политизирован и состоял из преданных сторонников революции. По образцу социалистических стран сотрудники госбезопасности вели и контрразведывательную работу в частях Сандинистской народной армии, так что шансов у Салазара не было.
После провала заговора и выхода буржуазной оппозиции из госсовета предприниматели решили ударить по государству своим самым опасным оружием – сорвать очередной сельскохозяйственный сезон, а также активизировать вывод капитала из страны. Рассчитывала оппозиция и на внутренний раскол в СФНО – еще весной 1980 года Эден Пастора (командовавший тогда сандинистской милицией) предложил тайное сотрудничество Демократической консервативной партии, но та отказалась, видимо, опасаясь провокации.
Правительство все еще пыталось наладить отношения с частным бизнесом, но после избрания Рейгана и в предвкушении американских санкций против сандинистов оппозиция явно была не настроена на компромисс.
В конце ноября 1980 года скандалом закончилась встреча Даниэля Ортеги с частными производителями хлопка в Леоне. Началось все с того, что собравшиеся потребовали удалить из зала корреспондентов государственного телевидения и проправительственных газет, в то время как собкор «Ла Пренсы» остался. Бизнесмены требовали сокращения государственного регулирования и прекращения нападок сандинистов на КОСЕП. Ортега был так возмущен конфронтационным тоном собравшихся (ведь именно он настаивал в Национальном руководстве СФНО на прекращении незаконных конфискаций земли и на выделении частникам солидных государственных кредитов), что не сдержался и назвал оппонентов «сукиными сынами и рогоносцами»[887]. Последнее слово было в Никарагуа самым грубым оскорблением для любого мужчины. Крикнув, что не видит смысла в дальнейшем разговоре, Ортега покинул зал.
Отношения между предпринимателями и сандинистами после избрания президентом США Рейгана накалились до предела. Один бизнесмен сравнил эти взаимоотношения с лягушкой, которая переплывает реку со скорпионом на спине (лягушка в этой метафоре олицетворяла частный бизнес, а скорпион – сандинистов). Мол, пока обе стороны нуждаются друг в друге, но вскоре все изменится[888].
Сандинисты тоже не питали никаких иллюзий. Позднее, в 1990 году (когда сандинисты уже потеряли власть) один из заместителей министра сельского хозяйства Никарагуа при СФНО так охарактеризовал отечественную буржуазию: «Никарагуанская буржуазия, как и буржуазия любой страны, – это просто свиньи. Они заинтересованы только в своем личном благополучии. Все, чего они хотят, – это выкачать деньги из страны, обменять их на доллары и отправить своих сыновей и дочерей за границу. У них нет корней. У них нет никакой связи с собственной страной»[889].
Между тем, в то время как Картер подписал 12 сентября 1980 года закон о помощи Никарагуа на 1980 год (!) и деньги начали официально распределяться с 1 октября, ЦРУ США направляло не менее внушительные суммы на поддержку «Легиона 15 сентября» Бермудеса.
Правда, ЦРУ приходилось делать это нелегально, так как конгресс США ничего подобного не санкционировал. Срочно требовался посредник, лучше всего иностранный. На эту роль с удовольствием пошла аргентинская военная хунта, руководители которой исповедовали патологический антикоммунизм в стиле Сомосы и Стресснера.
Рейган был большим другом репрессивного аргентинского военного режима. В августе 1979 года в одном из своих радиовыступлений он расхваливал хунту следующим образом: «Сегодня Аргентина живет в мире, террористическая угроза почти ликвидирована… В процессе утверждения стабильности в замученной террористами нации из 25 миллионов человек небольшое количество людей оказались под перекрестным огнем, среди них несколько невиновных»[890]. На самом деле без суда были убиты тысячи граждан Аргентины.
Во второй половине 1980 года офицеры из разведывательного батальона аргентинской армии установили через ЦРУ контакт с Бермудесом и предложили ему помощь деньгами и инструкторами. ЦРУ создало для нелегальной перекачки в Аргентину (а оттуда в Гондурас Бермудесу) две подставные фирмы – «Сильвер доллар» и «Аргеншоу» (которая занималась поставками в Аргентину еще и американских развлекательных программ). Часть средств никарагуанским «контрас» (сокращенное от испанского «контрреволюционеры» – так вооруженную оппозицию стали называть не только сандинисты, но и все в мире, включая Рейгана) и тогда, и позднее поступала от продажи наркотиков.
Аргентинцы давно работали в Центральной Америке, пытаясь с помощью проамериканских диктатур выйти на след аргентинских эмигрантов-партизан. Весной 1981 года Бермудес слетал в Буэнос-Айрес и привез с собой помимо обещаний чемодан с 50 тысячами долларов, которые были потрачены на закупку продовольствия для изголодавшихся в гондурасских лагерях бывших национальных гвардейцев. После избрания Рейгана бывшие гвардейцы и будущие «контрас» вздохнули с облегчением. Их и раньше не оставляли своим вниманием ЦРУ и Пентагон, но теперь многие впервые поверили тому, что сулило название радиостанции «Мы вернемся».
Глава 2. На войне как на войне. Никарагуа в 1981-1984 годах
Во всех по-настоящему коренных революциях мира наблюдался странный, на первый взгляд, феномен. Крайне левые силы в этих революциях, как правило, объединялись с крайне правыми в борьбе против народной власти, стремящейся строить социализм. И порой левая контрреволюция была для страны гораздо опаснее правой, так как выступала внешне с еще более «народных», прогрессивных позиций.
В России первую попытку отстранить большевиков от власти и убить Ленина сделали отнюдь не монархисты, а ультрареволюционные левые эсеры. В Чили при Альенде экстремисты из Левого революционного движения (МИР) давали реакции прекрасный повод обвинить правительство Народного единства в хаосе, когда грабили банки, захватывали землю и устраивали уличные сражения с полицией.
Обычно по мере углубления революции крайне левые смыкаются с крайне правыми и становятся их верными помощниками. Такое распределение ролей не случайно – со временем большинство населения понимает, что реальное улучшение его положения несет именно правящая левая партия, в то время как ее противники (те, кто левее здравого смысла) либо отделываются хлесткой фразой, либо призывают к абсурду вроде национализации женщин и немедленной отмены денег. Крайне левые неизбежно теряют поддержку и в яростном бессилии идут в подручные реакции. Таким был, например, бесславный путь Нестора Махно с его вольной бандитской республикой в Гуляй-поле.
Левый эсер и террорист Борис Савинков постепенно попал в услужение белым монархическим генералам, которые презирали его, но использовали в своих целях. В Чили аналог никарагуанской «Ла Пренсы», реакционная газета «Меркурио», которую финансировало ЦРУ, посвящала целые полосы изложению взглядов активистов МИР и печатала полные сочувствия к левым радикалам редакционные материалы. Правда, после фашистского переворота Пиночета 11 сентября 1973 года первыми под расстрел и в тюрьмы оправились именно МИРисты – их миссия завершилась, и реакции они были больше не нужны, как хрестоматийный мавр, сделавший свое дело.
Никарагуа в этом смысле не стала исключением из череды великих революций XX века. Первый вооруженный вызов сандинистам бросили не деморализованные в 1979-1980 годах бывшие национальные гвардейцы, а крайне левые экстремисты. Именно они стояли у истоков движения, которое потом назовут «контрас» и которое будет финансироваться ЦРУ США.
В Никарагуа в первые годы революции коммунистическая партия (Никарагуанская социалистическая партия, НСП) и ее профсоюзы по согласованию с Москвой поддерживали сандинистов, хотя исторически отношения между НСП и СФНО были очень сложными. Но была в Никарагуа еще и Никарагуанская коммунистическая партия (НКП), стоявшая вместе со своими профсоюзами из профцентра CAUS на ультралевых позициях и ориентировавшаяся на маоистский Китай. Как уже упоминалось, именно НКП и CAUS организовали первые забастовки рабочих против революционной власти. Через некоторое время «коммунистический» профцентр уже спокойно получал деньги ЦРУ.
Но самые первые проблемы начались у сандинистов с интернационалистами, главным образом панамцами, которые воевали против диктатуры в составе Южного фронта СФНО под командованием Эдена Пасторы. Интернационалисты были организационно сведены в бригаду имени Симона Боливара. В ней состояли помимо панамцев и костариканцев граждане Аргентины, Боливии, Бразилии, Чили, Уругвая, Мексики, Венесуэлы и даже США. Но главной политической силой в бригаде стала ультралевая Социалистическая партия трудящихся (СПТ) из Колумбии[891]. Партия была членом троцкистского Четвертого интернационала (причем его так называемой большевистской фракции). Сама СПТ с момента основания в 1977 году вела в Колумбии партизанскую войну против сменявших друг друга проамериканских полудиктаторских и дикататорских режимов.