Правда, как это обычно и бывает у троцкистов, за звучными революционными лозунгами следовали куда более скромные дела. Когда в мае 1979 года СПТ начала вербовать в Колумбии добровольцев на помощь сандинистам, поступили заявки от более чем 1200 человек. Из них были отобраны 320, из которых, в свою очередь, в путь отправились только 53 (том числе семеро никарагуанцев)[892]. К моменту падения Сомосы в дорогу снаряжались еще 200 человек.
Таким образом, бригада Симона Боливара, как, впрочем, и весь Южный фронт Пасторы, не смогли оказать решающего влияния на ход восстания, хотя героизм и мужество этих людей не подлежат никакому сомнению. Южному фронту и интернационалистам вместо ожидавшегося рывка от костариканской границы до Манагуа пришлось вплоть до самого 19 июля отбивать яростные атаки элитных сил гвардии Сомосы. Ценой огромных жертв они дали возможность своим боевым товарищам с севера развить решающее наступление на крупные города. Большие потери несли и плохо подготовленные с военной точки зрения интернационалисты.
Всего в бригаде было примерно 250 человек, в основном троцкисты, и она вступила в бой во второй половине июня 1979 года.
После победы революции троцкисты из бригады Боливара приступили к осуществлению своей собственной политической программы. Сандинистов они стали считать предателями революции, так как те не спешили с полной национализацией частной собственности и даже сотрудничали с буржуазией в правительстве. Именно члены бригады начали организовывать ультрареволюционные профсоюзы (всего более 80), которые старались, опираясь на полученное от троцкистов оружие, захватывать фабрики. На заводах троцкисты организовывали так называемые фабричные комитеты, в которых они видели зародыш новой альтернативной народной власти. На селе интернационалисты из бригады Боливара подбивали крестьян к самовольному захвату земли с оружием в руках.
Тем самым они давали прекрасную возможность для нападок на СФНО со стороны никарагуанской буржуазной оппозиции и ее американских спонсоров.
Сандинисты быстро осознали опасность этой ультрареволюционной тактики и провели совещание с командованием бригады. Интернационалистам предложили (если они захотят) остаться в стране и перейти на обычную регулярную военную службу в формировавшиеся части Сандинистской народной армии. Троцкисты ответили открытой оппозицией. Когда СФНО организовал встречу с бойцами бригады Боливара в бывшем «бункере» Сомосы 14 августа 1979 года, сандинисты неожиданно были окружены более чем тысячью возмущенных рабочих, которых троцкисты обманом привели с собой. Рабочие думали, что речь на встрече идет о повышении заработной платы и им надо оказать на сандинистов соответствующее давление[893].
Терпение Национального руководства СФНО лопнуло, и оно выслало из страны в Панаму 60 членов бригады Симона Боливара по обвинению в экстремизме. С помощью своих профсоюзов троцкисты организовали в Манагуа мощную пятитысячную манифестацию солидарности с бригадой Симона Боливара, на которой звучало требование немедленного предоставления всем интернационалистам никарагуанского гражданства.
Печальным следствием этой истории было то, что разоруженные и высланные на специальном самолете в Панаму интернационалисты подверглись там пыткам со стороны национальной гвардии Торрихоса. Многих затем препроводили в Колумбию, где их тоже ждали тюрьмы и издевательства.
Бригада Боливара была не единственной головной болью для СФНО на левом фланге политического спектра.
3 октября 1979 года госбезопасность арестовала пять членов Никарагуанской социалистической партии, обвинив их в сотрудничестве с «сомосистами». Вряд ли эти обвинения имели под собой достаточные основания. Видимо, СФНО таким образом давал понять коммунистам, что именно он является авангардом никарагуанской революции[894]. НСП и не ставила это под вопрос, хотя и главным образом по просьбе Москвы. Самих членов Национального руководства СФНО многие коммунисты считали политически незрелыми авантюристами, случайно пришедшими к власти.
Но отнюдь не коммунисты были самыми опасными «попутчиками» СФНО на левом фланге.
В 1972 году от СФНО откололась группа позиционировавших себя как марксистов-ленинцев крайне левых радикалов, образовав Народное движение действия (НДД). Основателем НДД был член руководства СФНО Марвин Ортега. Для этой группы недостаточно революционными были даже маоисты, на которых она первоначально и ориентировалась. Позднее НДД избрало своим примером абсурдный режим Энвера Ходжи в Албании, жители которой целыми днями строили бомбоубежища и готовились к отражению нападения, как американского империализма, так и советского «ревизионизма».
Марвина Ортегу, который вел фракционную деятельность во фронте с 1970 года, в 1972-м исключили из СФНО за то, что раскольники хотели физически уничтожить все руководство фронта[895].
НДД создало собственный радикальный профсоюз – Рабочий фронт, а с 1978 года (когда началось вооруженное восстание против Сомосы) – собственные вооруженные отряды МИЛПАС (испанская аббревиатура от «Народная антисомосистская милиция»).
Аббревиатура была выбрана блестяще, так как слово «мильпа» означает в Никарагуа участок земли, на котором небогатые крестьяне обычно выращивали для собственных нужд кукурузу. Многие из таких крестьян, будучи неграмотными, присоединялись к МИЛПАС, особенно в отсталых северных горных районах. Люди думали, что борются за собственный участок земли.
В 1978-1979 годах отряды МИЛПАС воевали против диктатуры в основном в составе Северного фронта СФНО под командованием Германа Помареса – харизматичного лидера сандинистов (боевой псевдоним Эль Данто). Однако МИЛПАС сохраняли в колонне Помареса организационую самостоятельность, что было вызвано в основном их однородным составом. В МИЛПАС воевали главным образом представители горных крестьянских кланов (больших семей, в чем-то сходных с шотландскими кланами). Отряды МИЛПАС состояли либо из близких и дальних родственников, либо из жителей соседних деревень.
Никакая леворадикальная идеология их не интересовала, и о местонахождении Албании они не имели ни малейшего представления. Бойцы МИЛПАС (особенно главы семейных кланов) ждали от победы над диктатурой получения земли бывших сомосистов и национальных гвардейцев, причем в частную собственность, а также реальной власти для своих кланов на местном уровне.
Уже в мае 1979 года некоторые лидеры отрядов МИЛПАС стали подумывать о мятеже против своих же братьев по оружию – сандинистов. Мильпистам не нравились идеи СФНО насчет кооперирования крестьянства – многие горные кланы были достаточно богаты и влиятельны и не хотели конкуренции в виде кооперативов. Они просто стремились заменить в качестве единственного авторитета в северных горах бывшую национальную гвардию.
В мае 1979-го в бою при странных обстоятельствах погиб Герман Помарес. Многие утверждали, что его настигла пуля из своих рядов.
Победа революции не дала кланам ровным счетом ничего. Сандинисты не спешили экспроприировать буржуазию, а конфискованные земли сомосистов преобразовывались в государственные хозяйства или кооперативы. Вдобавок сандинисты стали диктовать цены на основные экспортные товары, прежде всего самый важный для северных горных районов – кофе, что также пришлось не по вкусу местным полуфеодальным кланам.
Наконец, в северные горы после июля 1979 года пришло много «чужаков» и «безбожников» из городов тихоокеанского побережья, которые организовывали забитых крестьян в Комитеты сандинистской защиты и отряды милиции. Традиционная власть кланов была подорвана, и они решили взяться за оружие. К тому же многие лидеры отрядов МИЛПАС были очень недовольны низкими, с их точки зрения, должностями, которые они получили в Сандинистской народной армии.
Некоторые группы мильпистов отказались после 19 июля 1979 года сдать оружие и перешли на нелегальное положение. Они уклонялись от столкновений с армией и милицией и выжидали дальнейшего развития обстановки. Благодаря родственным связям в местных сельских общинах («комаркас») мильписты были обычно прекрасно осведомлены о передвижениях армии и милиции, а также получали продовольствие от своих земляков.
Сандинисты тоже первое время не трогали мильпистов как вчерашних соратников по борьбе, уговаривая их сложить оружие и вернуться к мирной жизни, – тем более что в первые месяцы революции те не доставляли новой власти больших хлопот.
По иронии истории мильпитсы действовали в том же самом районе недалеко от границы с Гондурасом, где находилась основная база армии Сандино в 1927-1933 годах.
В это время (осень 1979 года) НДД и Рабочий фронт уже тесно сомкнули ряды с буржуазной оппозицией. Например, если сандинисты требовали расширения состава госсовета, то ультралевый Рабочий фронт в унисон с «Ла Пренсой» требовал его немедленного созыва в прежнем, выгодном буржуазной оппозиции составе.
Газета НДД и Рабочего фронта «Эль Пуэбло» подвергла ожесточенной критике «План 80» – как документ, демонстрирующий полную капитуляцию сандинистов перед буржуазией и предательство интересов рабочих и крестьян. «Эль Пуэбло» дошла до открытых призывов активно саботировать экономический план, чтобы «вернуть власть в руки народа»[896]. Фактически это был призыв к свержению Хунты национального возрождения.
В январе 1980 года леваки перешли от слов к действиям. Рабочий фронт организовал забастовку строительных рабочих в знак протеста против общественных работ по восстановлению Манагуа, которые сандинисты организовали для безработных жителей столицы (итогом этих работ стал, в частности, прекрасный парк на месте былого пустыря, возникшего в результате землетрясения 1972 года).
Но особенно болезненным ударом для страны были забастовки на заводах по производству сахара – важного валютного товара Никарагуа. Рабочий фронт организовал профсоюз на бывшем образцовом сахарном предприятии Сомосы в Монтелимаре. После национализации многие рабочие предприятия были недовольны, так как Сомоса в духе «доброго барина» время от времени баловал их разного рода подачками, например, просто предоставляя на своей плантации и заводе рабочие места для «нужных людей».