красно понимали. Пастора же мог выступить под лозунгом возврата к истинным целям революции, якобы преданным Национальным руководством СФНО. Таким образом, американцы отводили Пасторе роль российских левых эсеров образца лета 1918 года.
Однако ЦРУ не доверяло Пасторе, бывшим, выражаясь языком американцев, «сорвавшейся с места корабельной пушкой», которая могла выстрелить в любую сторону. Другими словами, сознавая полное отсутствие у Пасторы каких-либо убеждений кроме жажды личной власти, американцы первое время пытались каким-нибудь образом объединить его с ФДН. Но Пастора, хотя и брал от ЦРУ деньги, ни в коем случае не хотел даже на словах иметь ничего общего с бывшими национальными гвардейцами, понимая, что это означало бы его политическую смерть в Никарагуа.
«Возвращение» Пасторы в политику, к неудовольствию ЦРУ, затягивалось и американцы стали искать ему более респектабельных соратников, имевших, однако, четкие проамериканские взгляды. ЦРУ устроила кандидатура бывшего члена Хунты национального возрождения Артуро Круса. В марте 1981 года он вышел из состава хунты потому, что на этом настаивала его жившая в Вашингтоне семья (ранее Крус работал в Межамериканском банке развития (МАБР) в Вашингтоне и с неохотой вернулся на родину после революции, чтобы возглавить Национальный банк).
Крус родился в 1923 году в богатой семье со стойкими либеральными традициями. Он закончил в 1944 году военное училище, но из-за оппозиционных настроений по отношению к Сомосе отказался служить в национальной гвардии. В 1954 году был арестован за причастность к неудачной попытке покушения на Сомосу. Потом по настоянию жены Крус ушел из политики и с 1969 года работал в штаб-квартире МАБР в Вашингтоне. В 1977 году он стал членом «группы двенадцати», что и обеспечило ему быструю карьеру после свержения диктатуры.
Из хунты Крус ушел без скандала, но в ноябре 1981 года он отказался и от поста посла Никарагуа в США, заявив, что на этой должности должен работать человек, полностью разделяющий взгляды Национального руководства СФНО, в то время как его, Круса, считают своего рода «внутренним диссидентом» революции. На самом деле Круса поразил арест руководства КОСЕП в ноябре 1981 года – среди арестованных были и его друзья. Он пытался путем «челночной дипломатии» примирить КОСЕП с сандинистами, но не преуспел и решил вернуться на тихое и хорошо оплачиваемое место в МАБР.
Для американцев Крус был находкой – бывший член высшего органа революции, противник Сомосы и уважаемый в деловых кругах человек. Именно его и решили свести с Пасторой. Последний, живший в начале 1982 года в Мексике, стал активно названивать Крусу в Вашингтон[993], предлагая вместе выступить против сандинистов и в защиту неких «преданных идеалов революции».
Пока ЦРУ усердно пыталось организовать в Коста-Рике «революционный фронт» против сандинистов, госсекретарь и бывший генерал Хейг не оставлял планов разделаться с Никарагуа (а в идеале и с Кубой) военным путем. Летом 1981 года он приказал полковнику морской пехоты Роберту Макфарлейну, служившему вместе с ним во Вьетнаме, составить оперативный план возможных военных действий против Никарагуа и Кубы. Макфарлейн подготовил требуемый документ под характерным заголовком «Принести войну в Никарагуа» (Taking War to Nicaragua).
В ноябре 1981 года Хейг требовал от Пентагона разработать несколько сценариев возможных боевых действий – от демонстрации силы до полной морской блокады Кубы и Никарагуа, что с точки зрения международного права уже являлось актом войны. Министерство обороны США даже получило 400 тысяч долларов, чтобы обменять их на никарагуанские кордобы для нужд американских оккупационных сил в Никарагуа[994].
В том же ноябре американцы в Вашингтоне обсуждали на конференции латиноамериканских армий и вооруженных сил США (на уровне главкомов армий близких США стран Латинской Америки) возможную совместную высадку на Кубу. Однако самоубийц среди латиноамериканцев не нашлось. Пока лишь Аргентина была готова участвовать в войне против Никарагуа, но только в войне необъявленной – путем активизации подготовки никарагуанских «контрас» в Гондурасе. Договоренность об этом была достигнута во время встречи директора ЦРУ Кейси с начальником штаба вооруженных сил Аргентины (фактически главой аргентинской военной хунты) Леопольдо Галтиери 1 ноября 1981 года в Вашингтоне.
При этом подчиненные Кейси докладывали, что пока нет никаких доказательств, что «Куба по-прежнему напрямую участвует в поставках персонала и вооружений» в Сальвадор[995]. Но для Кейси и Хейга, как, впрочем, и для Рейгана, Сальвадор был всегда только предлогом для подрывной работы против сандинистов и «страшилкой» для конгресса США.
12 ноября, выступая перед членами комитета по внешним сношениями палаты представителей конгресса, Хейг описал ситуацию в Никарагуа как «очень и очень тревожную». «Я думаю, – сказал он, – что нам, американцам, не надо строить иллюзий и не удивляться, если через шесть месяцев или год мы получим еще одну Кубу в (Западном) полушарии и, возможно, распространение этой болезни по всей Центральной Америке»[996].
Далее у Хейга состоялся более чем показательный диалог с членом комитета демократом Джерри Стаддсом.
«Стаддс. Можете ли Вы дать этому комитету и конгрессу заверение, что Соединенные Штаты не участвуют и не будут участвовать или содействовать любым путем прямым или косвенным попыткам свержения или дестабилизации нынешнего правительства Никарагуа?
Хейг. Нет. Я не дам такой гарантии… (Стаддсу) Вам бы следовало больше беспокоиться по поводу растущих доказательств тоталитарного характера сандинистского режима.
Стаддс. Вы готовы заявить, что мы не готовим введение морской блокады (против Никарагуа)?
Хейг. Я не готов давать заверений любого толка. Если Вы готовы ободрять режимы, которые движутся в сторону тоталитарного правительства[997], я спрашиваю, разумный ли это курс.
Стаддс. Если бы я был никарагуанцем, то, основываясь на Ваших ответах, начал бы сегодня же строить бомбоубежище»[998].
Администрация Рейгана дошла в своих вербальных атаках против Никарагуа до такой степени, что это вызвало противодействие даже весьма умеренных латиноамериканских стран. В ноябре 1981 года президент Мексики Хосе Лопес Портильо обвинил США в «словесном терроризме» и предложил Вашингтону наладить с Никарагуа нормальный диалог для решения всех спорных вопросов. Возможное вторжение США в Никарагуа стало бы, по словам мексиканского президента, «гигантской исторической ошибкой».
Однако американцев мексиканская критика заботила мало, хотя Рейган был возмущен тем, что Мексика поставляет Никарагуа нефть в кредит и по льготным ценам.
16 ноября 1981 года состоялось заседание Совета национальной безопасности (СНБ) США, посвященное Никарагуа.
Было решено в кратчайшие сроки подготовить контингент «контрас» в составе как минимум 1500 человек для военных и квазивоенных (саботаж, диверсии, убийства сандинистских активистов) действий против Никарагуа. «Контрас» должны были спровоцировать сандинистов на ответные меры против Гондураса, а последний – немедленно попросить США о военной помощи. Тогда у американцев появился бы предлог для вторжения в Никарагуа. Один из аналитиков ЦРУ того периода Дэвид Макмайкл так описывал тактику ЦРУ: «…В общем, в то время господствовали взгляды, что никарагуанское правительство было незрелым, импульсивным, охваченным, как выражались, „партизанским“ менталитетом, и предполагалось, что в ответ на действия этой тайной силы („контрас“ – прим. автора) никарагуанское правительство, по всей видимости, попытается организовать преследование этих партизанских сил по горячим следам и через международно признанные границы в Центральной Америке. Также предполагалось, что в ответ на объявление чрезвычайного положения, вызванного атаками („контрас“), никарагуанское правительство раздавит и уничтожит гражданские свободы, вышлет или арестует своих политических оппонентов»[999].
Рассчитывало ЦРУ и на разрыв дипломатических отношений с США со стороны Никарагуа, а также на «репрессии» никарагуанцев в отношении американского дипломатического персонала в Манагуа (как это имело место в Иране).
И преследование «контрас» в Гондурасе, и акции против американских дипломатов были бы достаточным поводом для военного вторжения вооруженных сил США в Никарагуа. По оценкам ЦРУ, до сих пор никарагуанское правительство «весьма успешно» преподносило себя мировому общественному мнению как открытое и плюралистическое, и с этим требовалось срочно покончить.
Однако сандинисты оказались куда как более зрелыми, чем этого хотелось бы ЦРУ. Они, конечно, арестовали руководство КОСЕП и ограничили свободу печати. Однако это не привело к падению популярности СФНО – наоборот, сторонники фронта давно требовали разобраться с предательской буржуазией и считали, что надо было пойти на более жесткие меры. Получалось так, что тесная смычка никарагуанской буржуазии с администрацией Рейгана (которая была очевидна всем – даже противникам сандинистов) только вредила оппонентам СФНО, за которыми в Никарагуа закрепилось малопочетное прозвище «вендепатриа» («продавец родины»).
По итогам заседания СНБ Рейган подписал 23 ноября 1981 года секретную директиву № 17, поручив ЦРУ самостоятельно или вместе с «иностранными правительствами, если это необходимо» организовать «квазивоенные» операции против «кубинского присутствия (в Никарагуа) и кубинско-сандинистской инфраструктуры поддержки (сальвадорских партизан) в Никарагуа или любом ином месте Центральной Америки»[1000]