Тем не менее ЦРУ создало в США подставную транспортную компанию «Сафэйр Фрейтерз Инк». Ее материнской фирмой была южноафриканская «Сафэйр Фрейтерз оф Саут Африка». Компании передали три самолета «локхид L-100» для возможной переброски оружия из ЮАР в Гондурас и Сальвадор. Кларридж был приятно потрясен тем, что ЮАР смогла решить проблему снабжения УНИТА по воздуху в Анголе без приземления самолетов и без пролетов в зонах плотного зенитного огня (то, чего ЦРУ и «контрас» никак не удавалось).
Правда, ЮАР не хотела иметь дело с «контрас» напрямую – имидж режима апартеида и так оставлял желать лучшего. Юаровцы продавали оружие «контрас» через одного частного дилера в Майами. Они послали в Годурас примерно 15–20 военных советников под видом «частных лиц». В феврале 1985 года ЮАР отправила 200 тонн военных грузов в Коста-Рику Эдену Пасторе. Норт предложил ЦРУ переадресовать груз в распоряжение ФДН в Гондурас[1199] – Пастору подполковник морской пехоты и антикоммунист-мракобес считал слишком «левым» и поэтому ненадежным.
Кларридж характеризовал Пастору как «военное ничтожество». Весной 1984 года ценой огромных усилий войско Пасторы смогло захватить местечко Сан-Хуан-дель-Норте с 100 жителями и гарнизоном сандинистов в количестве 70 человек неподалеку от границы с Коста-Рикой.
Пастора хотел объявить о своем триумфе и дальнейших планах на уже упомянутой выше пресс-конференции в Ла-Пенке, но к тому времени сандинисты легко отбросили его воинство назад, в мангровые заросли Коста-Рики. При отступлении бойцы Пасторы оставили на никарагуанской территории предоставленные ЦРУ средства связи и все тяжелое вооружение. В Лэгнли боялись, что сандинисты предъявят все это общественности, вызвав бурю негодования в конгрессе.
Американский «Тайм» так написал 30 апреля 1984 года об этой «победе» бывшего «команданте ноль»: «Сорок видавших виды лачуг и заросшая травой взлетно-посадочная полоса в дельте болотистой реки, может быть, и не похожи на укрепленный военный бастион. Но за время годичной партизанской войны вдоль южной границы Никарагуа это местечко в джунглях – Сан-Хуан-дель-Норте – приобрело символическое значение, превосходящее его сомнительную стратегическую ценность. После трех дней ожесточенного боя партизаны-„контрас“ из Демократического революционного альянса (ARDE) одолели сандинистский гарнизон в городе и одержали свою первую важную военную победу. После нескольких дней беспокойного затишья никарагуанские войска контратаковали на прошлой неделе. Пока несколько сотен солдат наступали, в воздухе появились самолеты и вертолеты, которые начали бомбить город. Партизаны быстро откатились назад в джунгли, оставив сандинистам дымящиеся руины Сан-Хуан-дель-Норте»[1200]. «Тайм» писал, что до и после боя за Сан-Хуан-дель-Норте многие посмеивались, что прозвище Пасторы «команданте ноль» означает количество выигранных им против сандинистов сражений.
Кларридж отмечал, что после своего позорного бегства от Сан-Хуан-дель-Норте Пастора «стал плохо говорить об агентстве», то есть о ЦРУ[1201]. Макфарлейн (помощник президента США по национальной безопасности и непосредственный начальник Норта) дал указание добиться объединения АРДЕ и ФДН под командованием последнего. Чем это закончилось, мы видели в предыдущей главе – Пастора едва уцелел после покушения, но продолжал мнить себя будущим руководителем всей никарагуанской вооруженной оппозиции.
Насчет планов Пасторы стать политическим руководителем («каудильо») всего движения «контрас» Кларридж говорил так: «Только через мой труп. Мы дали ему столько (военного) материала, и все это он профукал в бестолковой операции в Сан-Хуан-дель-Норте, оставив на поле боя наше оборудование связи. И за это он ожидал, что его сделают лидером „контрас“? В том, что касалось Лэнгли, где бы Пастора ни был занозой в заднице – а он ей часто был, – он был занозой в МОЕЙ заднице. Настало время нанести ему визит. Иллюзий у меня не было. Предстояла трудная встреча. Мы встретились на конспиративной явке. Он прибыл со своей свитой и немедленно пустился в обычные причитания: что я-де все даю этим головорезам-сомосовцам на севере, что, как все проклятые гринго, я не выполняю обещаний, что ему требуется больше оружия и боеприпасов.
Я сказал ему: „Команданте, я пустой, я пустой. У меня ничего не осталось“. Он ответил: „Но вам же удается заботиться о своих друзьях-сомосистах на севере? Посмотрите на их операции, согласно радиосводках их уже прижали к Матагальпе“. „Послушайте, команданте, – сказал я, – сколько у вас войск сейчас?“. „Семь тысяч“, – сказал он, глядя мне прямо в лицо. Солгал, не моргнув глазом.
Я не принял это на свой счет. Я знал, что в менталитете мачо латинской культуры правда – часто вещью эластичная, особенно когда на кону честь мужчины. Но в этом случае „команданте ноль“ слишком уж растянул истину – до критической точки. Мои офицеры, которые работали с Пасторой, говорили мне, что у него не больше тысячи человек, а может быть, и половина от этого, и что все его самые способные люди… уже от него отвернулись.
„ОК, команданте, у меня есть несколько винтовок „маузер“. Это все, что у меня есть“. К сожалению, это была горькая правда.
Пастора был взбешен. Он хотел автоматических винтовок, а не антикварных ружей, даже не самозарядных. Неожиданно он вскочил и заорал на меня: „Вы ничего не можете сделать нормально. Гляньте на это!“ При этом он показал то, что вызвало его самую большую ярость, – свое исподнее. Он спустил штаны: „Посмотрите на это проклятое нижнее белье, которое вы мне сбросили с воздуха прошлой ночью. Оно сделано для гринго ростом в 6 футов, а я латиноамериканец и во мне всего 5 футов и 4 дюйма!“ Чтобы продемонстрировать это, Пастора натянул белье до подбородка. Я должен был признать, что оно явно плохо на нем сидит, – это был один из редких ляпов моих людей, отвечавших за логистику.
„Ну почему ваши люди ничего не могут сделать нормально?!“ – орал он. Выпученные глаза и дрожащие ноздри показывали, насколько Пастора взбешен. Если такое поведение было для него типичным, то неудивительно, что от него ушли его лучшие люди»[1202].
Кларридж пожалел, что у него не было с собой фотаппарата, чтобы сделать удачный снимок для Даниэля Ортеги. Пастора отверг антикварные «маузеры», и собеседники расстались явно не в дружественном расположении духа.
Таким образом, ЦРУ в целях экономии средств решило пока полностью прекратить помощь Пасторе, поскольку на поле боя от этой помощи не было никакого толка.
ЦРУ и СНБ начали активно просить деньги у саудовцев, и те, как обычно, не возражали оплатить любой крестовый поход против ненавистных правящей коррумпированной саудовской династии коммунистов и социалистов. Кстати, именно саудовцы оплачивали головорезов из ангольской группировки УНИТА. Также в 1985 году они заплатили ЦРУ три миллиона долларов за убийство лидера шиитского движения «Хезболла» в Ливане[1203]. При покушении на шейха Фалдаллаха 8 марта 1985 года погибли 80 человек (взорвалась начиненная взрывчаткой машина), но сам лидер «Хезболлы» не пострадал.
В мае 1984 года Макфарлейн встретился с саудовским послом в Вашингтоне принцем Бандаром (членом правящей династии) и попросил помочь «контрас» деньгами. 22 июня 1984-го на встрече в Белом доме Макфарлейн передал Бандару карточку с номером счета «контрас», и саудовцы обещали перечислить 8 миллионов долларов ежемесячными траншами[1204]. 26 июня директор ЦРУ Кейси и главный юрист ЦРУ Споркин обсудили с министром юстиции Смитом легальность помощи «контрас» через третьи страны с учетом действую щего запрета конгресса. Смит сказал, что не видит в этом ничего противозаконного, если зарубежные государства будут спонсировать «контрас» из своих собственных средств.
Сразу же после этой беседы Макфарлейн позвонил Бандару и произнес кодовую фразу: «Мой друг не получил сигарет, а он очень много курит». 6 июля 1984 года саудовцы перевели первый миллион долларов через счет в швейцарском банке, а оттуда – на счет одного из банков в известном оффшоре – на Каймановых островах. Макфарлейн сообщил об этом Рейгану и отметил, что президент был очень доволен.
11 февраля 1985 года Рейган встретился в Вашингтоне с саудовским королем Фахдом и лично попросил его увеличить размер субсидирования никарагуанских «контрас». Саудовцы пошли навстречу.
Норт написал лидеру ФДН Калеро (которого он представил агенту ФБР как «никарагуанского Джорджа Вашингтона»), что деньги до следующего голосования в конгрессе имеются, и их следует потратить, в том числе, на налаживание эффективных операций по снабжению отрядов «контрас» в Никарагуа с воздуха. Норт (подписавшийся одним из своих излюбленных псевдонимов Стальной Молот) заклинал Калеро ничего никому не говорить о поступивших саудовских деньгах – «конгресс должен верить, что деньги по-прежнему срочно необходимы деньги»[1205].
В секретном меморандуме от 11 апреля 1985 года на имя Макфарлейна Норт подытожил: «С июля 1984 года по февраль 1985 года ФДН получал по миллиону в месяц, на общую сумму в 8 миллионов. С 22 февраля по 9 апреля 1985 года было дополнительно получено 16,5 миллиона, таким образом, всего – 24,5 миллиона. Из них 17 145 594 долларов было истрачено на оружие, снаряжение, боевые операции и логистику»[1206].
Летом 1985 года доморощенный «Джеймс Бонд» Норт едва не угодил под колпак иранской разведки. Через знакомого инженера, работавшего в супермаркете «Мэси’с», Кевина Катке (он был ярым антикоммунистом и с помощью Норта зарегистрировал в Нью-Йорке Национальный институт свободы) на Норта вышел некий «саудовский принц», изъявивший готовность выделить «контрас» 11 миллионов долларов якобы от продажи нефти. Норт обсудил «вариант принца» лично с Рейганом и Макфарлейном. Встретился с «принцем» один из «cut out» Норта Ричард Миллер, президент фирмы «Интернешнл Бизнес Коммуникэйшнз», выполнявший разного рода щекотливые поручения СНБ и госдепартамента. «Принц» оказался иранцем, которого впоследствии осудили за подделку банковских документов в Филадельфии. Иранец предлагал помочь с освобождением американских заложников в Ливане. История с Ираном вскоре получила продолжение.