Декабрьские атаки на Сиуну, Бонансу и Роситу, которые ЦРУ охарактеризовало как самое успешное «наступление» «контрас» за всю войну, не произвели особого впечатления на конгресс США. Депутаты были заняты расследованием скандала «Иран – „контрас“», хотя Ирану при этом уделялось неизмеримо больше внимания.
К тому же «контрас» приходилось все же как-то учитывать соглашение августа 1987 года в Эскипуласе. С декабря 1987 года делегации сандинистов и «Никарагуанского сопротивления» вели непрямые переговоры в Санто-Доминго, находясь в разных отелях. Сандинистов представляли видный американский юрист Пол Рейчлер и один из лидеров Социал-демократической партии Германии (СДПГ) Ханс-Юрген Вишневски. После атаки на Бонансу, Сиуну и Роситу «контрас» прервали контакты, требуя присутствия на переговорах представителя правительства Никарагуа.
Заместитель министра иностранных дел Никарагуа Виктор Уго Тиноко заметил, что «контрас» просто ищут предлог для срыва переговоров (ранее они согласились на контакты через посредников), так как в конгрессе США предстоит голосование по вопросу выделения им финансовой помощи.
В январе 1988 года обе стороны впервые встретились напрямую в столице Коста-Рики Сан-Хосе.
Администрацию Рейгана все эти мирные инициативы не интересовали, и президент предложил конгрессу выделить «контрас» 36 миллионов долларов военной помощи на четыре месяца. Но на этот раз он даже не смог представить внятного обоснования, и 3 февраля 1988 года палата представителей отвергла законопроект администрации Рейгана, хотя и незначительным большинством в 219 против 211 голосов[1341]. На следующий день, правда, сенат одобрил финансирование для «контрас», но этот жест был символическим – по бюджетной процедуре главной в этом вопросе была нижняя палата конгресса.
Голосование в конгрессе окончательно деморализовало воинство Бермудеса, и группировки «контрас» без всякого приказа начали возвращаться из Никарагуа обратно в Гондурас. Одни командиры открыто обвиняли Бермудеса в некомпетентности, другие не хотели заключать с сандинистами никакого мирного соглашения. Инструкторы из ЦРУ тоже потихоньку паковали чемоданы и уезжали из Гондураса. После голосования в конгрессе в отставку подал главный куратор «контрас» в Лэнгли Алан Файерс, который с 1984 года возглавлял специальную группу ЦРУ по Центральной Америке (Central American Task Force). После разоблачения конгрессом аферы «Иран – „контрас“» в декабре 1987 года Файерсу объявили выговор, и он был обижен, что из него, как и из Норта, сделали козла отпущения.
На встрече междведомственной группы по Никарагуа Файерс сказал заместителю госсекретаря Эллиоту Абрамсу: «Настало время нам (то есть ЦРУ) выбираться из этого, нужна свежая кровь». Через несколько дней в Майами, на встрече с руководством обескураженного «Никарагуанского сопротивления» Фаейрс (которого «контрас» знали как «Клиффа») разрыдался и сквозь следы причитал, как он привязался к «контрас» за эти годы. Мол, даже дома, жаря барбекю, он думал только о «контрас»[1342]. Бермудес, Калеро, Аристидес Санчес и прочие главари «контрас» теперь со всей ясностью осознали, что их дело окончательно проиграно.
Опеку над «контрас», переименованными теперь в «беженцев», взяли на себя государственный департамент и Агентство США по экономической помощи иностранным государствам.
На встрече с руководством «контрас» в офисе неподалеку от аэропорта Майами посол по особым поручениям Моррис Басби в присутствии других высокопоставленных дипломатов и представителя ЦРУ Джона Маллета прямо сказал, что денег от США больше не будет.
Правда, примерно 200 морских контейнеров с оружием, боеприпасами и продовольствием все еще находились на острове Сван, и их хватило бы на месяцы вооруженной борьбы. Но ЦРУ имело полномочия перебрасывать эти грузы по воздуху только до конца февраля 1988 года. Таким образом, «контрас» теперь не могли воспользоваться огромными и уже оплаченными американской казной запасами, поскольку собственных самолетов у них не было.
ЦРУ посоветовало Бермудесу доставлять с острова грузы на катерах в Гондурас, а потом на руках и мулах на территорию Никарагуа. Бермудес был возмущен: «Мы вам не китайцы!» (Он намекал на печальную участь китайских грузчиков-кули – мол, «контрас» – бойцы, а не носильщики.) ЦРУ все же вывезло самолетами припасы со Свана, сбрасывая их на парашютах над базой Сан-Андрес.
Между тем гондурасская армия тоже решила поживиться за счет брошенных американцами «контрас», и ее офицеры попытались захватить на острове Сван переносные ЗРК «Redeye». Однако офицеры ЦРУ помешали «экспроприации», заявив, что ЗРК – собственность правительства США.
29 февраля 1988 года «воздушный мост» ЦРУ с острова Сван завершил свою работу. Американцы сбросили над Сан-Андресом три тысячи тонн различных грузов.
За воздушным мостом внимательно следили сандинисты, увидевшие в атаке на пограничный Сан-Андрес уникальный шанс лишить «контрас» всех средств борьбы всего одной атакой. В начале марта 1988 года местность вокруг Сан-Андрес стали осторожно прощупывать разведроты СНА, а авиация начала обрабатывать базу с воздуха. Затем шесть батальонов (примерно 4,5 тысячи человек) СНА атаковали базу «контрас» на берегу пограничной реки. Бермудес приказал перебросить для отражения атаки 1,5 тысячи «контрас», но сам предпочел улететь на вертолете в безопасную Тегусигальпу. 16 марта сандинисты захватили базу, и деморализованные «контрас» в беспорядке отступили вглубь Гондураса[1343].
От полного разгрома «борцов за свободу» спас другой самозваный «контра» – Рональд Рейган. Он приказал срочно перебросить 3200 американских солдат и офицеров из 82-й воздушно-десантной дивизии и 7-й пехотной дивизии на базу ВВС Гондураса в Пальмеролу для отражения «никарагуанской агрессии». 17 марта 1988 года президент Никарагуа Ортега объявил о выводе никарагуанских войск из района боев.
Через четыре дня после разгрома базы Сан-Андрес «контрас» пришлось начать мирные переговоры с сандинистами в местечке Сапоа на юге Никарагуа.
Никарагуа продолжала исполнять решения встречи в Эскипуласе. В январе 1988 года были отменены чрезвычайные трибуналы, судившие «контрас» и их пособников (они могли выносить приговоры на срок до 30 лет тюремного заключения). Теперь эти дела передавались судам общей юрисдикции, и осужденные могли жаловаться в вышестоящие инстанции вплоть до Верховного суда.
Если «контрас» стояли в начале 1988 года на грани полного распада, то и экономика Никарагуа находилась на грани коллапса. Необъявленная война США против Никарагуа и экономическое эмбарго, введенное Вашингтоном в мае 1985 года, нанесли стране в 1980–1988 годах ущерб на гигантскую сумму 17,8 миллиарда долларов[1344]. К 1987 году на войну шло 62 % бюджета и 30 % всего ВВП страны. Уже в 1983 году фискальный дефицит в стране достиг 30 % ВВП.
После победы СФНО на выборах 1984 года Национальное руководство фронта вместе с группой профессиональных экономистов (в том числе зарубежных) стало разрабатывать новый курс в экономической политике. Мнения разделились.
Министерство планирования считало, что надо продолжать курс на централизацию и усиление государственного регулирования экономики. Специалисты министерства абсолютно верно считали, что многие экономические проблемы Никарагуа вызваны именно переходным состоянием экономики. Например, государство контролировало кредит, но не контролировало частных производителей, которые этот кредит получали. Соответственно, никак нельзя было предвидеть, на какие конкретно цели будут израсходованы средства государственной банковской системы, которые к тому же предоставлялись производителям по льготным ставкам (они к 1984 году стали негативными). Дешевый кредит, предназначенный для расширения производства, во многих случаях вел только к неэффективному хозяйствованию (причем как в частном, так в государственном секторе).
Государственные банки в 1987 году получили назад лишь 8 % от реальной стоимости выданных ими кредитов[1345].
Для того чтобы не допускать роста цен на критически важные импортные товары (например, удобрения и запчасти для сельхозтехники), правительство держало курс кордобы на абсурдно завышенном уровне по отношению к доллару. А это, в свою очередь, мешало экспорту или заставляло государство субсидировать курс. Все эти меры вели к росту денежной массы в стране.
Государство не контролировало производство основных товаров народного потребления и поэтому никак не могло полностью контролировать оптовые и розничные цены, несмотря на прямые запреты частным торговцам продавать населению некоторые товары повседневного спроса.
При этом правительство продолжало крайне неохотно повышать заработную плату, считая, что это ведет к необеспеченному покупательскому спросу и разгоняет рост цен.
Получалось, что народная революция принесла больше всего экономической выгоды спекулянтам, а также средним и крупным частным сельхозпроизводителям. В то же время социальная опора сандинистов – рабочие, служащие и кооперированное крестьянство – несли на себе все тяготы переходной экономики. Если первые страдали от низкой зарплаты и спекулянтов, вздувавших цены на товары повседневного спроса, то кооператоры были вынуждены продавать государству свою продукцию по низким ценам, что ставило их в неравное конкурентное положение по отношению к частным производителям.
Несмотря на дешевые кредиты всем сельскохозяйственным производителям, война не позволяла нарастить производство продуктов для экспорта и внутреннего потребления. Если в 1974–1978 годах в среднем под экспортные культуры была занята площадь 455 000 мансан, то в 1980–1984 годах – 361 000 мансан, а в 1985–1988 годах – всего 268 000. Производство важнейшей экспортной культуры – хлопка составляло в 1987–1988 годах только 27 % дореволюционного уровня. Кофе собирали в 1987–1988 годах на 25 % меньше, чем в среднем до революции.