Правда, доля государственных хозяйств и кооперативов в снабжении населения после либерализации рынка зерна в целом не снизилась. Госсектор работал неплохо (сказывался дешевый кредит), к тому же в 1985–1986 годах уже стал давать результат план Уилока по производству зерна на хлопковых плантациях в период между сезонными циклами этой экспортной культуры. ЭНАБАС в целом справлялась с задачей обеспечения основными продуктами питания армии, полиции и государственных служащих.
Однако все меры 1985 года успеха не достигли, потому, что были хотя и рыночными, но половинчатыми. Если СФНО не хотел идти на централизацию из опасений поссориться с буржуазией (то есть по соображениям политической тактики), то на полную либерализацию сандинисты не хотели идти по своим коренным, стратегическим убеждениям. Они делали революцию для бедных и не хотели бросить широкие слои населения на произвол рыночной стихии, да еще в условиях войны.
Однако экономическая политика подчинялась тактическим политическим требованиям текущего момента. В июле 1985 года министр внутренней торговли Рамон Кабралес заявил, что политика смешанной экономики мешает заложить в Никарагуа даже экономические основы нового социалистического общества[1352]. Кабралес призвал «нейтрализовать» политически колеблющийся класс рыночных спекулянтов.
Сандинистские профсоюзы, активно поддерживавшие правительство, теперь уже не могли не учитывать интересы своих членов. В сентябре 1985 года профсоюзная ассамблея призвала прекратить дрейф к рынку и вернуться к жесткому контролю цен.
Национальному руководству СФНО пришлось учесть настроения своих сторонников, и с октября 1985 года в рамках объявленного чрезвычайного положения правоохранительные органы при горячей поддержке массовых организаций повели наступление на спекулянтов, которых обычно обвиняли в связях с «контрас».
Полиция и чиновники министерства внутренней торговли стали изгонять торговцев с Восточного рынка Манагуа. К началу 1986 года площадь этого самого известного и самого дорогого никарагуанского рынка сократилась с 35 до 3 гектаров[1353]. Число торговцев упало с 20 тысяч до 3 тысяч. Автобусные маршруты были изменены, чтобы спекулянты из деревень не могли подъезжать прямо к рынку.
Однако эти меры возымели в основном пропагандистский эффект. Торговцы стали торговать на улицах, а уже к началу 1987 года примерно 3500 из них нелегально вернулись на Восточный рынок.
Повысив цены, государство создало у производителей инфляционные ожидания, и они не спешили насыщать рынок, ожидая нового повышения цен. В декабре 1984 года разрыв между государственными розничными ценами и ценами «черного рынка» на продукты питания составлял 105 %. В апреле 1985-го (когда повысили государственные цены) он сократился до 10 %, но в конце года увеличился уже до 218 %[1354].
Спрос на доллары тоже превысил все ожидания – ведь многие представители буржуазии меняли валюту только для того, чтобы поскорее вывезти ее из страны. Если в мае 1985 года параллельный курс доллара и курс черного рынка были приблизительно равными, то к декабрю курс черного рынка был уже на 33 % выше официального и параллельного[1355]. Неудивительно, что параллельный рынок валюты стал мизерным – в декабре 1985 года на нем поменяли только 500 тысяч долларов. На черном рынке, по некоторым оценкам, меняли 10–12 миллионов долларов в месяц.
Монетарными мерами 1985 года не удалось остановить инфляцию, а поэтому и повышения цен многие производители вообще не почувствовали. С учетом инфляции официальные (уже повышенные) цены на бобы и кукурузу в 1985 году упали на треть. На 25 % снизились и цены промышленных производителей, тоже из-за инфляции, причем в первой половине 1986 года они упали еще на 35 %.
Макроэкономические показатели Никарагуа в 1985 году ухудшились. ВВП упал на 4,1 %, в расчете на душу населения – на 6,7 % (самое глубокое падение за послереволюционные годы)[1356]. Дефицит бюджета в отношении ВВП почти не снизился – 24,8 % в 1984 году и 23,4 % в 1985-м. Зато инфляция подскочила практически в десять раз – с 47,3 % до 334,3 %. Экспорт упал с 386 миллионов долларов в 1984 году до 301 миллиона в 1985-м, импорт за тот же период вырос с 826 до 830 миллионов долларов. На обслуживание внешнего долга в 1985 году пришлось бы израсходовать 78,3 % экспортной выручки (в 1984 году – 57,9 %).
Процесс «адаптации» цен и зарплат к реальной стоимости товаров продолжался и в 1986 году. В январе были увеличены на 89 % зарплаты и введен единый курс кордобы (70 кордоб за один доллар) для всех импортных операций, за исключением импорта нефтепродуктов (здесь помощь СССР еще позволяла держать бензин на относительно низком ценовом уровне).
План 1986 года был крайне противоречивым документом. Он опять перечислял все проблемы никарагуанской экономки (негативные ставки по кредитам, огромный бюджетный дефицит и дисбаланс во внешней торговле), но однозначных рецептов для устранения недостатков не предлагал. План призывал устранить «искажение цен», которые по-прежнему не отвечали во многих случаях реальному положению дел на рынке, и ввести такие цены, которые стимулировали бы производство. Провозглашалось, что розничные цены должны следовать за ценами производителей. На практике это означало очередное повышение цен для широких слоев населения. В то же время план предполагал расширить каналы государственного распределения продовольствия по нерыночным официальным ценам (чего требовали профсоюзы и подавляющая часть городского населения, жившего на зарплату).
В области внешней торговли рекомендации плана тоже были отнюдь не рыночными. Предполагалось ужесточить контроль импорта и составить балансы импортных потребностей для каждого сектора экономики[1357].
В августе 1986 года Национальное руководство СФНО и Сандинистская ассамблея приняли программный документ, который призывал к усилению государственного контроля в сфере экономики. Госсектор должен был стать «гегемоном» и мотором производства, а само государство было призвано активнее регулировать производство и распределение товаров.
План на 1987 год учитывал эти настроения революционных масс и их авангарда – СФНО. С другой стороны, предусматривалось предоставить больше автономии в повседневной работе предприятиям госсектора. Эти предприятия должны были работать на базе «либерализированных цен» и добиваться не только роста объема физического производства, но и прибыльности.
Но и этот план был внутренне противоречивым. Например, в нем признавалась бесперспективность государственного контроля над розничными ценами, по крайней мере, до тех пор, пока государство не сумеет выровнять бюджет и снизить денежную эмиссию. Поэтому план предлагал сделать все розничные цены рыночными, а сверхприбыль торговцев изымать с помощью косвенного налогообложения.
Хайме Уилок призывал каждого работника госсектора стать «маленьким капиталистом». Но, как и во многих иных случаях (Югославия, Чили и т. д.), встраивание механизма, ориентированного на извлечение прибыли, в социалистическую систему производства (где главное не прибыль, а объемы производства) было делом иллюзорным и бесперспективным. Если предприятия госсектора призывали к самоокупаемости в условиях переходной рыночной экономики, то они стремились просто сбыть часть своей продукции «налево» по ценам черного рынка. А это, в свою очередь, вело к недостатку товаров в системе государственного снабжения по более низким официальным ценам.
При этом Национальное руководство СФНО одновременно требовало от госпредприятий заботиться о трудящихся (например, устраивая медпункты и столовые), что снижало прибыль предприятий.
Зигзагообразный экономический курс – то децентрализация, то централизация – при том, что корабль переходного периода никак не мог причалить ни к плановому, ни к рыночному берегу, только усугублял проблемы Никарагуа, охваченной борьбой против фактически иностранной интервенции.
В 1986 году, после того как переход назад к рынку был застопорен под давлением трудящихся, удалось снизить темпы падения ВВП, который в этом году снизился только на 1 %. Однако падение ВВП в расчете на душу населения было по-прежнему тревожным, хотя и здесь наблюдалось замедление – 3,5 %. Удалось снизить бюджетный дефицит – 18 % от ВВП. Но инфляция явно выходила из-под контроля – 747 % в год[1358]. Дефицит внешнеторгового баланса вырос до 593 миллионов долларов, главным образом из-за падения экспорта до 243 миллионов. Внешний долг достиг 5,76 миллиарда долларов, и на его обслуживание теперь требовалось уже 88,5 % экспортной выручки.
«Адаптируя» (а попросту повышая) розничные цены, Национальное руководство СФНО по-прежнему призывало рабочих к умеренности в сфере заработной платы. Причем если по вопросу цен аргументация СФНО была рыночной, то по вопросу заработной платы – революционной и социалистической. Член Национального руководства СФНО Виктор Тирадо призывал рабочих работать за ту же зарплату не восемь, а десять часов на благо революции. Его коллега Хайме Уилок считал «реакционной» точку зрения, что рабочего можно мотивировать только материально. Это, мол, недооценивает «революционный потенциал народа». Но именно этот потенциал и страдал, когда рабочие жили при низкой зарплате, а революционное правительство отпустило в 1985 году цены, что было только на руку торговой буржуазии. Рабочие считали такую политику несправедливой и отнюдь не революционной.
Низкие заплаты вели к страшной текучести кадров на государственных предприятиях. Например, каждые полгода на государственных текстильных предприятиях менялось до 40 % занятых