31 марта 1989 года подходила к концу «гуманитарная помощь» в размере 27 миллионов долларов, и президент Буш предложил выделить «контрас» 40–50 миллионов до февраля 1990 года. Бейкер отметил, что три центрально-американских президента (Сальвадора, Гондураса и Гватемалы) поддерживают помощь «контрас» именно как средство давления на сандинистов. Сенаторы-демократы в ответ подвергли критике американскую помощь Сальвадору. Несмотря на выделенные этой стране при Рейгане 3 миллиарда долларов, уровень жизни в Сальвадоре сильно упал, так как американская помощь шла исключительно на военные цели.
Влиятельная американская газета «Нью-Йорк Таймс» 16 марта 1989 года так прокомментировала предложение Бейкера: «Есть смысл держать армию „контрас“ на ее гондурасских базах до тех пор, пока сандинисты не продемонстрируют реальный прогресс в плане демократизации Никарагуа. Но госсекретарю Бейкеру нужно больше, чем этот прогресс: он хочет держать повстанцев в готовности, пока Вашингтон не решит, что демократизация завершена. Такое упрямство лишь поможет сандинистам избежать именно тех шагов, которых от них хотят их соседи и Соединенные Штаты»[1381].
Бейкер отправил своего заместителя Роберта Киммита в Гондурас, чтобы уговорить эту страну «потерпеть» на своей территории «контрас» еще около года.
24 марта 1989 года президент Буш объявил о новом курсе в отношении Никарагуа, который поддержали в конгрессе и демократы, и республиканцы. Теперь США, по словам Буша, собирались делать ставку на дипломатию, а не на военную силу. Буш старался выглядеть умеренным, едва ли не миротворцем: «Мы не претендуем на право определять политику в Никарагуа. Это должен решать никарагуанский народ»[1382].
Но никакого реального поворота в американской политике не произошло. Бейкер договорился с лидерами демократов в конгрессе, что «контрас» будут получать по 4,5 миллиона долларов пресловутой «гуманитарной помощи» ежемесячно вплоть до выборов в Никарагуа. «Компромисс» Буша заключался в том, что конгресс оставил за собой право немедленно прекратить выделение этой помощи, если «контрас» возобновят военные действия (на что они были уже не способны) или будут замечены в нарушениях прав человека.
Буш заявил, что сандинисты должны предоставить конкретные доказательства «демократизации» в Никарагуа. В совместном документе администрации и конгресса говорилось: «В отношении Никарагуа Соединенные Штаты (то есть американские ветви власти – прим. автора) имеют единые цели: демократизация, прекращение подрывной деятельности и дестабилизации в отношении соседей, прекращение военных связей с советским блоком, которые угрожают американской и региональной безопасности»[1383]. Эти слова ясно показывают, что в американской риторике по сравнению с 1981 годом ничего не изменилось.
Лидеры «Никарагуанского сопротивления» Калеро и Сесар тем временем пытались убедить американскую общественность, что нельзя всерьез относиться к обещаниям сандинистов организовать 25 февраля 1990 года свободные и честные выборы. Дескать, только новое военное наступление «контрас» может заставить их сделать это. Верить сандинистам, по выражению Калеро, – это все равно, что пытаться привязать собаку поводком из сосисок[1384].
Тем не менее сандинисты выполнили данное Ортегой его центрально-американским коллегам обещание и 17 марта 1989 года освободили 1894 бывших национальных гвардейцев, отбывавших различные сроки заключения после 19 июля 1979 года. Буш отреагировал на это критикой в адрес достинугых на центральноамерикаском саммите договоренностей о ликвидации лагерей «контрас» в Гондурасе. Мол, в этих договоренностях наряду с позтивными есть и «тревожные моменты»[1385]. «Будьте уверены, что мы не оставим сопротивление в одиночестве, не дадим ему содрогаться в конвульсиях, не добившись выполнения обязательств по демократизации со стороны сандинистов»[1386]. Буша возмутило то, что Ортега на центральноамериканском саммите отделался лишь «неясными обещаниями».
Интересно, что Буш одновременно обещал продолжить военную помощь США афганским душманам, хотя советские войска уже покинули Афганистан.
На пятом центральноамериканском саммите в городе Тела (Гондурас) в августе 1989 года Даниэль Ортега настойчиво потребовал все-таки начать демобилизацию «контрас». Все президенты призвали завершить демобилизацию примерно 12 тысяч «контрас» в Гондурасе до конца 1989 года (выборы в Никарагуа были намечены на февраль 1990 года, хотя по закону должны были состояться в ноябре 1990-го) и обратились к ООН и ОАГ за содействием в этом вопросе. Эти две организации создали совместную Международную комиссию по содействию и верификации, которая должна была следить за демобилизацией «контрас», сдачей ими оружия и расформированием лагерей.
Никарагуа согласилась приостановить свой иск против Гондураса в суде ООН и отозвать его после завершения демобилизации «контрас»[1387].
Но американцы вмешались и здесь. Внешне Буш действовал более «мягко», чем его предшественник, однако новый тон лишь прикрывал старую политику. Американцы убеждали Гондурас сохранить «контрас» как дубинку против Никарагуа и продолжали оказывать «Никарагуанскому сопротивлению» в Гондурасе «гуманитарную помощь». Буш заявил, что помощь «контрас» будет прекращена только в том случае, если они откажутся от демобилизации после февральских выборов 1990 года в Никарагуа.
Между тем, в самой Никарагуа сандинисты решили в 1988 году провести экономические реформы, очень болезненные для большинства населения. СФНО считал, что в течение оставшегося до выбров времени эти реформы уже дадут позитивный эффект. С другой стороны, все опросы общественного мнения (в том числе и проводимые американскими СМИ) показывали, что сандинисты легко могут выиграть выборы у буржуазной оппозиции.
Смысл реформы состоял в том, чтобы провести деноминацию национальной валюты и отпустить все цены. Тем самым планировалось ликвидировать главный бич населения – гиперинфляцию и насытить прилавки товарами. Однако было ясно, что в первое время те, кто живут на зарплату, столкнутся с резким удорожанием жизни.
Денежная реформа задумывалась в обстановке глубокой секретности с ноября 1987 года и получила военное название – операция «Берта». К моменту ее начала нелегальный курс кордобы к доллару вследствие гиперинфляции достиг фантастического уровня – 5,2 миллиона кордоб за один доллар США[1388]. В стране ходили банкноты по 10 миллионов кордоб, и оппозиция смеялась, что сандинисты превратили всех никарагуанцев в миллионеров.
14 февраля 1988 года (в День святого Валентина) Даниэль Ортега выступил с пакетом экономических реформ, которые ознаменовали полный отход от всей экономической политики прошедшего десятилетия. Президент признал, что реформы 1985 года «выдохлись» и для преодоления инфляции придется прибегнуть к более жестким мерам[1389].
Ортега объявил о проведении в течение трех дней обмена старых кордоб на новые по курсу 1000:1. С 17 февраля старые деньги полностью изымались из оборота. Реформа была направлена против спекулянтов и дельцов теневого рынка – ни одно лицо не могло поменять наличными более 10 миллионов старых кордоб. Более крупные суммы следовало сдать в банк, где они на время (12–24 месяца) замораживались.
КОСЕП немедленно раскритиковал ограничение на обмен, хотя по статистике эти ограничения затронули только одну из тысячи никарагуанских семей. Однако от замораживания крупных сумм на специальных счетах пострадали и крупные частные сельхозпроизводители, а также многие кооперативы. Кооперативам пришлось увольнять наемных работников и приостанавливать производство из-за отсутствия ликвидности.
Реформа означала и удорожание выданных ранее кредитов, суммы которых при возврате должны были быть умножены на 19. Тем самым кредит становился дорогим, и предприятия уже не могли брать у государства столько денег, сколько им заблагорассудится.
Курс новой кордобы был установлен на уровне 10:1, в то время как раньше официальный курс равнялся 2700 кордоб за доллар.
Ортега объявил об очередной «адаптации» официальных цен под лозунгом, что труду производителей надо возвратить его истинную стоимость. Цены на различные наборы продуктов повседневного спроса были повышены от 129 до 273 %. Но одновременно были повышены и зарплаты, причем на 385 %. Больше всего выросли зарплаты квалифицированных рабочих и специалистов (высшие тарифные классы СНОТС) – на 662 %, в то время как минимальная заработная плата увеличилась на 305 %[1390]. При этом были ликвидированы все бонусы (кроме бонусов за стаж и рост производительности труда на промышленных и сельскохозяйственных предприятиях).
Сандинисты подчеркивали, что их реформы не имеют ничего общего с рецептами МВФ, так как реальный прожиточный уровень лиц наемного труда не должен был пострадать от операции «Берта». Все лица наемного труда должны были иметь возможность купить стандартный набор продуктов и услуг на свою заработную плату.
Как и в 1985 году, Ортега призвал «защитить новые цены от спекулянтов». Сандинисты вновь призвали общественные организации к «социальному контролю» на рынках и в магазинах.
Рыночные реформы продолжались. В марте 1988 года правительство объявило, что отныне государственные банки будут кредитовать только 80 % нужд заемщиков, а не 100 %, как раньше. В апреле краткосрочные кредиты промышленности и торговле были сокращены на 10 %, а долгосрочные кредиты – на 30 %. Заявления об ужесточении кредитной политики делались и раньше (еще в 1985 году), однако на сей раз правительство было полно решимости добиться осуществления всех этих мер на практике. Правда, весьма странно, что в условиях гиперинфляции правительство оставило ставку по кредитам на прежнем уровне – 30 %. Видимо расчет делался на то, что инфляция прекратится буквально в течение нескольких месяцев. Вместо ужесточения кредитной политики путем поднятия ставок правительство избрало путь физического ограничения объема выдаваемых денег.