В Национальном банке и железных дорогах, которые теперь окончательно перешли под контроль американцев, управление осуществляли по девять директоров. Американские кредиторы назначали шестерых из них, правительство Никарагуа – двух, госдепартамент США – одного.
Железные дороги Никарагуа на тихоокеанском побережье начали сооружаться в 1878 году, и к 1903-му благодаря активной политике Селайи было построено 127 миль между портом Коринто и Гранадой. С 1905-го по 1909 год железные дороги были сданы в аренду синдикату частных предпринимателей, но потом Селайя вернул их под контроль государства. Когда американцы в 1913 году установили контроль над железными дорогами, они вдвое увеличили плату за проезд пассажиров и провоз грузов[198]. Одновременно никарагуанское правительство освободило владельцев дорог на 20 лет от всех налогов и пошлин при импорте товаров для железнодорожных нужд. За это правительству разрешили перевозить собственные грузы за половинный тариф, а некоторые чиновники могли ездить на поезде бесплатно.
В результате очередной американской финансовой комбинации 1913 года долговая нагрузка Никарагуа только выросла. Страна лишилась стратегически важной собственности (железных дорог) и национального центрального банка. Поступления с никарагуанских таможен распределялись американским генеральным инспектором, прежде всего в пользу иностранных кредиторов. При этом живых денег режим Диаса опять практически не получил, и положение никарагуанских государственных финансов стало еще более отчаянным. В январе 1914 года Диас попытался получить от банкиров еще один кредит хотя бы на 250 тысяч долларов, но ему ответили отказом.
В 1914 году Никарагуа столкнулись с тяжелой засухой и набегами саранчи, которые практически уничтожили в некоторых местах урожай кофе. Это грозило крахом всей внешней торговли и прекращением притока иностранной валюты и таможенных пошлин. Диас хотел выпустить очередную порцию бумажных денег, но контролируемый американцами Национальный банк не стал этого делать.
Диас униженно просил американцев быстрее выделить ему три миллиона долларов по договору о канале, но США были готовы сделать это только после ратификации договора. Тогда Диас побудил никарагуанский конгресс выдать ему полномочия по дефолту правительства, как по внутреннему, так и по внешнему долгу. Но если указ о внутреннем дефолте Диас подписал сразу, то указ о дефолте внешнем отложил, используя его как средство для того, чтобы все же заставить кредиторов пойти на переговоры о реструктуризации внешнего долга страны.
Начавшаяся в августе 1914 года Первая мировая война едва не привела к полному краху никарагуанской экономики. Европейские импортеры отказались предоставить никарагуанским производителям кофе обычные коммерческие кредиты (фактическую предоплату), и экспорт кофе замер. Никарагуанские производители стали требовать кредитов от правительства, но Диас никарагуанскими финансами уже не распоряжался.
Только в сентябре – октябре 1914 года на переговорах с иностранными кредиторами удалось добиться права временно вернуть правительству поступления от таможенных пошлин (до этого они шли кредиторам, так как выступали залогом по облигациям всех выпусков). Правительству разрешили также выпустить еще миллион кордоб (так называлась теперь никарагуанская валюта, приравненная к доллару) для выделения целевых кредитов производителям кофе. 500 тысяч кордоб было выделено на выплату заработной платы государственным служащим, но только при условии введения новых налогов.
В обмен на эти уступки американские банкиры выторговали себе право не вкладывать обещанных 500 тысяч долларов в модернизацию никарагуанских железных дорог[199].
Неудивительно, что финансовая ситуация Никарагуа только ухудшалась, поскольку обещанных американцами денег по договору Брайана – Чаморро в 1916 году так и не поступило. Страна опять оказалась на грани банкротства, и 1 января 1917 года американский генеральный инспектор никарагуанских таможен приостановил выделение средств правительству.
Сложной оставалась и политическая обстановка в Никарагуа. В июле 1914 года два американца вместе с рабочими-неграми попытались захватить Блуфилдс и отделить Москитию от Никарагуа. Но на сей раз государственный департамент публично осудил мятеж и он был быстро подавлен.
Либералы, полагавшие, что мировая война отвлечет внимание США от Никарагуа, опять подняли голову. Они выставили своим кандидатом на президентских выборах 1916 года стойкого соратника Селайи Хулиана Ириаса, который был смертельным врагом как Диаса (который по конституции не имел права баллотироваться на второй срок), так и лидера консерваторов Чаморро. Либералы требовали отмены договора о канале и пересмотра грабительских финансовых соглашений с американскими кредиторами.
Однако 17 сентября 1916 года американский посланник в Манагуа Джефферсон пригласил к себе Ириаса и в присутствии адмирала Капертона (командующего американским флотом у берегов Никарагуа) доходчиво объяснил ему, что США не потерпят на посту президента человека, выступающего против договора Брайана – Чаморро. К тому же новый президент, с точки зрения американцев, должен был по-прежнему санкционировать пребывание отряда морской пехоты США в Манагуа, что было для Ириаса заведомо неприемлемо. И в довершение от Ириаса потребовали веских доказательств, что после свержения Селайи он не участвовал в попытках дестабилизации никарагуанского правительства[200]. Ириас понял, что его возможная победа на выборах приведет к немедленной американской военной интервенции, и снял свою кандидатуру – чего, собственно, и добивались американцы.
Диас усиленно продвигал на пост президента представителей консервативного семейного клана Куадра, соперника клана Чаморро. Сначала Диас избрал в качестве своего преемника Педро Рафаэля Куадру, финансового агента Никарагуа в США, а затем – Карлоса Куадру Пасоса, члена никарагуанско-американской смешанной комиссии по удовлетворению претензий на возмещение ущерба. И тот и другой были еще в большей степени американскими марионетками, чем сам Диас. Однако глава другого мощного консервативного клана Эмилиано Чаморро (посланник в Вашингтоне) заявил, что сам хочет стать президентом, так как в 1912 году «уступил» Диасу место только в обмен на аналогичный жест в 1916 году. Чаморро вернулся в Никарагуа и добился выдвижения своей кандидатуры от консервативной партии.
За две недели до выборов свой выбор в пользу Чаморро сделали американцы, и Пасос снял кандидатуру. Либералы пытались договориться о тактическом союзе против Чаморро с кланом Куадра, но не успели этого сделать. Поэтому на президентских «выборах» у Чаморро соперников не было, и 1 января 1917 года он вступил в должность президента (получив во время голосования 51,8 тысячи голосов)[201].
Хотя Чаморро опирался на поддержку армии, американцы крепко держали на его шее долларовую петлю и в день его инаугурации приостановили, как уже упоминалось, перевод на счета правительства таможенных платежей. Не спешили они и выплачивать деньги по договору о канале. На момент вступления Чаморро в должность правительство было должно собственным служащим 500 тысяч долларов в виде задержанной заработной платы.
В самих США между тем возник спор между госдепартаментом и американскими кредиторами (никарагуанцев даже не пригласили), куда конкретно направить три миллиона долларов по договору Брайана – Чаморро[202]. Банкиры – владельцы облигаций настаивали на том, что сначала должен был погашен облигационный долг. Того же требовали и европейские (в основном британские) кредиторы, имевшие еще облигации Селайи выпуска 1909 года. Американское правительство считало, что всех иностранных кредиторов следует обслужить на равных условиях, а банкирам стоит помолчать, поскольку только у них имеется залог в виде поступлений от никарагуанских таможен. Такая позиция госдепартамента объяснялась тем, что США уже приняли решение вступить в войну против Германии на стороне Антанты и не хотели без нужды ссориться со своим основным союзником – Великобританией.
Тогда американские банкиры попытались договориться с Чаморро напрямую, но госдепартамент предупредил, что оставляет за собой право направить три миллиона туда, куда посчитает нужным. Чаморро пришлось согласиться на проведение в Вашингтоне специальной конференции правительства Никарагуа, американских кредиторов и госдепартамента.
Осенью 1917 года были подписаны соглашения о распределении трех миллионов долларов. Из них 2,025 миллиона получили британцы из синдиката Этельбарга. Затем был погашен американский кредит никарагуанскому центральному банку в размере 100 тысяч долларов.
В результате Чаморро из этих трех миллионов получил только 500 тысяч на погашение накопленного долга по зарплате госслужащих и 334 тысячи на погашение текущих долгов. К тому же никарагуанскому правительству пришлось согласиться на так называемый «финансовый план», который разработали американские эксперты. По этому «плану» американские советники, которых, несмотря на сопротивление Чаморро, назначили американские же кредиторы, фактически составляли никарагуанский бюджет.
Никарагуа, таким образом, лишилась последних признаков суверенного государства. Не помогло даже решение Чаморро объявить 9 мая 1917 года войну Германии и Австро-Венгрии (США вступили в войну в апреле 1917-го) для того, чтобы понравиться американскому общественному мнению. Посланник Мексики в Гватемале абсолютно верно характеризовал Чаморро в донесении в Мехико от 31 октября 1918 года как «жалкого чиновника американского госдепартамента»[203].
В декабре 1919 года Чаморро намекнул американцам, что хотел бы остаться президентом еще на один срок. В США поняли, что такое грубое нарушение основного закона Никарагуа наверняка приведет к народному восстанию, и скомандовали президенту «отбой». Чаморро послушно снял свою кандидатуру, но решил оставить президентское кресло в семье. Он заставил консервативную партию выдвинуть кандидатом своего дядю Диего Чаморро – посланника в Вашингтоне. На практике получалось, что только посланник в США может стать следующим никарагуанским президентом. Аме