Примечательно, что «верховного директора» (так назывался высший командный пост в национальной гвардии) Сомосу, по его собственным словам, «практически исключили» из процесса мирных переговоров с Сандино[376].
Для того чтобы прокормить вооруженный отряд, в районе Вивили был создан «Кооператив реки Коко», где бывшие сандинисты выращивали различные селськохозяйственные культуры, например, зерновые. В противном случае чрезвычайный отряд Сандино просто умер бы с голода, ведь каждый боец получал в виде жалованья от правительства только 10,5 кордобы в месяц, а офицер – 20.
Пунктом разоружения сандинистов назначался город Сан-Рафаэль-дель-Норте. К 22 февраля 1933 года сандинисты сдали уполномоченному правительства Сальватьерре 337 винтовок разных марок, два пулемета и 16 автоматов, а также примерно 3000 патронов[377]. Часть сданного оружия была возвращена для вооружения «чрезвычайных сил». Так как из лесов и с гор вышли около 1800 партизан, то национальная гвардия подозревала, что какое-то количество оружия было припрятано до лучших времен.
Таким образом, Сакаса отказался признать законный и освободительный характер борьбы сандинистов. К ним отнеслись как к раскаявшимся преступникам.
Тем не менее Сандино неусконительно соблюдал условия соглашения, и к 22 февраля 1933 года сдача оружия была закончена. Примерно 4 тысячи бывших сандинистов получили специальные грамоты, гарантировавшие им полную свободу от любого наказания.
С протестом против амнистии сандинистам выступило посольство Великобритании, указавшее на то, что от рук партизан пострадали подданные Его величества.
Сандинисты в бассейне реки Коко пытались начать промышленную добычу золота и заготовку древесины и смолы на экспорт. Однако правительство не дало им кредит в 100 тысяч кордоб, аргументируя это тем, что за границей ни древесина, ни смола никому не нужны.
Многие сторонники Сандино, в том числе и за пределами Никарагуа, считали, что генерал совершил непростительную ошибку, доверившись Сакасе. Например, Боланьос назвал Сандино мальчишкой[378].
Однако сам Сандино отнюдь не намеревался уходить из политики, тем более что мир был в основном на бумаге. Части национальной гвардии окружили район сандинистского кооператива пулеметами. Вскоре начались аресты бывших сандинистов под самыми различными предлогами (например, «нарушение общественного спокойствия»). Некоторых арестованных убивали «при попытке к бегству». Однако Сандино призывал своих людей не поддаваться на провокации. Он понимал, что Сомоса хочет рассорить его с Сакасой, чтобы избавиться от них обоих и самому стать президентом Никарагуа. Поэтому в переписке с Сакасой Сандино не раз заявлял, что президент в полной мере может положиться на его бойцов в случае внутриполитических осложнений.
24 мая 1933 года Сандино писал командующему «чрезвычайными силами» генералу Эстраде: «Дорогой брат! Национальная гвардия является врагом правительства и нашим врагом, так как ее статус противоречит законам и конституции республики… Эта гвардия, по сути дела, ставит себя выше правительства, вот в чем причина того, что во многих случаях приказы президента не выполняются»[379].
Сам генерал вместе с Эсколастико Ларой и своим бывшим представителем в Мексике Сепедой был занят формированием новой политической партии, которая получила название автономистской, то есть независимой. Сандино правильно рассудил, что большинство никарагуанцев уже не видят разницы между консерваторами и либералами, послушно выполняющими американские указания. Люди стремились увидеть свежую политическую силу, незапятнанную сотрудничеством с оккупантами. Сандино был готов возглавить такую партию.
Генерал говорил, что она должна опираться на рабочих, крестьян и студентов. Такой социальный состав, естественно, предполагал, что партия будет левой.
Всем в Никарагуа было понятно, что Сандино имеет все шансы стать при условии свободных выборов президентом страны.
Разумеется, принадлежавшие олигархам никарагуанские газеты стали травить Сандино, называя его варваром и «рациональным коммунистом».
20 мая 1933 года Сандино прибыл в Манагуа и на следующий день встретился со многими ведущими политиками, чтобы обсудить возможность организации новой партии. Однако Сакаса воспринял это как покушение на его полномочия, и Сандино решил не ссориться с президентом и отказаться от идеи создания партии. Он по-прежнему видел в Сакасе союзника в неизбежном противостоянии с национальной гвардией.
Но полностью от идеи организации собственной политической силы Сандино не отказался. Он писал Ларе: «Я согласен с тем, что нет смысла продолжать попытки создания в Никарагуа третьей партии, и с тем, что необходимо ограничиться сохранением сандинизма со всем его высоким авторитетом, ведь он может стать решающим фактором в судьбах нации при первой же возможности, которая представится…»[380]
Сандино понимал, что Сомоса вскоре попытается отстранить Сакасу от власти и тогда президенту не останется ничего иного, как опереться на сандинистов.
2 июня 1933 года Сандино постигло тяжкое горе – во время родов умерла его любимая жена. Сандино ждал сына, но на свет появилась дочка, которую назвали в честь матери и партизанского края Бланкой Сеговией.
Сомоса между тем решил, что настало время вызвать Сандино на открытую борьбу, чтобы покончить с ним раз и навсегда.
1 августа 1933 года в 21:30 в Манагуа во время народного праздника взлетел на воздух от сильнейшего взрыва арсенал национальной гвардии. Сомоса немедленно расценил взрыв как неудавшееся покушение на собственную персону – ведь он посещал арсенал 31 июля[381]. Однако бросается в глаза, что взрыв произошел поздно вечером и от него не пострадал ни один национальный гвардеец, потому что в арсенале в тот момент никого не было. Сандинисты были опытными подрывниками и легко могли бы взорвать объект вместе с его гарнизоном.
Сакаса объявил в Манагуа военное положение и стал вооружать своих сторонников из рядов либералов. Только в столице были арестованы около двухсот сторонников консерваторов.
Взрыв арсенала произошел и в Леоне – самом прогрессивно настроенном городе страны. Должно было создаться впечатление (так, по крайней мере, хотел Сомоса), что сандинисты и их сторонники подрывают стабильность в стране.
7 августа Сандино отправил Сакасе телеграмму, в которой информировал, что поставил под ружье для возможной защиты президента 600 человек[382]. Сандино предполагал, что Сомоса немедленно обвинит партизан в нарушении соглашений февраля 1933 года о сдаче оружия. Поэтому генерал подчеркнул, что 500 винтовок, которые он раздал своим людям, принадлежат гондурасским революционерам.
Сакаса выразил Сандино благодарность и просил «чрезвычайные силы» быть в полной боевой готовности. Сомоса же понял, что у сандинистов есть большие запасы оружия в джунглях на гондурасской границе и в самом Гондурасе, и врасплох их застать не удастся. Глава национальной гвардии предупредил президента, что гвардия не потерпит вооружения сандинистов. В качестве угрожающего жеста штаб-квартира гвардии была окружена пулеметами.
Именно после августа 1933 года Сомоса окончательно решил физически ликвидировать Сандино как основное препятствие на своем пути к власти. В сентябре 1933 года Сакаса продлил военное положение на неопределенный срок. Американский посланник Ханна считал, что перспективы Сакасы остаться у власти весьма призрачны.
Уничтожение партизанского вождя было намечено на февраль 1934 года. Сомоса надеялся, что по истечении года с момента подписания мирного соглашения Сакаса распустит «чрезвычайные силы» сандинистов.
Сам Сандино прекрасно сознавал, что ему грозит опасность. Он готовился уехать из Никарагуа для того, чтобы развернуть за границей пропаганду в защиту своего дела: «…прежде всего, я с фактами в руках попытаюсь разоблачить ту изощренную клевету, которую на нас обрушили. Но если говорить правду, то те, кто нападает на меня, не сомневаются в моей искренности, они стремятся только к тому, чтобы заставить нас принять точку зрения, с которой мы не согласны…»[383]
Были у Сандино и более далеко идущие планы. Он начал думать о воссоздании центральноамериканского союза и даже разработал Устав Автономистской армии Центральной Америки, в которой он отводил себе пост верховного главнокомандующего. Цветами новой армии должны были стать красный и черный, официальным приветствием между солдатами и офицерами – слова «мой дорогой брат».
Столица новой центральноамериканской федерации, по замыслу Сандино, должна была находиться в Гондурасе. Во главе государства должен был стоять президент, но поста вице-президента Сандино не предусматривал.
В союзном правительстве пост министра образования закреплялся за Гватемалой (где было больше всего учителей), сальвадорец должен был стать министром обороны (так как именно граждан этой страны Сандино считал самыми лучшими солдатами в Центральной Америке). Коста-Рика как самая богатая страна должна была отвечать за финансы, Никарагуа – за внешние связи[384].
Сомоса тем временем не оставлял попыток поссорить Сандино с Сакасой. Он пытался установить непрямой контакт с Сандино через одного бывшего лейтенанта партизанской армии, намекая тому, что Сомоса и Сандино как два самых сильных человека в Никарагуа могут объединиться «против старика Сакасы, который разоряет страну»[385].
Но Сандино решительно отказался вести какие-либо разговоры на эту тему.