Между тем, Сомоса активно готовился к военному перевороту.
5 мая 1936 года никарагуанский посланник в Вашингтоне заявил в госдепартаменте, что Никарагуа находится на пороге «революции» из-за действий Сомосы. Госсекретарь ответил, что не будет комментировать внутренние дела Никарагуа «ни единым словом»[410].
8 мая сальвадорский посланник в Манагуа (дуайен дипломатического корпуса) сообщил своему новому американскому коллеге Лонгу (он прибыл в Манагуа в марте 1936 года), что «все здоровые силы» в Никарагуа на стороне Сакасы, в то время как «экстремисты и радикалы» поддерживают Сомосу. Сальвадор готов поддержать Сакасу, если США не будут возражать. Так как все оружие в Никарагуа в руках Сомосы, то Сакаса без «дружественной помощи» не сможет сохранить в стране конституционный способ правления. США опять отказались четко выразить свою позицию.
Сакаса направил в Вашингтон своего брата Федерико, который требовал, чтобы США приструнили Сомосу. Ведь национальная гвардия создана американцами, поэтому они в определенной мере несут ответственность за ее действия[411]. Но заместитель госсекретаря Уэллес еще раз объяснил, что время интервенций ушло.
Сакаса, конечно, знал о готовящемся перевороте. 28 мая 1936 года он попросил американцев прислать на атлантическое побережье Никарагуа военный корабль – якобы для защиты от неких «коммунистов и агитаторов», которые могут захватить чужую собственность[412]. Сакаса пугал Лонга, что сомосисты и национальная гвардия могут объединиться с сандинистами и раздать им оружие. 29 мая представители консерваторов и либералов передали Сомосе список из четырех «прекандидатов» на пост президента, из которых Сомоса должен был выбрать того, кто ему по душе. Но Сомоса уже давно сделал выбор – в свою пользу.
США отказались прислать военный корабль, сообщив Сомосе через Лонга, что поддержание порядка в Никарагуа – дело самих никарагуанцев. Странно, что в 1909-1933 годах в Вашингтоне придерживались прямо противоположной точки зрения.
Ободренный невмешательством американцев, Сомоса отправил эшелон с национальными гвардейцами в Леон и потребовал, чтобы племянник президента сдал командование. Тот отказался, и 31 мая 1936 года части национальной гвардии стали обстреливать форт в Леоне и президентский дворец в Манагуа. Сакаса просил дипломатических представителей в Манагуа сделать Сомосе представление относительно недопустимости кровопролития. Дипломаты Великобритании, Франции, Сальвадора и Гондураса выразили готовность совершить это[413]. К демаршу были готовы присоединиться и мексиканцы. Но все дипломаты понимали, что Сомоса может послушаться только американцев, и поэтому попросили Лонга поставить под совместным обращением свою подпись. Однако госдепартамент сообщил Лонгу, что посредничество дипломатов в конфликте может иметь место только при согласии всех сторон, включая Сомосу.
Таким образом, США фактически сорвали возможный демарш иностранных дипломатов в пользу прекращения кровопролития.
Части Сомосы между тем захватили электростанцию, пивной завод и все ключевые точки столицы. Бывший президент Монкада в полной генеральской форме прибыл в Манагуа, чтобы поддержать переворот своего ставленника.
Через три дня гарнизон Леона сдался. Видимо, только теперь Сакаса понял, что, дав Сомосе расправиться с Сандино, он сам лишил себя единственной лояльной конституции вооруженной силы в стране.
Пока шли бои в Леоне, сторонники Сомосы стали захватывать органы власти на местах, при поддержке национальной гвардии выгоняя из кабинетов сторонников Сакасы. Срежиссированное Сомосой «народное восстание» началось в Блуфилдсе – городе, где находились главные таможни, а значит, и источники доходов правительства. В самой гвардии тоже проводилась чистка командного состава.
2 июня 1936 года посланник Гватемалы в Вашингтоне предложил, чтобы четыре центральноамериканские страны и США совместно предприняли усилия по нормализации положения в Никарагуа. Сальвадор поддержал инициативу гватемальцев[414]. Но американцы опять ответили, что пойдут на это только в случае согласия самого Сомосы.
Понимая, что надеяться ему не на кого, Сакаса 6 июня подал в отставку и навсегда покинул родину. Следом за ним уехал в эмиграцию и вице-президент Эспиноса, которому Сомоса заплатил за это 20 тысяч кордоб и посулил еще 10 тысяч «на поправку здоровья»[415]. Сомоса обещал Лонгу, что новое правительство Никарагуа будет по-прежнему настроено по отношению к США «дружественно». Американцам таких заверений было вполне достаточно.
9 июня 1936 года конгресс Никарагуа определил временного президента до окончания срока полномочий Сакасы – малоизвестного политика Карлоса Бренеса Харкина, которого ранее Сомоса предлагал в качестве своего кандидата на пост президента. Понимая весь абсурд ситуации, конгресс «избрал» Харкина без тайного голосования – овацией. Харкин родился в 1884 году в консервативной семье и получил медицинское образование в Гватемале и Калифорнии. После возвращения в Никарагуа был депутатом конгресса от либералов, а затем стал спикером парламента.
Госдепартамент признал новое правительство на том основании, что оно контролирует обстановку в стране.
16 июня съезд либералов послушно выдвинул Сомосу кандидатом на пост президента. Сомоса в своей речи обещал стране «упорядоченную (то есть контролируемую) демократию», национализм, социальную справедливость, работу для всех и развитие образования[416].
Консерваторам не оставалось ничего иного, как поддержать кандидатуру Сомосы, и многолетний лидер партии Эмилиано Чаморро 23 июня также эмигрировал в Коста-Рику, опасаясь за свою жизнь. Таким образом, в обеих «исторических партиях» Никарагуа произошла коренная смена поколений: самостоятельные лидеры, четверть века определявшие судьбы страны, уступили место креатурам нового «сильного человека» Никарагуа – Анастасио Сомосы.
Чтобы заручиться поддержкой американцев, Сомоса пригласил в страну командующего специальным соединением ВМС США в Карибском море контрадмирала Майерса, который в специальном письме поблагодарил Сомосу за гостеприимство. Напрасно госдепартамент пытался убедить и американскую, и никарагуанскую общественность, что это письмо не имеет официального характера и не означает поддержки президентских амбиций Сомосы[417].
Первое, что сделал новый фактический хозяин страны, – внимательно прислушался к пожеланиям крупного бизнеса относительно изменения валютно-финансовой политики. В октябре 1936 года был упрощен обмен кордоб на доллары. Экспортеры отныне могли сохранять 70 % своей валютной выручки в долларах и продавать их по рыночному курсу. Остальные 30 % надо было по-прежнему сдавать в Национальный банк по официальному курсу 1:1 (ранее сдавалась вся выручка). Таким образом, экспортеры могли существенно увеличить свои доходы, поскольку курс черного рынка был 1,75 кордобы за доллар[418].
Для балансировки бюджета (который сводился в Никарагуа с дефицитом) Сомоса прислушался к рекомендациям американцев и усилил контроль над сбором налогов (американцы считали, что одна лишь ликвидация фаворитизма в этой сфере может легко увеличить доходы правительства вдвое).
Как и обещал, Сомоса решил установить контакты с рабочим движением, но только с одной целью – подмять его под себя.
В Никарагуа рабочих было мало (по причине фактического отсутствия промышленности), и профсоюзное движение фактически не существовало. В августе 1931 года была основана Никарагуанская партия трудящихся (НПТ, или лабористская, как ее называли по образцу аналогичной партии в Мексике). Программа партии была крайне умеренной и не выходила за рамки улучшения условий труда рабочих.
Партия (в которой было всего несколько десятков членов) пыталась наладить тесные контакты с Сандино и организовать в стране профсоюзное движение – ни то, ни другое не удалось. Собственно, на почве отношения к Сандино партия и раскололась – некоторые ее члены отвергли контакты с «генералом свободных людей».
Тем не менее по инициативе Сомосы часть руководства НПТ в 1932 году была выслана в Гондурас. Сомоса понимал, что рабочее движение является естественным союзником сандинистов. Именно поэтому одновременно с убийством Сандино был брошен в тюрьму лидер НПТ Мануэль Вивас Гарай. В тюрьме его отравили, и он умер, уже выйдя на свободу.
В 1935 году к руководству НПТ пришли более радикальные элементы, и партия стала пытаться придерживаться марксистко-ленинских принципов. Партия начала было издавать газету «Рабочее дело», но ее запретили по распоряжению Сомосы уже в мае 1935-го[419].
Но это не остановило сдвиг НПТ влево, и в июне была принята программа партии, которая предусматривала установление минимальной заработной платы, признание права на забастовку, налог на капитал, национализацию земли и крупных предприятий, отказ от обслуживания внешнего долга и пропаганду социализма в системе государственного образования. В программе НПТ говорилось, что «государство признает право на жизнь только тех, кто работает; кто не работает – тот не ест».
После свержения Сакасы Сомоса в августе 1936 года бросил нескольких лидеров НПТ в тюрьму на острова Корн. В 1937-м такой же участи подверглись и оставшиеся на свободе руководители НПТ. В 1938 году диктатор расколол очередное руководство НПТ, а в 1939-му отправил всех более или менее активных членов партии либо в тюрьму, либо в эмиграцию.
Сомосе не нравились политические рабочие организации, так как политику в Никарагуа он хотел определять единолично. Больше по душе диктатору были организации вроде «зубатовских профсоюзов» в царской России. Рабочие, с точки зрения Сомосы, должны были заниматься самообразованием, танцами и другими культурными формами досуга. В августе 1936 года был введен налог на алкоголь, сборы от которого должны были пойти на строительство в Манагуа и каждом центре департаментов «Рабочего дома». Именно в таких домах рабочие и должны были «культурно отдыхать» вместо того, чтобы заниматься политикой.