тельство. Причем это правительство должно было включать в себя и представителей буржуазии, чтобы не вызвать антагонизма и военной интервенции США под прикрытием лозунга борьбы с коммунизмом или Кубой.
Левые партии, близкие к СФНО, образовали Движение единого народа (испанская аббревиатура МПУ). 15 пунктов «немедленной программы» МПУ фактически представляли собой и программу СФНО:
– союз все антисомосистских сил при сохранении их организационной самостоятельности;
– создание «правительства демократического единства» с участием всех партий и групп, борющихся против диктатуры;
– полная гарантия всех демократических свобод;
– создание независимых судов;
– ликвидация национальной гвардии и замена ее народной, демократической армией;
– внешняя политика на базе неприсоединения к военным блокам;
– экономическая политика, включающая в себя конфискацию всего имущества клана Сомосы, национализацию всех полезных ископаемых и транспорта, введение элементов планирования, контроль над ценами;
– аграрная реформа на основе земель, конфискованных у диктатора и его приспешников;
– промышленная политика на базе принципа смешанной (то есть и государственной, и частной) экономики;
– ликвидация торговых монополий;
– реформа налоговой системы;
– введение трудового кодекса, предусматривающего 48-часовую рабочую неделю и запрет любой дискриминации на рабочем месте, а также детского труда;
– всеобщее, обязательное и бесплатное образование, активная борьба против неграмотности;
– создание государственной системы медицинского обслуживания с упором на профилактику заболеваний;
– строительство социального жилья для обитателей «барриос»[574].
В целом эта программа была весьма умеренной, и все ее требования давно уже были реализованы во многих странах Западной Европы. МПУ стало активно вести пропаганду в пользу единства всех антидиктаторских сил. Но, в отличие от буржуазной оппозиции, левые полагали, что сам Сомоса не уйдет и без восстания не обойтись. МПУ активно работало на местах, создавая рабочие, крестьянские и студенческие организации для активного сопротивления диктатуре.
В это же время буржуазная легальная оппозиция учредила Широкий оппозиционный фронт (испанская аббревиатура ФАО). «Группа двенадцати» вошла в ФАО, чтобы влиять на эту организацию изнутри. ФАО своей главной задачей считал диалог с Сомосой с тем, чтобы попытаться убедить его разделить власть с буржуазной оппозицией, а самому уйти в отставку. ФАО пользовался полной поддержкой американского посольства в Манагуа. Однако «группа двенадцати» сразу же заняла жесткую позицию, настаивая на немедленном уходе Сомосы и ликвидации национальной гвардии как главного инструмента господства диктатуры. В заявлении для прессы группа подчеркнула, что «некоторые капиталисты» хотят с помощью церкви сохранить сомосизм, чтобы не повредить собственному бизнесу, который может быть затронут народной революцией[575].
Под давлением МПУ, да и общих настроений в стране, ФАО 21 августа 1978 года опубликовал собственную программу из 16 пунктов, которая явно была смоделирована с программы левых (и содержала всего на один пункт больше требований). Однако было и одно ключевое различие – ФАО стоял за сохранение национальной гвардии при смене ее командования.
Между тем сандинисты приступили к реализации второй части своего плана – организации новой эффектной военной акции, которая станет началом всеобщего восстания. На этот раз они решили нанести удар прямо в сердце диктатуры и захватить Национальный дворец – место заседаний конгресса.
Национальный дворец – массивное двухэтажное здание с десятью помпезными колоннами у главного входа – занимал целый квартал Манагуа. После землетрясения 1972 года его со всех сторон окружало пустое пространство (само здание не пострадало). Сенат размещался на первом этаже, нижняя палата – на втором. В здании располагались также министерство финансов и внутренних дел и Главное налоговое управление Никарагуа.
Возглавить смелую до безрассудства операцию поручили Эдену Пасторе («команданте ноль» – так, по терминологии сандинистов, называли руководителей тех или иных отрядов или фронтов).
Пастора родился 22 января 1937 года в департаменте Матагальпа (ныне город Сьюдад-Дарио, ранее – Метапа). К сандинистам его привело чувство мести, а не политические убеждения, – когда Эдену было семь лет, его отца убили. Пастора обвинял в этом национальных гвардейцев, хотя на самом деле несчастье произошло в результате спора из-за земли. Он никогда не считал себя марксистом (в отличие от всех руководителей СФНО) и именовал себя христианином. Пастора закончил Центральноамериканский колледж, который Сомоса специально создал в качестве идейного противовеса слишком либеральному университету Леона. Колледжем руководили иезуиты. Затем он изучал медицину в университете Гвадалахары в Мексике (самый католически настроенный вуз страны), но, не завершив образования, вернулся в Никарагуа. В 1966 году Пастора вступил в Единый оппозиционный союз (УНО) легальных буржуазных партий (в него же входили на первых порах и коммунисты). 22 января 1967 года он был арестован, когда ехал из Матагальпы в Манагуа с оружием, чтобы принять участие в массовой демонстрации УНО, закончившейся бойней на авениде Рузвельта. Национальные гвардейцы подвергли Пастору пыткам.
После расстрела на авениде Рузвельта Пастора решил бороться против диктатуры с оружием в руках и присоединился к СФНО. Однако в начале 70-х годов он ушел из партизанского отряда в северных горах и уехал в Коста-Рику, где зарабатывал на жизнь, ловя акул, а затем работал на местной электростанции. Только в начале 1977 года Пастора опять вернулся в СФНО. Он принял участие в вооруженных акциях октября 1977-го и утверждал, что вынашивал идею захватить национальный дворец с 1970 года.
Последние недели перед операцией Пастора жил в Манагуа на конспиративной квартире Внутреннего фронта СФНО. Согласно плану операции группа сандинистов под видом бойцов элитных частей пехотной школы национальной гвардии («черных беретов») должна была на грузовиках подъехать к дворцу, захватить там заложников и предъявить диктатуре требования об освобождении заключенных сандинистов и уплате выкупа. Но главная цель операции была в самом захвате здания – центра всей государственной машины режима. Эта операция в случае ее удачи должна была показать никарагуанцам, что с диктатурой можно успешно бороться и малыми силами.
Фронт захватывал высокопоставленных заложников и до этого, но опыт был не слишком удачным. 8 марта 1978 года сандинисты похитили генерала Рейнальдо Переса Вегу, который руководил карательной операцией национальной гвардии в Монимбо («Операция Стремительность»)[576]. Сандинисты потребовали от Сомосы в обмен на жизнь генерала освобождения 60 политзаключенных, уплаты выкупа в 10 миллионов долларов (в фонд пострадавших в Монимбо) и вывода национальной гвардии из северных районов страны. Сомоса отказался, и генерала казнили. Был сделан правильный вывод, что Сомоса ценит жизни только представителей своего семейного клана.
Разведка национальной гвардии получила информацию, что сандинисты готовят в столице какую-то крупную операцию, возможно, захват Национального дворца. Охрану усилили до 65 человек, но в день налета ее почему-то не было. Президент нижней палаты попросил немедленно прислать во дворец отряд национальной гвардии, что ему и было обещано. Однако гвардейцы опоздали.
Утром 22 августа 1978 года Пастора приступил к осуществлению «Операции Свинарник» (неофициальное название акции). Помогали Пасторе два руководителя отдельных групп его отряда (всего в отряде было 26 человек) – «команданте один» (Уго Торрес) и «команданте два» (22-летняя Дора Мария Тельес)[577]. Два грузовика с одетыми в форму пехотной школы сандинистами (они сбрили бороды и подстриглись) точно в срок встретились перед супермаркетом и двинулись к дворцу. По дороге их перехватили два джипа антитерористического подразделения БЕКАТ, но, увидев форму любимчиков «Крутого парня», два джипа пристроились спереди и сзади маленькой колонны (грузовики сопровождали на легковой машине сандинисты в штатском – это было обычным делом для национальной гвардии) и эскортировали ее часть пути.
В 11:50 в Голубом зале Национального дворца началось обсуждение бюджета нижней палатой конгресса. В 12:20 к центральному и боковому входам во дворец одновременно подъехали два грузовика. Группа Пасторы спрыгнула с машин у главного входа, группа Тельес – у запасного. Пастора (в форме офицера пехотной школы) властным тоном приказал двум полицейским у входа сдать оружие: «Дорогу! Идет шеф!» («Шефом» называли самого Сомосу.) Для охраны такое поведение представителей элитных частей было нормальным делом, и она не сопротивлялась. Входные двери были немедленно блокированы толстыми цепями, которые сандинисты привезли с собой. Группа Пасторы проникла на второй этаж и убила одного из охранников у дверей Голубого зала. Другого обезоружили.
Пастора ворвался в Голубой зал, выстрелил из автомата в воздух и закричал, чтобы никто не двигался. Испуганные депутаты (49 человек) попадали на пол. Некоторые из них, судя по форме нападавших, решили, что происходит военный переворот. В это время «команданте один» занял кабинет министра внутренних дел Хосе Антонио Мора, и тот тоже стал заложником. «Команданте два» в баре захватила пятерых депутатов[578].
Вся операция по захвату дворца заняла пять минут. В руки сандинистов попали около 1500 заложников, и самым ценным среди них был генерал Хосе Сомоса, сводный брат диктатора. Пастора сообщил председательствующему на заседании нижней палаты родственнику Сомосы Луису Паллейсу Дебайле (он один не лег на пол и продолжал сидеть на своем месте), что дворец захвачен «народной армией – Сандинистским фронтом национального освобождения» и что если Сомоса не выполнит требований СФНО, все заложники будут уничтожены.