При этом все члены Национального руководства СФНО, как и большинство членов компартий по всему миру, не любили социал-демократов, видя в них, в общем справедливо, предателей социализма, вписавшихся в капиталистическое общество и не желавших, несмотря на официальные программы своих партий, никакой системной трансформации. В 1988 году в интервью итальянским журналистам Томас Борхе (которого считали самым ортодоксальным марксистом-ленинцем среди руководителей СФНО)[686] сказал: «Да, мы считали себя марксистами-ленинцами, и в наших умах было коммунистическое общество. Мы не любили социал-демократов»[687].
Как и большинство марксистов-ленинцев, члены Национального руководства СФНО с некоторым пренебрежением относились к «буржуазным» выборам, однако вовсе не потому (как утверждали американцы), что боялись их проиграть. Нет никакого сомнения, что на любых выборах в Никарагуа в 1979-1981 годах сандинисты получили бы как минимум 70 % голосов, и это прекрасно понимала и правая буржуазная оппозиция, особенно не настаивавшая на выборах в первые годы революции. Просто, как и Ленин, руководители СФНО считали, что демократия должна быть повседневной и доступной для участия широких масс населения в противоположность буржуазной демократии, где мнение людей спрашивали раз в несколько лет, а всю реальную политику проводил профессиональный и подчас идейно никак не связанный с народом депутатский корпус.
Поэтому сразу же после победы революции сандинисты стали создавать широкую сеть массовых организаций, которым передавались реальные властные полномочия. Также эти организации были призваны поддерживать политику фронта среди широких масс населения.
Самой массовой организацией новой Никарагуа (не имевшей аналога в СССР) стали Комитеты сандинистской защиты. Они сложились стихийно во время народного восстания 1978 года для помощи бойцам СФНО и организации повседневного управления освобожденной территорией, прежде всего в городах. Комитеты формировались на уровне городского квартала (или крупного жилого дома) либо деревни и должны были отвечать за решение всех местных проблем – от озеленения и уборки мусора до освещения улиц. После победы революции комитеты организовали людей на добровольный труд для ликвидации последствий уличных боев в городах. Затем комитеты стали перестраивать разрушенные кварталы и возводить новое жилье для бедных слоев населения.
Но главной функцией комитетов была все же политическая – их члены разоблачали контрреволюционеров и саботажников, передавая их властям. После введения революционным правительством предельных розничных цен на социально значимые товары члены комитетов следили за соблюдением торговцами этих предписаний.
В крупных городах несколько квартальных комитетов образовывали районный комитет. Обычно Комитеты сандинистской защиты собирались на свои заседания раз в неделю.
СФНО считал Комитеты сандинистской защиты главной формой политического творчества масс. В первые годы революции в комитеты вступили десятки тысяч никарагуанцев, причем принимали всех, кто был старше 14 лет[688]. В рамках комитетов впервые за всю историю Никарагуа сотни тысяч людей стали участвовать в государственных делах, причем в таких, отдача от которых немедленно ощущалась ими самими. Поэтому утверждения американской пропаганды и правой оппозиции о насильственной записи никарагуанцев в комитеты были абсолютно ложными.
Другое дело, что жители многих деревень, не пострадавших от гражданской войны, сначала не понимали, зачем такие комитеты нужны. Ведь перестраивать свои деревни эти люди не хотели, да и никаких общих задач у крестьян-единоличников не было – каждый отвечал за свое поле и дом. Поэтому в деревнях комитеты обычно активно агитировали крестьян в пользу образования производственных и сбытовых кооперативов. А это было многим не по вкусу.
Таким образом, если в городах комитеты были популярны, то в деревнях к ним часто относились настороженно. За десятилетия диктатуры Сомосы сельские жители привыкли ждать от любой правительственной организации только плохого. Часто комитеты на селе организовывали «чужаки» – молодежь из городов тихоокеанского побережья. Консервативно настроенные крестьяне, особенно в отсталых горных районах, их не принимали. К тому же католическая церковь с первых дней революции относилась к сандинистам негативно, и священники в селах (имевшие, как правило, большой авторитет среди неграмотных в своей массе крестьян) клеймили сандинистов и их комитеты как «безбожные».
Но несмотря на все противодействие явной и тайной оппозиции, к 1984 году в 15 тысяч Комитетов сандинистской защиты вступило 600 тысяч никарагуанцев (40 % всего взрослого населения)[689]. Никогда, ни до, ни после в истории Никарагуа не было столь активного вовлечения простых людей в процесс повседневного государственного руководства страной, пусть и на местном уровне. Комитеты активно поддерживали развернувшуюся борьбу против неграмотности и за демократизацию системы здравоохранения.
Кадровым резервом СФНО была Организация сандинистской молодежи 19 июля. В 1984 году в нее входили примерно 30 тысяч человек, в основном студенты и военнослужащие[690].
Мощнейшим социальным сдвигом для католической страны было активное участие женщин Никарагуа как в самой революции, так и в защите и углублении ее завоеваний.
До революции участь женщины в Никарагуа была очень незавидной. До половины детей рождалось вне брака и, как правило, бедные матери-одиночки (которых не брали замуж как раз по причине отсутствия приданого) были вынуждены перебиваться случайными заработками. Устроиться даже на фабрику или завод в городе женщине было очень трудно, и единственной доступной «карьерой» была работа домашней служанки или няни в богатых семьях. Там женщины часто становились объектами сексуальных домогательств со стороны хозяев дома.
При этом согласно закону на служанок не распространялась система социального страхования, а также положение о 8-часовом рабочем дне и 48-часовой рабочей неделе. Обычно домашняя прислуга работала по 14 часов в день при 84-часовой рабочей неделе.
Согласно законам диктатуры лишь один «акт неверности» со стороны жены был для мужа достаточным основанием для развода. В то же время содержание мужем любовницы законом не наказывалось и официально классифицировалось не как «неверность», а как «сожительство». Жена могла требовать развода, только если муж приводил любовницу жить в супружеский дом или жил с ней в «публичной и скандальной манере». Любовница могла наследовать имущество любовника.
Больше половины женщин (особенно на селе) рожали детей без всякой врачебной помощи. Неудивительно, что младенческая и детская смертность в Никарагуа была просто ужасной даже по меркам Латинской Америки того времени – от 140 до 200 человек на 1000 родившихся (по разным оценкам).
Средняя продолжительность жизни женщин из бедных слоев общества не превышала 50 лет, и большинство из них либо не учились совсем, либо заканчивали только начальную школу.
Излишне говорить, что никакой политической или общественной активности женщин при диктатуре Сомосы и не могло быть, так как никарагуанскому слабому полу отводились лишь роли домохозяек и матерей.
Еще в ходе борьбы против диктатуры Сомосы в 1977 году была образована первая общенациональная женская организация[691] (испанская аббревиатура АМПРОНАК; формальный перевод – Ассоциация никарагуанских женщин перед лицом национальных проблем). С самого начала своей подпольной деятельности СФНО активно привлекал в свои ряды женщин, так как стоял на твердых позициях равноправия, что было удивительным для такой зараженной «мачизмом» и католическими предрассудками страны, как Никарагуа. До 30 % бойцов фронта были женщинами – в основном студентками и выходцами из городского среднего класса. Еще больше женщин варили еду для бойцов во время восстания 1978 года, шили форму, черно-красные флаги, банданы и шейные платки СФНО.
Женщины захватывали церкви и государственные учреждения, устраивали марши с требованием освобождения политзаключенных.
Давали женщинам и самые ответственные задания в ходе вооруженной борьбы. Например, 19-летняя девушка по имени Анна-Мария ракетой должна была дать сигнал к началу наступления против национальной гвардии Сомосы 17 июля 1979 года в городе Хуигальпа[692].
Из 32 «партизанских команданте» (высшее военное звание СФНО) три были женщинами (9 %)[693]. После образования на базе СФНО Сандинистской народной армии Никарагуа (СНА) среди ее офицеров впервые в истории Никарагуа появились женщины. На уровне командиров бригад (18 человек) и капитанов (24 человека) представительниц прекрасного пола не было, зато из 96 «первых лейтенантов» СФНО пять были женщинами. Столько же их было и среди 61 «второго лейтенанта»[694]. Очень много женщин служили в Сандинистской полиции и резервных батальонах сандинистской милиции (отряды добровольцев, проходивших начальную военную подготовку без отрыва от учебы или работы), принимавших активное участие в боях против контрреволюции.
В 1978 году перед АМПРОНАК (в руководстве которой первоначально преобладали образованные женщины из средних городских слоев, стремившиеся ограничить деятельность организации феминистской повесткой дня) встала дилемма – присоединиться ли к Единому народному движению (испанская аббревиатура МПУ; политическое крыло СФНО, блок левых организаций) или к Широкому оппозиционному фронту (правая буржуазная организация, стремившаяся путем переговоров добиться от диктатуры ряда уступок). Выбор был сделан в пользу МПУ, что сразу привело к бурному росту рядов АМПРОНАК.