К офису Подбельского абсолютно спокойным ехал, и только уже возле самого особняка сердце забилось учащенно. Он сейчас Подбельского представлял не иначе как сильным хищным зверем, а особнячок этот, получалось, был логовом. Туда, в логово, Паша и шел. Вчера, во время нечаянной встречи с Подбельским, Пашины планы в одно мгновение изменились. Ему шанс предоставлялся к врагу своему приблизиться настолько близко, как и не мечталось. И этот шанс он хотел использовать сполна.
Охранник в камуфляже вход в особняк загораживал, на Пашу взглянул внимательно и спросил недружелюбно-коротко:
– Куда?
– К Подбельскому.
– По какому вопросу?
– Он пригласил меня.
Подбельский, наверное, редко кого приглашал, потому что охранник невозмутимость со своего лица согнал и всмотрелся в Пашино лицо с интересом и недоумением.
– Кто вы? – спросил. – Как о вас доложить?
– Скажите, Барсуков пришел. Тот самый, который вчера телохранителя на землю уложил.
В глазах охранника уже совсем откровенный интерес вспыхнул, он обернулся к переговорному устройству и сказал в него:
– Виталий Викторович! Барсуков – к Подбельскому. Это тот самый, который вчера Славика чуть не покалечил.
О Пашиных подвигах здесь все уже наслышаны были, наверное. Паша усмехнулся в душе, но внешне вид сохранял невозмутимый.
– Пропусти, я его встречу, – сказал голос в переговорном устройстве.
Что-то щелкнуло за дверью, она приоткрылась сама собой, и охранник сказал, теряя заметно к Паше интерес:
– Пройдите!
Теперь Паша не по его ведомству проходил, его дело было – за улицей наблюдать, и Паша опять для себя отметил, что все серьезно очень здесь поставлено, и он был прав, когда к Подбельскому по-особенному относиться решил. Сильного противника уважать надо. Иначе не выжить.
Дверь за Пашиной спиной захлопнулась, и он теперь стоял в небольшой комнатушке – совсем один, и его рассматривал бесцеремонно черный глаз телекамеры над дверью напротив. Паше это не понравилось, и он отвернулся, спрятав руки в карманы и тем самым беспечность свою выказывая.
Он недолго ждал, вдруг щелкнул замок в двери напротив, и появился человек. Его лицо показалось Паше излишне угрюмым.
– Идемте, – скомандовал угрюмый.
Он именно скомандовал, а не предложил.
За дверью Паша увидел охранника. Тот в обычном костюме был, но из-под расстегнутого пиджака торчала рукоятка пистолета. Охранник скользнул взглядом по Пашиному лицу, но равнодушие изображать не стал и глаз не отвел – работа у него такая была.
Паша с провожатым миновал коридор. Ноги по мягкой дорожке ступали, и казалось, нет здесь звуков, в этом здании, безжизненно все, но вдруг за одной из многочисленных дверей зазвонил телефон. Паша вслушивался, ловя звуки, он как один сплошной нерв сейчас был – все впитывал, запоминал.
Поднялись на второй этаж, провожатый одну из дверей открыл, Пашу вперед пропустил и сказал в спину:
– Здесь оставайтесь.
В комнате еще два человека было, но Паша почему-то сразу определил, что они не гости, как он, и вдруг понял, что эти люди из охраны, здесь никого, оказывается, не оставляли в одиночестве ни на минуту. Охранники в шахматы играли, при Пашином появлении повернули одновременно головы и рассматривали его долгие несколько секунд, после чего отвернулись и опять за шахматы принялись. У них такой вид был сейчас, будто Паши и не существовало, но впечатление было обманчиво, и в один момент, когда Паша обернулся неожиданно, он взглядом с глазами охранника встретился – тот его рассматривал, оказывается, и не успел вовремя взгляд отвести. Паша губу закусил и отвернулся. Неуютно ему сделалось. Стены здесь холодом дышали, и даже взгляды окружающих казались холодно-колючими.
Вошел Пашин провожатый, остановился в дверях, молча показал жестом: "За мной!"
Пошли коридором, за углом завернули и оказались в небольшом тупике, здесь была одна-единственная дверь, но она так разительно отличалась от остальных дверей в этом здании, что Паша сразу понял – именно за ней Подбельский и находится.
Но Подбельского за дверью Паша не увидел. Сидела секретарша, по Паше скользнула взглядом и тут же потеряла к нему интерес. Провожатый следующую дверь открыл, и опять Подбельского не было, трое крепких парней, охрана, скучали в креслах. Паша напрягся отчего-то, проходя мимо них, и вдруг провожатый дверь перед ним открыл, а за ней – огромный, как спортзал, кабинет, ковры на полу, опущенные жалюзи на окнах, и в самом конце кабинета, за большим черным столом, – сам Подбельский. Он навстречу гостю не встал, показал на длинный ряд стульев напротив:
– Присаживайтесь, – и какие-то бумаги в сторону отодвинул, демонстрируя внимание к посетителю.
Паша на предложенный стул опустился, кончики пальцев у него подрагивали от напряжения, и он руки в кулаки сжал, чтобы это заметно не было. Его провожатый из кабинета не ушел, но и не сел, а стоял в метре от Паши, как сторожевой пес.
Да он и был, наверное, псом из той своры охранников и службу здесь нес, похлебку хозяйскую отрабатывая.
– Звать как? – спросил Подбельский.
На его столе светилась лампа, освещая нижнюю часть лица, и опять Паша этот подбородок глянцевый увидел.
– Барсуков Павел.
– Значит, в грузчиках ты у нас числишься.
– Не у вас, – поправил Паша. – По другому ведомству.
– Не у нас, действительно, – поправился с усмешкой Подбельский. – Но все равно грузчиком.
– Да.
– Жена есть?
– Нет.
– Родители?
– Они у меня в Костроме живут.
– А тебя чего так далеко занесло от Костромы? – удивился Подбельский.
– Получилось так.
– "Получилось так" – это нехороший ответ, – скорчил гримасу Подбельский. – Тебя ветром носит, что ли? Жизнь крутит как хочет?
– Почему же? – не согласился Паша, напрягаясь.
– Барахтаешься, значит.
– А?
– Ну, борешься с ветром этим, да? Не даешь жизни крутить тобой как попало?
– Да, – согласился Паша степенно.
– И потому грузчиком работаешь, – сказал Подбельский с серьезным видом.
Ах, как он его срезал! Паша побагровел и кулаки еще крепче сжал. Нельзя, нельзя расслабляться, общаясь с этим человеком! Он хитро разговор строит, просто говорит и вроде как с пониманием и сочувствием относится, а едва ты замякнешь, расслабишься, он тут же тебя носом в грязь, показывает, кто ты есть такой на самом деле.
Обида, почти детская, на Пашином лице проявилась, и Подбельский это заметил, усмехнулся, но не торжествующе, для него это обычное дело было, и Пашу на колени ставить он не собирался, так просто уколол по привычке, чтобы место свое знал.
– Чем заниматься хотел бы? – спросил почти примирительно.
Но Паша теперь как еж был, сказал с угрюмым видом:
– Космонавтом стать хочу.
– Ершистый! – засмеялся Подбельский. – Обиделся, да? Ты вон моего человека вчера покалечил, неделю парень на больничном теперь проведет, а больничный-то из моего кармана – и то я не обижаюсь. А?
Спросил и в глаза заглянул. Он хитрый, Подбельский этот. Про охранника своего неудачливого неспроста сказал, показать хочет, что Пашину вчерашнюю выходку оценил по достоинству и не сердится нисколько, дружбу свою предлагает, но словам этим Паша теперь цену знал и потому сказал осторожно:
– Надеюсь, ничего страшного?
– Ты о чем?
– Об охраннике этом.
– А, понятно. Да нет, ничего вроде.
Подбельский голову к стоявшему истуканом Пашиному провожатому обернул, поинтересовался мимоходом:
– Все нормально у Славика?
– Да.
– Вот видишь, – сказал Подбельский Паше. – Все обошлось. А ты у нас в космонавты просишься. Прямо из грузчиков.
Опять уколол, сволочь. Паша зубы сцепил, и вновь от Подбельского ничего не укрылось, он засмеялся. Осторожным надо здесь быть. Очень осторожным.
– Что ж ты в охрану-то не пошел? – спросил Подбельский.
– В какую охрану?
– Ну, в банк какой-либо или фирму приличную.
Потому не пошел, что ненавидел всех этих краснопиджачных, но нельзя было говорить таких слов, и Паша пожал плечами, бросил равнодушно:
– Не звали, вот и не пошел.
– Специальное приглашение, значит, нужно? – уточнил Подбельский.
Паша не ответил, чтобы на очередную колкость не нарваться. Подбельский на высокую спинку кресла откинулся, смотрел на собеседника внимательно, с прищуром.
– Я работу тебе хочу предложить, – сказал наконец.
Паша замер. Он ждал такого поворота разговора, но все равно слова Подбельского неожиданными для него оказались. Выслеживая зверя, уже до логова добрался – и вдруг выяснилось, что все даже лучше идет, чем предполагалось.
На всякий случай пожал плечами, не знал, что следует говорить в подобных случаях. Благодарить? Или о будущей зарплате спрашивать? Боялся спугнуть удачу и потому молчал.
– Хотел бы работать у меня?
– Кем? – спросил наконец Паша, потому что чувствовал – нельзя дольше в молчанку играть.
– В перспективе – в охране.
– А до того?
– Поваришься в нашем котле, присмотришься.
"Это вы ко мне присмотритесь", – подумалось. Но вслух не сказал ничего, смотрел на Подбельского уверенно.
– Я сам знаю, какая работа – для меня, – огрызнулся зачем-то Паша.
– Неужели?
Он опять выпустил иголки.
– Ну в охране – это для тебя работа? – осведомился Подбельский, в очередной раз предлагая Паше мир.
– Для меня.
– Вот и отлично. В своем батальоне штурмовом ты кем был?
– Командиром отделения.
– Ого, – сказал Подбельский уважительно. – А где служил?
– На границе с Китаем.
– Отважный парень, – произнес Подбельский серьезно. – Китайцы, наверное, боялись жутко.
– Кого? – нахмурился Паша.
– Тебя.
Паша не выдержал. Крикнул, глядя Подбельскому в глаза:
– Мне не нравится, когда надо мной смеются!
Его провожатый сделал быстрый шаг вперед и положил тяжелую руку на Пашино плечо.
– Хорошо, не буду, – согласился Подбельский просто.