Еще раз бледного лицом Мишаню по плечу хлопнул и вышел из машины. В воротах скрылся, не оглянувшись даже напоследок.
50
Барзыкин, директор нефтеперерабатывающего завода, в пансионат к Подбельскому приехал поздним вечером. Вышел из машины, покосился на стоявших под фонарем охранников. Теплая темнота опустилась на землю. Пахло вечерними цветами – сладко и назойливо.
Появился начальник охраны, поздоровался.
– Люди год вкалывают, чтобы в пансионате отдохнуть, – покачал головой Барзыкин шутливо. – А вы себе условия райские создали, не дожидаясь очередного отпуска.
– Лучше бы их не было, этих условий райских, – буркнул начальник охраны.
Махнул рукой досадливо, сказал:
– Идемте. Дмитрий Николаевич вас ждет.
В просторном холле сидели охранники. И на втором этаже – тоже. "Неважные у Подбельского дела", – понял вдруг Барзыкин.
Слухи до него и прежде доходили, но сегодня сам имел возможность убедиться. Подбельский пошатнулся. Да так, что и скрывать это стало невозможно.
Вошли в комнату. Подбельский поднялся навстречу, широко улыбаясь, а у самого, как заметил Барзыкин, под глазами круги. Не до веселья ему сейчас, как видно.
– Как дела?
– Нормально, – пожал плечами Барзыкин.
– Поужинаем?
– Неплохо бы. Я прямо с работы.
Подбельский коротко кивнул начальнику охраны, и тот исчез, будто и не было его здесь.
– Опять цены на нефть меняются, – продемонстрировал знание предмета Подбельский.
– Я привык уже.
Подбельский достал из шкафа запечатанную бутылку "Смирновской" и две крошечные стопки.
– Бензин весь уходит? Излишков нет?
– Откуда же излишки? Покупатели в очереди стоят, чтобы свою долю выбрать.
– Ко мне здесь приезжали люди недавно…
Барзыкин голову повернул и посмотрел внимательно.
– …просили бензин.
– Кто? – поинтересовался Барзыкин.
– Из соседней области коммерсанты.
– Лишнего нет у меня.
– Им много не надо.
– Лишнего нет, – повторил Барзыкин упрямо.
Подбельский водку по стопкам разлил, сказал:
– Они деньги платят. Почему бы не поговорить с людьми?
– А что за интерес?
"Как сказать ему, что весь интерес в том только, чтоб излишки бензина выбирать полностью, до капли?" – вертелось в мозгу Подбельского.
– Пока ничего серьезного, – сказал Подбельский осторожно. – На перспективу работаем. Эти люди нам еще пригодятся.
– У меня и нефти под их заказ нет.
– А если она поступит – нефть эта? Тогда бензин будет?
Подбельский сейчас не о соседях-коммерсантах думал, а Ачоева в голове держал.
– А перерабатывать эту нефть на чем? У меня мощности не резиновые.
– И вклиниться никак нельзя? – усомнился Подбельский.
– Никак.
"Так-так-так. Очень хорошо. Великолепно даже. Теперь еще вот этот вариант попробуем просчитать".
– А если кого-то подвинуть?
– Как это? – не понял Барзыкин.
– Ну вот нужен бензин, предположим. Так?
– Так.
– Но лишнего вроде как нет. Так?
– Так.
– И вот мы берем кого-то из ваших постоянных клиентов и в сторону его отодвигаем. Подожди, мол. И людям со стороны этот бензин отдаем. А?
– Нет, – качнул головой Барзыкин.
– Почему? – быстро спросил Подбельский.
– У меня ведь договора. Долгосрочные. И меня штрафами разорят.
– Ой ли! – Подбельский даже рукой махнул. – Кто?
– Клиенты.
– Да они не пикнут. Пусть попробуют только претензии выставить.
– И что? – спросил Барзыкин и посмотрел внимательно.
– Мы своих людей к ним пришлем. И люди эти объяснят, что не надо шуметь и обижаться.
Барзыкин кивнул.
– А клиенты в свою очередь своих людей пришлют, – сказал он. – И будет большая драка.
Значит, ссориться он ни с кем не захочет. И с ним, Подбельским, в том числе. Значит, и Ачоеву навстречу не пойдет. Но при одном условии – что Подбельский этого Ачоева пересилит. Сам в стороне все это время будет оставаться. И подчинится победителю. Справедливо.
Вошел начальник охраны.
– Готово, Виталик? – спросил Подбельский.
Начальник охраны кивнул.
– Идемте. – Подбельский поднялся с дивана.
В соседней комнате был накрыт стол на двоих.
"В обычное время он теперь ужинает в одиночестве", – подумал Барзыкин.
– Как семья? – поинтересовался на всякий случай.
– Нормально.
Ходили слухи, что Подбельский свою семью отправил во Францию. Но никто этого не знал наверняка.
– Сегодня харчо у нас, – сказал Подбельский. – Любите харчо?
– Я все люблю.
Ночи за окном не было видно. Тяжелая штора отгораживала их от звезд. И от чужих глаз. Барзыкин вдруг поймал себя на мысли, что ему неуютно здесь. Каждую секунду хочется оглянуться и убедиться, что находишься в безопасности.
– Как насчет сауны? – спросил Подбельский.
– Нет-нет! – запротестовал Барзыкин.
Сама мысль о том, что придется задержаться здесь, была ему неприятна.
– Значит, бензина у вас лишнего нет, – вернулся Подбельский к разговору.
Вдруг рассмеялся и вилкой шутливо погрозил:
– Ох, ну чтобы только так потом не получилось, что мне нет бензина, а кому-то есть!
И Барзыкин понял, что ради фразы этой единственной весь разговор и состоялся. Внешне своей догадки не выдал, пожал плечами, сохраняя равнодушие.
– Если бензина нет, Дмитрий Николаевич, так его ни для кого нет. Вы уж извините, – и руками развел.
Больше они к этой теме не возвращались. Поужинали, разговаривая ни о чем, Барзыкин вдруг на часы взглянул и засобирался.
– Поеду я, – сказал. – Завтра с раннего утра начнутся хлопоты.
– Что-нибудь особенное?
– Нет. Обычные хлопоты. Текучка.
Подбельский гостя проводил вниз, но на улицу не вышел. Остановился в холле, руку Барзыкину пожал. "Боится", – понял Барзыкин. Ему опять показалось здесь холодно и неуютно. Кивнул на прощание и поспешно вышел.
Подбельский вернулся к себе. Начальник охраны скользил за ним безмолвной тенью. Одиноко. Очень одиноко. Он один против Ачоева. И никого рядом. Кольнуло где-то в сердце. Подбельский скривился непроизвольно.
– Что случилось? – встревожился Виталий.
– Нормально все, Виталик. – Подбельский даже улыбнуться смог. – Все нормально. На пять баллов.
Помолчал.
– Ты домой езжай. Поздно уже.
– Завтра – как обычно?
– Да. К восьми приезжай.
Подбельский свой деловой дневник на нужной странице открыл.
– Ого, – сказал. – Дел-то завтра сколько.
День был плотно расписан – минута за минутой. До позднего вечера.
Но утром, без четверти девять, Подбельского у офиса должен был Костик поджидать. Только Подбельский об этом еще не знал ничего. Не записано это было в дневнике.
51
Михаил за Костиком без десяти восемь приехал. Вошел в дом, дверь незапертой оказалась, и в комнате увидел Костика. Тот сидел за столом и ел батон, запивая кефиром. Голову на шум повернул, сказал буднично:
– А, это ты. Кефир будешь?
Никаких эмоций. Может, рисуется?
– Нет, спасибо, – отказался Михаил и рукой махнул нелепо как-то, словно муху отгонял, а в глазах при этом двоилось.
– Хороший кефир у вас, – все так же буднично сказал Костик. – У нас не такой.
– Неужто в Москве хуже?
Костик на этот вопрос голову повернул и на собеседника посмотрел долгим, задумчивым взглядом.
– У вас лучше, – сказал после паузы.
Михаил понял вдруг, что эта пауза означала – Костик вовсе и не из Москвы мог быть. Хотелось спросить, где тот живет, но что-то удерживало. Костик тем временем кефир допил, а батона кусок еще оставался, и он этот кусок рассматривал с сожалением – жалко было оставлять. Вздохнул, в сторону отложил.
– Восемь уже, – напомнил Михаил.
– Без трех, – поправил его Костик, даже не взглянув перед тем на часы, и это удивительно было, но опять ни о чем спросить Михаил не решился.
Костик из-за стола поднялся и потянулся с удовольствием.
– Папа нам для твоего номера машину другую выделил, – похвастался Михаил.
Костик ничего не ответил, словно не слышал, отвернулся к дивану, на котором стояла раскрытая сумка, и над сумкой той склонился, а через мгновение обернулся, и в его руках Михаил увидел автомат. Коротенький, весь угловатый какой-то, на брусок похожий. Даже два бруска – Костик их соединил одним движением, и получился автомат с рукояткой. Костик все делал размеренно и совсем не страшно, но все равно у Михаила в горле пересохло. Он и в лице, наверное, сейчас переменился, да только Костик на него не смотрел вовсе, своими мыслями занят был. Подумал, достал из сумки легкую куртку, надел.
– Едем? – предложил.
Михаил первым вышел из дома, сел в машину и в руль вцепился с ожесточенным выражением лица. Он нервничал неимоверно и не очень хорошо себя контролировал сейчас. Костик шумно сел на заднее сиденье, Михаил обернулся и увидел автомат, тот из-под куртки выглядывал. Костик его взгляд перехватил, куртку запахнул и засмеялся:
– Эй, ямщик, гони-ка к "Яру"!
Фраза какая-то известная, но Михаил никак не мог вспомнить, откуда она, мучительно не мог вспомнить, и так от собственного бессилия страдал, что лоб нахмурил до глубоких морщин. Включил первую передачу, сцепление бросил излишне резко, машина задергалась, трогаясь с места.
– Э-э, браток! – сказал с заднего сиденья Костик. – Плохо спал, да?
Он Мишино отражение в зеркале заднего вида рассматривал, но Михаил с ним взглядом встретиться почему-то боялся и таращился старательно на дорогу, будто дело не утром происходило, а вовсе даже наоборот, ночью глубокой, когда не видно ни зги.
– Ты спокойно поезжай!
Миша зубы сцепил.
– И не гони, – сказал Костик. – А не то встретимся с гаишником каким-нибудь. Плохая примета.
– Плохая? – переспросил Михаил и облизнул сухие губы.
– Ага, – подтвердил его пассажир. – Такая примета – к смерти.
Михаил в его отражение взглядом стрельнул, но так и не понял, всерьез ли тот говорит.