– Вам из холодильника? – спросил из кухни мальчишка.
– Да, – ответил Паша. – Похолоднее что-нибудь.
Еще одна комната была здесь. Паша дверь открыл мягким быстрым движением и встал на пороге. Модели самолетов свисали с потолка, пикировали на Пашу. Со стены улыбались ребята из "ПЭТ ШОП БОЙЗ". Хороший плакат. Большой и яркий.
Мальчишка подошел сзади и встал за Пашиной спиной.
– Это твоя комната, да? – спросил Паша.
– Да.
– Хорошие самолеты.
Взял из рук парнишки стакан с холодной водой, выпил залпом:
– Спасибо.
Не было здесь никаких старичков. В природе не существовало.
– Значит, старички не живут здесь? – спросил Паша, не надеясь уже ни на что.
– Не живут.
Бросил взгляд на дверь Розиной квартиры. Белая полоска бумаги с неразборчивой лиловой печатью соединяла дверь и дверной косяк. Опечатано. Наверное, с того самого дня.
– И не приезжал никто? – полюбопытствовал Паша.
– Куда?
– К Розе на похороны.
– Родители были.
– Уехали уже?
– Да.
Похороны, наверное, не слишком многолюдными оказались. Родители. С работы Розиной кто-нибудь. И еще безутешный Дегтярев.
Паша вдруг голову вскинул, будто его током ударило.
– Что? – посмотрел вопросительно парнишка.
Они вдвоем по грязной, давно не мытой лестнице спускались.
– Ничего, – сказал Паша. – Это я про знакомого одного вспомнил.
И руку непроизвольно в карман с ножом опустил.
– К нему поедете, да?
– Ага, – кивнул Паша согласно. – Проведаю.
Конечно, к Дегтяреву надо ехать. И думать не о чем. Только там можно уяснить, что за история эта со старичками непонятная.
– До свидания, – сказал парнишка вежливо.
– Бывай, – ответил Паша.
Руку на прощание не подал, он в ней нож по-прежнему сжимал неосознанно.
64
Дегтярева дома не оказалось. Паша, еще не веря в неудачу, даже ногой по двери запертой ударил, и вдруг дошло до него, что на работе ведь Дегтярь, справился слизняк со своей меланхолией.
Отправился на склад, еще не представляя, как действовать будет. Все-таки место такое – посторонние и все такое прочее, не годится так. Но зря переживал, как оказалось. Пока доехал, рабочий день закончился, и Пашу запертые ворота встретили. Там, внутри склада, – он знал – должен был ночной сторож находиться, но Паша в ворота не постучал, осторожность проявляя, – нельзя, чтобы его кто-нибудь видел здесь разыскивающим Дегтярева.
Вернулся опять к дому, где уже побывал, позвонил в дверь. Стоял, замерев, в ожидании, даже дыхание затаил, как вдруг щелкнул замок, дверь открыл Дегтярев. Увидел Пашу, изменился в лице в одно мгновение и отступил, наткнувшись при этом на лежащую в беспорядке обувь, едва равновесия не потерял, но на ногах удержался-таки. Паша за ним следом в прихожую вошел стремительно и дверь за собой захлопнул. Правую руку держал в кармане, нож сжимал почти судорожно. Дегтярев на Пашину правую руку смотрел со страхом, который уже скрыть не мог, Паша его взгляд перехватил, разжал-таки застывшие в мертвой хватке пальцы и высвободил руку из кармана, нож при этом не вытащив. Улыбнулся.
– Привет! – сказал, а сам в звуки квартиры вслушивался – нет ли здесь кого еще.
– Привет.
– Один?
– Да.
Паша позволил себе расслабиться. Опять улыбнулся дружелюбно:
– Все нормально у тебя?
– Нормально, – ответил Дегтярев и судорожно перевел дыхание.
Они по-прежнему в прихожей стояли, друг против друга.
– Приглашай в комнату, – подсказал Паша.
И только тогда Дегтярев рукой махнул в распахнутую дверь – проходи, мол. А сам с места не двинулся, и так получалось, что он у Паши за спиной останется, если Паша в комнату первый войдет.
– Я на работу к тебе сегодня ездил.
– Зачем? – не сдержал удивления Дегтярев.
– Соскучился почему-то.
Паша его в комнату втолкнул, не грубо, впрочем, и сам вошел следом.
– Знаешь, когда меняешь место работы и попадаешь в другой коллектив…
Дегтярев на него посмотрел туманным взглядом. Затравленно как-то. Паша вздохнул, ему опять муторно становилось:
– Запах какой-то у тебя здесь…
Сказал только для того, чтобы не молчать. А запах и вправду был в комнате неприятным. И еще несчастье. Запах несчастья здесь витал, вот что.
– Я открою балконную дверь, – дернулся было Дегтярев.
Паша ему руку на плечо положил и сжал несильно.
– Не надо, – сказал. – Садись.
Вдавил Дегтярева в старое кресло, сам сел напротив на колченогий стул. Ноги расставил широко и властно. Дегтярев сжался почему-то и совсем уже испуганным выглядел.
– Чем занимаешься? – спросил Паша.
– Сейчас?
– Сейчас ты напротив меня сидишь, – усмехнулся Паша. – Вообще чем занимаешься, спрашиваю.
– Работаю.
– Все там же?
– Да.
– На мое место взяли кого-нибудь?
– Нет.
– Один справляешься?
– Да.
До смешного односложно и быстро отвечал Дегтярь. Как приборчик примитивный.
– Я вижу, ты отошел уже немного.
– А? – не понял Дегтярев.
– Лучше, говорю, выглядеть стал.
– После чего?
– После похорон Розы.
Дегтярев вздрогнул и побледнел в одно мгновение. Они к главному в их беседе подступались, и оба это поняли.
– А дни жаркие настали, – вдруг сменил тему разговора Паша.
Дегтярев на него во все глаза смотрел и боялся пошевелиться, кажется.
– Жарко, говорю.
– Да, – кивнул Дегтярев, спохватившись.
– Попить есть что-нибудь у тебя?
– Попить?
– Да. Сок, компот – хоть что-нибудь.
– Пиво. Будешь?
– Буду.
Дегтярев с места не сдвинулся, не шелохнулся даже, и все смотрел на Пашу остановившимся взглядом.
– Ну? – произнес Паша вопросительно-требовательно.
Только тогда Дегтярев поднялся и направился на кухню нетвердым шагом. Было слышно, как он звенел стаканами, потом вдруг стихло все.
– Дегтярь! – позвал Паша.
Тишина. Паша поднялся резко, опрокинул стул и на кухню бросился. Дегтярев у стола стоял, на шум обернулся, и Паша увидел его лицо, мокрое от слез.
– Что случилось? – спросил почти участливо.
Дегтярев опять не отозвался, растер слезы по лицу рукавом рубашки. В руке держал ключ для открывания бутылок. Стал бутылку открывать, и не получалось – руки дрожали. Паша, за ним наблюдая, поморщился.
– Ты убил ее! – выпалил неожиданно Дегтярев.
Паша вздрогнул и попытался Дегтяреву в глаза заглянуть, но тот веки опустил, и со стороны могло показаться, что вот-вот задремлет он. Только движения его выдавали – резкие были чересчур, нервные.
– Ты о чем? – медленно сказал Паша, но чувствовал: дрожит у него голос.
– Я о Розе.
Дегтярь по-прежнему глаз не поднимал, возился с бутылкой, целиком ею был поглощен, казалось.
– Я Розу убил? – спросил Паша, намеренно придавая голосу удивление.
– Да!
Уверенно ответил. Хотя и было видно, что дрожит как осиновый лист.
– Откуда сведения? – полюбопытствовал Паша, унимая дрожь. – Приснилось? Или цыганка что-то нагадала?
– За что? – вдруг выкрикнул Дегтярев, и так истошно крикнул, что понятно было – боль, копившуюся все эти дни, выплеснул. – Убил ее за что?
– Любил ее?
– Ты этого не трогай!
– Любил, – протянул понимающе Паша. – А она тебе, значит, взаимностью не отвечала?
– Ты этого не трогай! – опять выкрикнул Дегтярев.
– Твоя эмоциональная душа этого не выдерживает, – доверительно произнес Паша.
Он сейчас слова Подбельского едва ли не слово в слово повторил. И ситуация была очень похожая. Только он теперь на месте Подбельского был, а Дегтярев – на его, Пашином, месте. Хотя нет, неправда. Паша Подбельскому не дал возможности над собой посмеяться. Тем и отличается от Дегтярева.
– А она и не могла тебя любить, – сказал Паша. – Девушки любят сильных. А слабых они только жалеют. Она могла лишь жалеть тебя, Игорек.
Говорил почти ласково, а сам на Дегтярева смотрел с холодным и почти брезгливым любопытством. Так смотрят на простейших и примитивных, изучая их во имя науки. Уколол побольнее – и ждешь реакции – как-то поведет себя, сожмется или просто убежит.
– Ты слизняк, – произнес Паша и на холодильник локтем оперся. – И дети твои слизняками родились бы. Зачем это, а? Зачем землю мусором покрывать?
Дегтярев голову в плечи втянул. Казалось, что сознание сейчас потеряет.
– И сам ты знаешь, что слизняк. Да?
Дегтярев молчал.
– С чего взял-то, что я ее убил?
Молчание.
– Хорошо, – сказал Паша. – Давай договоримся. Сделку заключим. Ты на мои вопросы отвечаешь, а я тебе за это расскажу, что Роза о тебе говорила – в тот самый день.
Окончание фразы с расстановкой произнес, значительно – чтобы совсем уж понятно было, о чем речь идет. И Дегтярев понял, вскинул голову и Паше в глаза заглянул.
– Ну? – сказал Паша. – Согласен?
– Да.
А иначе и быть не могло. Паша его зацепил основательно. Нужную струну нащупал и тронул ее осторожненько. Бережно тронул, чтобы не порвать ненароком. Рано было ее рвать.
– Она тебе рассказывала обо мне? – Паша спросил и ответа ждал, как приговора.
– Нет.
– С чего ты взял, что я – убийца?
– Догадался.
– Но все с нее началось, с Розы? Да?
– Да.
– С ее смерти?
– Нет.
– Нет?! – изумился Паша и принялся события последнего времени в памяти перебирать лихорадочно.
– В день моего рождения мы с ней разговаривали. И она спросила у меня вдруг – можешь ли ты человека убить? Я в тот раз значения этому не придал…
– А когда придал? – спросил Паша быстро.
– Когда ты убил ее.
Паша дернулся, но смолчал.
– Я тогда все это сопоставил…
– Сыщик! – выдохнул Паша восхищенно. – Ну, голова! Ну, молодец!
А самому уже нехорошо становилось. До дрожи. До дурноты. Только сейчас понял, как беспечен был. Беспечен и самонадеян.
– Дальше! – произнес требовательно.