Женя опустила глаза, её щёки порозовели, а губы дрогнули. Грусть промелькнула во взгляде, но девушка быстро взяла себя в руки.
— Понимаю, Иван Палыч, — тихо сказала она, заставив себя улыбнуться. — Анна ваша… счастливая, должно быть. Извините, если что не так. — Она кивнула, поправила колпак и, не оглядываясь, отошла к соседней койке, где лежал раненый с забинтованной ногой.
Иван Палыч посмотрел ей вслед, чувствуя укол вины, но и облегчение. Точки расставлены. Неловко конечно вышло, но это следовало сделать, пока не поздно.
Дождавшись, когда медсестра уйдет, доктор двинул в штабной вагон. Но начмед повстречался раньше — во втором лазаретном.
— Трофим Васильич, дело серьёзное, — отведя начмеда в угол, заговорил шёпотом доктор. — Информация одна поступила. Марию Кирилловну вчера вечером в лазаретном никто не видел. А ведь Шахматова должна была дежурить. Пропала… Ровно в том момент, когда…
— Ты хочешь сказать… — выпучив глаза, начал Глушаков.
— Ничего не хочу сказать и никого не подозреваю, но… проверить нужно. Сами же говорили — а что если эта дама треф и есть убийца?
— Шахматова? Княгиня? — словно пробуя на вкус эти слова, произнес начмед. — Мария Кирилловна? Горло резать Бублику? А ведь знаешь, я вполне ее в этой роли представлю. Жесткая она, порой чересчур, как крикнет на своих сестричек, так сам вздрагиваю.
— Улик прямых нет, всё косвенное. Однако же Сенька видел загадочную даму с Бубликом в последние его часы. Это раз. Карта дама треф — это два. И Шахматову никто не видел в момент убийства Бубликова. Это три. Возможно, это просто совпадение, но…
— А мотив? Мотив какой?
Иван Павлович пожал плечами, ответил:
— Поговорить нужно с ней, может и поймем мотив — если это она конечно.
— Ладно, Иван. Поговорю с ней. Сам. Но, чёрт возьми, разговор будет непростой. Она ж не обычная сестра милосердия, а княгиня. Если ошибаемся, скандал выйдет. А если правда твоя… — Он вздохнул. — Надо жандармам доложить, но сперва сами разберёмся.
— Давайте я с вами пойду? — предложил Иван Павлович.
— Давай, — кивнуло Глушаков. — Ты смышленей, деликатней. А то я боюсь наговорю чего не следует. Я ведь выходец из простой семьи, с княгинями говорить не привык!
И двинув в сторону первого лазарета, проворчал:
— С этими убийствами даже воровством салицилки некогда заниматься!
Княгиню нашли… в инфекционном вагоне! Даже часовой не захотел вести караул изнутри и опасливо стоял снаружи — боялся заразиться. Впрочем, особой заразы там и не было, почти всех больных сгрузили на прошлой станции и оставалось двое слабых, пролечившихся, которых решено было еще понаблюдать и отдать на следующей остановке.
Мария Кирилловна как раз осматривала одного лежащего больного. Рядом, к удивлению Ивана Палыча и Глушакова, стоял администратор поезда Ефим Арнольдович. Увидев вошедших, он вздрогнул, но быстро выпрямился.
— Господа?
— Ефим Арнольдович? — Глушаков прищурил единственный глаз. — Что вы здесь делаете?
Администратор кашлянул, поправляя очки.
— Так ведь… Сопровождаю госпожу Шахматову, господин штабс-капитан. После убийства Бублика… опасно одной, знаете ли, по вагонам ходить. Вдруг эти злодеи и за ней охотятся. Я решил… быть рядом.
Мария Кирилловна, закончив осмотр, повернулась к ним. Её рыбье лицо было непроницаемым, но глаза, водянистые и холодные, внимательно изучали вошедших.
— Господа, — голос её был ровным, с лёгкой хрипотцой, — чем обязана? У меня тут больные, не до пустых разговоров.
Глушаков, откашлявшись, начал осторожно:
— Мария Кирилловна, дело серьёзное. Убийство Бублика… Жандармы поезд заперли, всех допрашивают. Нам надо как можно скорее найти убийцу, чтоб порядок восстановить и дальше ехать. Для этого вот решили небольшой опрос сделать. Вдруг кто-то что-то видел, слышал… И вас тоже, с вашего позволения, хотели бы расспросить.
Иван Палыч, стоя чуть позади, добавил:
— Мы понимаем, вы заняты, но это важно. Всего пара вопросов, чтобы исключить недоразумения.
Шахматова слегка кивнула, скрестив руки.
— Спрашивайте, господа. Я не против. Но учтите, времени у меня мало. — Она бросила взгляд на больного, затем на Ефима Арнольдовича, который нервно переминался.
Глушаков, понизив голос, продолжил:
— Мария Кирилловна, вчера вечером, когда произошло убийство, вас в лазарете не видели. Ни сёстры, ни раненые. Не подскажите, где вы были?
Мария Кирилловна резко вскинула подбородок, её глаза сузились.
— Где я была? — Голос стал холоднее, с ноткой раздражения. Простой, казалось бы вопрос, преобразил даму. — Это, господа, не ваше дело. Я сестра милосердия, а не преступница. Занималась своими обязанностями. И точка. — Она отвернулась, поправляя повязку больному, но напряжение в её плечах выдавало, что вопрос ее задел.
Иван Палыч и Глушаков переглянулись. Ефим Арнольдович, кашлянув, попытался разрядить тишину:
— Госпожа Шахматова всю ночь с больными была… В перевязочном вагоне. Я могу подтвердить.
— Ефим Арнольдович, а вы что всю ночь с больными делали? — не удержался Иван Павлович.
— Так я… Не спалось! Вот и прогуливался. И видел Марию Кирилловну. Поэтому подтверждаю.
— Хм… — протянул Глушаков. — Интересно. Все время ее видели? Возле нее получается гуляли? Вокруг что ли?
— Трофим Васильевич, что вы мне хотите этим самым сказать? — с нажимом произнес Ефим Арнольдович.
— Просто интересуюсь, пытаюсь понять. Мария Кирилловна, — обратился вновь к старшей медсестре Глушаков. — Вы поймите главное — никто вас не обвиняет. Мы просто хотим…
— Полагаю, я уже ответила на ваш вопрос? Повторяться я не намерена.
«А дама заметно нервничает, — отметил Иван Павлович. — И Ефим Арнольдович тоже…»
Это было удивительно, но администратор и в самом деле нервничал и потел, словно что-то скрывая.
— Ефим Арнольдович, — сказал Иван Павлович. — При все моем уважении к вам, но вас не было вчера в перевязочном вагоне. Как и Марии Кирилловны.
Все обернулись на доктора.
— Потому что вчера мы проводили там с Трофимом Васильевичем и еще одни солдатом ревизию. Так что вы что-то не договариваете.
Шахматова побледнела, словно поняв, что ее поймали на лжи. Ефим Арнольдович тоже стал белым.
— Чего вы к ней пристали? Вы что, следователь? — взорвался вдруг администратор. — Пришли тут, допросы какие-то устраиваете!
— Ефим Арнольдович, что с вами? — удивился Глушаков. — Почему вы кричите?
— Потому что вы делаете какие-то намеки! Недопустимые намеки! Сейчас стукну вас по голове, чтобы уму прибавилось!
Он замахнулся, но Шахматова, резко повернувшись, схватила его за руку.
— Ефим, довольно! — Её голос, холодный и властный, заставил администратора замереть. Она посмотрела на Глушакова и Ивана Палыча, её лицо было напряжённым. — Хватит этой комедии. У меня есть алиби, господа. Железное. Вчера вечером и всю ночь я была… с Ефимом Арнольдовичем. Мы… встречаемся. Тайно. — Она выпрямилась, её щёки слегка порозовели, но взгляд остался твёрдым. — Довольны?
Ефим, опустив руку, густо покраснел, его очки съехали на кончик носа.
— Мария… — пробормотал он, глядя в пол. — Зачем ты… — и тут же повернулся к гостям. — Господа, умоляю, никому об этом! Это… личное. Мы не хотели, чтобы знали. Я… я правда был с ней. И ее алиби полностью подтверждаю.
Он достал платок, вытер лоб.
— Мы были тут, в изоляторе. Сюда почти никто не ходит — боятся заразиться. Тихо, безопасно… для разговоров. — Он деликатно кашлянул, поправляя очки.
Иван Палыч и Глушаков переглянулись, ошеломлённые. Такого поворота они явно не ожидали. Версия с женщиной-убийцей отпадала. Тогда…
— Вот ведь черт! — выдохнул Иван Павлович, хлопнув себя по лбу. — Я ведь забыл самое главное! Забегался, замотался — и забыл. Упустил!
— Что такое? — осторожно спросил начмед.
Доктор схватил Глушакова за рукав.
— Трофим Васильевич! Я знаю кто убийца!
Глава 8
— Иванько-ов⁈ — Глушаков недоуменно сверкнул единственным своим оком. — Да ты что, Иван? Фёдор Ильич человек честнейший и фельдшер, каких мало! Работает, как вол. От дополнительных дежурств не отказывается никогда. Если надо кого подменить — всегда пожалуйста! Ну, ты, Иван Палыч, и сказанул.
— Да вы послушайте…
— И слушать ничего не хочу! Иваньков с пятнадцатого года в поезде… Э, да что там говорить…
Махнув рукой, начмед собрался уже уйти, да доктор, обнаглев, ухватил его за локоть:
— И все же, Трофим Васильич, выслушайте. Хотя бы в качестве версии. Ведь версий-то у нас пока ни одной нет, так?
— Ну, так… — неохотно согласился Глушаков. — Так и эта белыми нитками шита!
— Так проверить же можно! На то и версия, — Иван огляделся и понизил голос. — Только, Трофим Васильич, давайте хоть в операционный пройдёмте. Что б по секрету всему свету не кричать.
— Эко ты сказанул — по секрету всему свету… Ладно, идем, чёрт с тобой.
Доктор давно уже понял, что начмед был человеком мягким, пряча под напускной строгостью всю широту своей добрейшей души. Уговорить его можно было.
Пройдя в операционный вагон, оба устроились за откидным столиком. Справа за окнами вагона белел снегом лес, слева — открывалась станция. Серое небо, мелкий снег, ветер. Уныло. Да ещё убийцу искать…
— Ну? — напряженно глянув на доктора, протянул штабс-капитан. — Говори же! Чем тебе так не понравился Иваньков?
— Я думал уже как-то… прикидывал… — Иван Палыч соображал, с чего бы начать.
— Прикидывал он! — поправив повязку на глазу, ворчливо протянул Глушаков. — И чего прикинул?
— Помните, Трофим Васильич, пропажу ящика кислоты? Ну, салицилки… — доктор всё же решил начать с начала. Хоть и долго получится, зато понятно. — Так ведь и не нашли до сих пор вора.
Начмед недовольно закряхтел, но ничего не сказал, а лишь ухмыльнулся да покивал — мол, рассказывай дальше.