Они с сыном почти пять часов наслаждались этим чудесным полетом. Где-то в середине пути помахали на прощание в иллюминатор возвышающемуся над облаками Эльбрусу, долго наблюдали за серо-коричневым изломанным бесконечным ландшафтом внизу за Каспийским морем. Голос стюардессы объявил, что они вскоре произведут посадку в аэропорту Багдада, температура воздуха в столице Ирака плюс тридцать пять градусов.
Вероника оторопела! Для нее почему-то неожиданностью оказалась жара на тридцать третьей параллели! Она просто летела в Ирак, ничего не зная ни о стране, в которую отправилась за счастьем вместе с сыном, ни о климате в этой стране, ни о людях этого чужого мира. Они с сыном были одеты в зимние вещи, переодеться в самолете немыслимо и не во что. Максима она как могла раздела, а сама осталась в теплых колготках и сапогах, да еще и в свитере.
Горячий воздух встретил их у трапа, но в аэропорту было прохладно: Вероника впервые ощутила на себе работу кондиционера, до этого она ни разу не видела его в действии. Зато в автобусе, который их встретил и целый час вез в гостиницу посольства, кондиционера не было, и Веронике было не до финиковых рощ вдоль дороги и непривычной архитектуры. Максим то и дело показывал за окно, а Вероника просто изнемогала от жары, потела и думала только о душе в номере гостиницы. После долгожданного душа Вероника, оглядевшись, подумала, что все не так уж плохо. Вокруг красота, вежливые чиновники решают все её проблемы (на страже их с сыном безопасности родной Советский Союз), – значит, все будет хорошо. Сын рядом, перспектива материального благополучия светится впереди. Что же, жизнь прекрасна!
Уже к обеду следующего дня жизнь перестала казаться ей такой уж прекрасной. Оказалось, что до поселка, вблизи которого строился элеватор, пять часов пути. Прямого попутного транспорта не было, поэтому сначала им предстояло отправиться в кабине грузовика до областного центра, откуда их направили прямо в поселок, где ждал Сергей. Лобовое стекло КАМаза отсутствовало. Ехать было не жарко, но всё же некомфортно. Это обстоятельство вернуло Веронике те неприятные мысли, что появились еще дома.
Из ущелья, по которому шла дорога, вдруг открылась панорама обширной долины, покрытой пыльного цвета каменистой почвой, в середине которой по обеим сторонам трассы таким малюсеньким отсюда казался глинобитный городок, а рядом – русский поселок, состоящий из вагончиков, а так же стройплощадка по другую сторону дороги. Это была совсем не та картина, которую ожидала увидеть Вероника. Еще хуже ей стало, когда их высадили около синих железных вагончиков на бетонные плиты, проложенные среди грязи. Вызвали Сергея. Он, обняв сына и поцеловав жену, подхватил их вещи и завел свою семью в один из железных вагончиков. Ужас Вероники достиг предела, когда она подняла голову к потолку: он был черным от тысяч мух, которые угрожающе жужжали и перелетали с места на место. Железные кровати были голые, пол и стены в дырах, стекла закопченные, на полу мусор и грязь. Это сюда она с сыном приехала завоевывать обеспеченное будущее?
Как удивительно устроен человек! Он одинаково быстро привыкает и приспосабливается как к шикарным, так и к убогим условиям жизни, и, пережив первый шок, начинает обустраиваться в любых обстоятельствах.
В их вагончике из удобств была газовая плита и холодная вода в раковине. Домики с удобствами в поселке были, но в них жили те, кто здесь считался старожилами и, конечно, начальство. Жить бы семье Сергея в железном вагончике еще долго, но Вероника ведь не зря у себя в городе была «звездой». Уже через неделю она пела в ансамбле и готовила новогоднюю елку для детей, и, неожиданно для них, уже через две недели их семья была поселена в комфортабельный «кувейтский» домик на две семьи, где были душ, туалет, стиральная машина, а также горячая вода, большой холодильник и японский кондиционер. Эти шикарные в условиях поселка удобства после железного вагончика казались сказкой, и, конечно, Вероника гордилась, что такую привилегию получила именно она!
Ближе к Новому году постепенно холодало, и после жары температура ближе к нулю воспринималась как настоящие холода: все ходили в пальто и сапогах. Неотапливаемые домики старались обогреть как могли. Находчивые рабочие изготовили в цеху спиральные электрические обогреватели на высоких ножках, закрываемые сверху металлическими крышками, так называемые «козлы», и это несколько спасало положение. Вероника, занятая подготовкой утренника для детей поселка, изготовлением елочных игрушек и шитьем своего костюма «Русской зимы», была не очень довольна этой печью. Крышка, выгорая, очень неприятно пахла, а времени на то, чтобы выжарить ее на улице, у Вероники не было. Она решительно сняла крышку:
– Ничего, потерпим два дня, пока пройдут праздничные мероприятия, а потом я эту процедуру проведу на улице.
Если бы мы умели читать знаки, которые кто-то с неба подает нам, чтобы уберечь от беды!
Дня за два до праздника Вероника закончила платье, которое сшила из пятнадцати метров обычной марли: другой ткани на костюм не было, а марли на складе контракта почему-то лежало хоть отбавляй. Марля выглядела как марля, и перед Вероникой встала проблема: чем украсить убогий костюм? Она не могла выйти на сцену в тряпье! По всему поселку она собирала фольгу от пачек сигарет, выпрашивала серебристый «дождик» у профорга и вату у медсестры. Результат ее усилий удивил красотой ее саму, и, подкрахмалив платье, Вероника повесила его на плечики на дверцу шкафа. Шкаф постоянно открывался, и дверца с платьем оказывалась вблизи обогревателя. Один раз Вероника вздрогнула, почувствовав рукой, как сильно успел нагреться подол платья за то время, что она заглядывала в шкаф. Она ужаснулась: как она могла не подумать, что платье могло загореться! Эта мысль мелькнула и пропала. К несчастью. После она вспомнит об этом не раз!
Тридцать первого декабря утром «Русская зима» успешно провела детский праздник у елки. Фасон своего костюма из марли Вероника скопировала с платья еще в юности полюбившейся ей героини фильма «Королева Шантеклера», драматическая судьба которой глубоко затронула сердце четырнадцатилетней Вероники и даже, возможно, сформировала в душе юной любительницы романтических фильмов желание чувствовать себя всегда и везде королевой, во что бы то ни стало. Пятнадцать метров оборок шли наискось по юбке от бедер до самого пола. Серебристый «дождик» украшал каждую оборку, на лбу сверкала большая серебристая снежинка, а плечи обнимала огромная шаль из французской синтетической ваты, похожая на норковое манто. Свои золотистые волосы Вероника закрутила в локоны, и они кольцами падали на открытые плечи, смешиваясь с блестящими нитями мишуры. Вероника в этом костюме была великолепна! Курды и египтяне, работавшие на элеваторе и пришедшие поглазеть на необычный детский праздник, с изумлением смотрели на сказочную принцессу в сверкающем костюме. «Русская Зима» играла с детьми, поздравляла всех с праздником и пела песню со словами «Потолок ледяной, дверь скрипучая…». Еще много лет она не сможет слушать эту песню спокойно!
Утренник закончился, и Вероника побежала через поселок из клуба домой, чтобы переодеться. В центре стояла группа наших рабочих. Увидев Веронику в костюме «Русской Зимы», они буквально остолбенели и отпустили несколько восхищенных комплиментов. Видимо по их инициативе вечером к Веронике пришла делегация от профкома уговаривать ее в этом костюме открыть праздничную вечеринку для жителей поселка.
Вероника отказывалась, ведь она сшила себе первое в жизни настоящее вечернее платье с открытыми плечами, фасон которого взяла из западного каталога, и собиралась блеснуть в нем вечером.
– Знаешь что, – ухватился за последний аргумент профорг, – ты только приехала, а люди здесь два года зимы и настоящего Нового года не видали. Не капризничай! Первые полчаса проведешь в костюме, а потом переодевайся!
На это возразить Веронике было нечего. Ее хорошо приняли в коллективе, дали привилегированное жилье. Хорошо – полчаса можно потерпеть.
В десять часов вечера должна была начаться вечеринка, Вероника с Сергеем были в гостях, но в девять часов вдвоем с подругой, взяв с собой детей, они прибежали в дом к Веронике, чтобы надеть злополучный костюм. Подруга пришила сзади к вырезу платья ватную шаль и отвернулась вколоть иголку в подушечку. Громкий крик детей заставил ее резко обернуться. Картину, которая предстала перед ее глазами, она долго не забудет. Как в кошмарном сне, она увидела, что Вероника, зацепив оборками платья обогреватель, вспыхнула как факел, огонь столбом вмиг поднялся до потолка и растекся по нему в форме гриба лисички. Подруга в отчаянии схватила в руки первое, что попалось – новое вечернее платье Вероники, которому так и не было суждено покрасоваться на хозяйке, и попыталась сбить охватившее Веронику пламя.
Вероника рванулась к двери, но, добежав до нее, увидела висящую у выхода куртку и быстро накинула ее на голову. В тот же момент она вспомнила об одеяле на кровати. Прыгнув на кровать, она захлопала правой рукой по одеялу сверху, заглушая пламя. Ей показалось, что ничего не успело случиться, что она вовремя загасила огонь. Чуть не задохнувшись от дыма, она выбралась из-под одеяла и оглядела себя. И тут она увидела, как с правой руки, наподобие рукава, кожа медленно сползает вниз… И только теперь невероятно сильная боль охватила все ее тело. Она закричала; вбежали какие-то люди: одна соседка облила ее маслом, другая побежала за врачом. Все вокруг бегали и суетились, но для Вероники это было в каком-то другом мире, а в ее мире существовала только невыносимая боль. У нее уже не было голоса кричать, однако сознание она не потеряла ни на секунду. Врач сделала ей укол, но Веронике это помочь не могло: площадь ожогов была огромна.
Куда и на чем ее везти, никто не знал, да и трезвого водителя за час до Нового года найти было невозможно. Машину скорой помощи, которая принадлежала поселку, днем использовали для подвоза картофеля, и она в праздничной суматохе, естественно, так и осталась грязной.