Пожары наносили Санкт-Петербургу не меньший урон, чем наводнения, и каменные здания страдали от огня не меньше деревянных, ведь все перекрытия были сделаны из дерева, а в комнатах стояла деревянная мебель. Главными причинами возгораний были неосторожное обращение с огнём, неисправность печей и скопление сажи в давно не чищеных дымоходах. Пожары чаще случались зимой, когда печи топили не только для приготовления пищи, но и для обогрева. Поначалу, когда дома строились на значительном удалении друг от друга, огонь не мог распространяться далеко. Первый крупный пожар произошел в 1710 году, когда на Троицкой площади сгорел деревянный Гостиный двор. Тушением пожаров занимались жители, которым по указу 1711 года «О неукоснительном прибытии войск на пожары» помогали солдаты. Так, например, на тушение пожаров в левой стороне Невского проспекта выезжали подразделения Преображенского, Конного и Артиллерийского полков.
После учреждения в 1718 году полиции, одной из задач которой стала борьба с огнём, была установлена так называемая «пожарная повинность» – определённое количество жителей каждого дома являлось к месту пожара с баграми и вёдрами. О пожаре сначала оповещали колокольным звоном или пушечными выстрелами, а впоследствии создали особый отряд барабанщиков, которые во время пожара били тревогу на соседних улицах. Раздалась барабанная дробь – хватай ведро и беги тушить.
В августе 1727 года произошел самый страшный пожар в истории Города. Масштаб был относительно невелик – сгорело несколько домов и три десятка барок, стоявших на Малой Неве, но при этом погибло более пятисот человек! В следующем году был издан указ «О построении домов в Санкт-Петербурге с соблюдением всевозможных предосторожностей от огня», по которому печи разрешалось устанавливать только на негорючем основании, а крыши крыть только черепицей. Здания разрешалось строить «в одно жило», то есть – в одну линию, причем так, чтобы расстояние между ними составляло не менее тринадцати метров. Но при этом должного контроля за исполнением предписаний не проводилось. В августе 1736 года средь бела дня от попавшей в сухое сено искры (дело было на Морском рынке) выгорела добрая половина Адмиралтейской стороны. Однако очень скоро (в июне 1737 года) на Адмиралтейской стороне произошел новый, ещё более крупный пожар, уничтоживший более тысячи домов.
Пожар в Санкт-Петербурге 1737 года. Гравюра. XVIII в.
Английская набережная. Открытка кон. XIX в.
После этого между смежными зданиями стали возводить брандмауэры – противопожарные кирпичные стены, в каждом дворе начали рыть колодцы, снесли все мансарды и чердаки, а печников и трубочистов передали в ведение полиции, чтобы сделать контроль за исправностью печей и чистотой дымоходов централизованным. Для хранения легковоспламеняющихся веществ были отведены уединенные склады Петровского острова, а на стоявших на Неве судах запретили разводить огонь. Однако все эти меры были недостаточными – городу требовалась профессиональная пожарная служба. Первый шаг в этом направлении был сделан в 1741 году, когда из дворцовой стражи сформировали придворный противопожарный отряд. Но то при дворе, а в масштабах города борьба с пожарами продолжала оставаться обязанностью воинских частей. Так представлялось выгоднее, а зачем учреждать ещё одну казенную службу, если в Городе хватает солдат? Воинские части имели полный комплект пожарного инструмента. В каждом полку были чан с водой, заливная труба и парусина для спасения выпрыгивавших из окон. Батальоны имели лестницы, вилы и крюки с цепями, а роты – топоры, вёдра, лопаты и ручные водоливные трубы. Для транспортировки всего этого хозяйства дополнительно придавалось шесть лошадей. При всём оснащении толку от военных на пожарах было немного, и потому с 1754 года солдат начали целенаправленно обучать пожарному делу, однако большого успеха эта затея не имела, потому что главным их обучением, на котором делался упор, было военное, а тушение пожаров – это так, сбоку припёка. В конце концов стало ясно, что без профессиональной команды обойтись нельзя, и в 1772 году в столичных полицейских частях появился особый штат чинов «при пожарных инструментах» – брандмейстер, сто шесть пожарных и десять возчиков. Для Петербурга этого было недостаточно, поэтому пожарную повинность обывателей не отменили – в каждой части города постоянно дежурило двадцать пять человек.
Городские части
Современный Петербург состоит из восемнадцати районов,[18] а по указу Петра I от 25 мая 1718 года Город был разделён на пять частей – Санкт-Петербургский остров, Адмиралтейский остров, Московская сторона, Выборгская сторона и Васильевский остров. В 1737 году была выделена Литейная часть, в которую вошла Выборгская сторона, так что количество частей осталось прежним.
В 1777 году Адмиралтейскую часть разделили на три части, которые так и назывались – Первая, Вторая и Третья Адмиралтейские части, и заодно обозначили три предместья – Александро-Невское, Московское и Лифляндское. В 1799 году частей стало двенадцать – к трём Адмиралтейским добавилась Четвёртая, а также появились Нарвская, Каретная, Рождественская и Выборгская части. В 1840 году к ним добавилась Охтинская часть, которая в 1858 году вошла в Выборгскую. В 1865 году Первая Адмиралтейская часть была переименована в Адмиралтейскую, Вторая Адмиралтейская – в Казанскую, Третья Адмиралтейская – в Спасскую, Четвертая Адмиралтейская – в Коломенскую, а Каретная – в Александро-Невскую. Эти названия и количество частей сохранились до Февральской революции, после которой административно-полицейские части были ликвидированы, а на их основе создано восемнадцать административных районов. Менялись названия, менялись границы, районы укрупнялись и дробились, но вышло так, что сейчас их столько же, сколько было в 1917 году. При желании в этом можно углядеть нечто мистическое. Петербург вообще мистический город.
Ледяной дом
При упоминании императрицы Анны Иоанновны первым делом на ум приходит не её фаворит Эрнст Бирон, наиболее известный временщик в российской истории, и не учрежденная в начале её правления Канцелярия тайных и розыскных дел, а Ледяной дом, построенный в 1740 году к свадьбе придворного шута князя Михаила Голицына и приживалки императрицы Авдотьи Бужениновой, не то калмычки, не то камчадалки.
«Да тогож 1740 году была куриозная свадьба, – писал в своих мемуарах гвардейский офицер Василий Александрович Нащокин. – Женился князь Голицын, который тогда имел новую фамилию Квасник, для которой свадьбы собраны были всего государства разночинцы и разноязычники, самаго подлаго народа, то есть Вотяки, Мордва, Черемиса, Татары, Калмыки, Самоеды и их жены, и прочие народы с Украины, и следующие стопам Бахусовым и Венериным, в подобном тому убранстве, и с криком для увеселения той свадьбы. А ехали мимо дворца. Жених с невестою сидел в сделанной нарочно клетке, поставленной на слоне, а прочий свадебной поезд вышеписанных народов, с принадлежащею каждому роду музыкалиею и разными игрушками, следовал на оленях, на собаках, на свиньях».
Схема Ледяного дома. Гравюра. XVIII век
Фамилия шута немного озадачивает, не так ли? Голицыны – древний княжеский род, ведущий своё начало от великого князя литовского Гедимина. В негласной иерархии Гедиминовичи стояли на втором месте после Рюриковичей – это кое-что значит! И вдруг Голицын ходит в шутах… На самом деле шутовской колпак позволил князю Михаилу Алексеевичу сохранить голову на плечах. После смерти своей первой жены князь уехал за границу, где перешел в католичество ради женитьбы на итальянке. В 1732 году Голицин с женой и маленькой дочерью опрометчиво вернулся в Москву. Анна Иоанновна, крайне неблагосклонная к вероотступникам, объявила брак Голицина недействительным, выслала его жену и дочь, а самого князя определила в шуты, дав ему новую фамилию Квасник, поскольку в его обязанности входило подавать императрице и её гостям квас. Среди современников укоренилось мнение о том, что Голицын от пережитых страданий тронулся умом, но оно опровергается дошедшими до нас его остроумными высказываниями князя-шута.
Затея с шутовской свадьбой была глупой, грубой и в чём-то даже жестокой. Но она стала одним из самых пышных петербургских празднеств XVIII века и для неё был построен уникальный дом изо льда, так что обойти её вниманием нельзя.
«Потешный» дом возводили начальник Комиссии о Санкт-Петербургском строении Петр Михайлович Еропкин (к слову будет сказано – составитель первого генерального плана Северной столицы) и академик Георг Вольфганг Крафт, возглавлявший кафедру теоретической и опытной физики Санкт-Петербургской академии наук. Дом строили из ледяных блоков, которые скреплялись водой. Изо льда было изготовлено всё: и мебель, и утварь, и цветы, украшавшие покои, и даже дрова в камине, которые горели, будучи обмазанными нефтью. При длине в 17,1 метр и ширине в 5,3 метра, строение имело в высоту 6,4 метра. Академик Крафт оставил нам «Подлинное и обстоятельное описание построенного в Санктпетербурге в генваре месяце 1740 года ледяного дома». Впрочем, лучше будет начать с отрывка из романа «Ледяной дом» Ивана Лажечникова, творчество которого высоко ценил сам Пушкин, а затем уж обратиться к «Описанию» Крафта.
«Между адмиралтейством и Зимним дворцом, как бы по мановению волшебного жезла, встало в несколько дней дивное здание, какого ни одна страна, кроме России, не производила и какое мог только произвесть суровый север наш с помощью жестокой зимы 1740 года. Всё здание было из воды… вода принимала все формы, какие угодно было затейливому воображению дать ей. И когда солнце развернуло свои лучи на этом ледяном доме, он казался высеченным из одного куска сапфира, убранного фигурами из опала».
Казался высеченным из одного куска сапфира, убранного фигурами из опала! Впечатление создано, теперь можно знакомиться с деталями. «Напереди перед домом стояло шесть ледяных точёных пушек, которые имели колеса и станки ледяные ж… Из оных пушек неоднократно стреляли; в каковом случае кладено в них пороху по четыре фунта, и притом посконное