— Дежурный, — отозвался тонкий сердитый голос где-то рядом с ним, на полу, среди кучи битого стекла. — Дежурный.
Он почувствовал несколько кратких болевых ощущений пониже спины и понял, что эта сучка пинает его в беспощадном ритме ярости и страха.
— Дежурный. — Голос был очень раздраженный.
Джонатан не мог парировать удары. Он сумел лишь клубком свернуться вокруг телефона и взять трубку. Удары становились все слабее, переходя в толчки.
— Дежурный.
Язык Джонатана сделался неповоротливым и чужим. Он прижался к микрофону непослушными губами, и ему с трудом удалось выдавить из себя слово.
— Бен! — прохрипел он с дрожащим всхлипом, и слово это булькнулось вслед за ним в теплую черную воду.
АРИЗОНА, 29 июня
По черной воде пробежала искорка света, и Джонатан, лишенный плоти, устремился к ней через многомильное пространство. Он догнал искорку, и та стала расти, пока не выросла в окно, на котором сквозь жалюзи пробивались полоски дневного света. Он был в своем номере. Над ним висел огромный абажур телесного цвета.
— Как делишки, старик?
Он попытался сесть, но волна боли отбросила его на подушку.
— Отдыхай. Доктор сказал, что ты будешь в полном порядке. Только писать пару дней больно будет. Джордж тебя основательно по почкам отходила.
— Дай попить чего-нибудь.
— Пива?
— Чего угодно.
Джонатан медленнейшим образом принял сидячее положение, и с каждым дюймом подъема нарастала головная боль.
Бен весьма неуклюже попытался напоить его пивом, но Джонатан избавил его от этой тяжкой заботы, выхватив у него банку, после того как треть ее содержимого пролилась ему на грудь.
— Где она? — спросил он, как только утолил жажду.
— Я ее запер под присмотром парочки моих людей. Хочешь, чтобы я позвонил в город шерифу?
— Нет, пока не надо. Скажи мне, Бен…
— Нет, еще не уехал. Я догадался, что тебя интересует, уехал ли этот тип, Меллаф. Если он попробует это сделать, дежурный меня вызовет.
— Так это все же был Майлз.
— Джордж так говорит.
— Ладно. Вышло у него неплохо. Давай-ка меня под душ.
— Но доктор сказал…
Предложение Джонатана относительно того, что может доктор сделать со своими советами, выходило за пределы не только обычных методов физиотерапии, но и анатомических возможностей человека.
Бен буквально внес его под душ, и Джонатан включил холодную воду, дав ей вдоволь иссечь себя и смыть из мозгов всю паутину.
— А что, Бен, не так уж я и плох.
— Древнейшая причина в мире, старик, — не слыша его, прокричал Бен, перекрывая шум воды.
— Любовь?
— Деньги.
Вода делала свое дело, но с возвращением чувствительности вернулась и пульсирующая головная боль, и резь в почках.
— Кинь-ка мне бутылочку аспирина. Чем она меня накачала?
— Вот. — Через занавеску душа просунулась огромная лапища Бена с пузырьком. — Доктор сказал, что каким-то родственником морфина. Он говорил название. Но доза была несмертельная.
— И я того же мнения.
Под струйками воды аспирин в руке растворялся и стекал вниз, поэтому Джонатан попросту высыпал содержимое пузырька в рот, а потом запил, наглотавшись воды из-под головки душа. Некоторые таблетки застревали в горле, и он давился.
— Морфин — это вполне логично. Майлз занимается наркотиками.
— Точно? Но как же это вышло, что он зашел так далеко и при этом не укокошил тебя насовсем? Джордж сказала, будто он обещал ей, что ничего серьезного с тобой не произойдет. Просто хотел тебя припугнуть.
— Я тронут ее заботой.
— Может, ей просто не хотелось идти на смерть за убийство?
— Это больше похоже на правду.
Джонатан выключил воду и начал вытираться, но не слишком энергично, поскольку каждое резкое движение отзывалось болью в голове.
— Я так предполагаю, что Майлз намеревался войти после того, как Джордж меня вырубит, и накачать меня наркотиками до упора. Тогда смерть объяснялась бы передозировкой. Очень по-меллафовски — чистенько и окольным путем.
— Гад что надо! Что ты с ним намерен сделать?
— Нечто монументальное.
Когда Джонатан оделся, они прошли по коридору в комнату, где содержалась Джордж. Когда он увидел ее распухший глаз и рассеченную губу, которыми он ее наградил, в нем шевельнулась жалость. Но чувство это быстро привяло, когда синяки вдоль хребта напомнили ему, сколь активно она старалась посодействовать морфину его укокошить.
У нее был более индейский вид, чем когда-либо. Она сидела, плотно укутав плечи одеялом. Под одеялом она была не более одетой, чем в тот момент, когда Бен ввалился в номер, чтобы спасти его.
— И сколько же он тебе заплатил, Джордж?
Ответ был почти как плевок:
— Лопни твои глаза, говнище!
Это были единственные слова, которые он от нее услышал за все время знакомства.
Возвратившись в комнату Джонатана, Бен не мог удержаться от смеха:
— Похоже, уж больно много она возле меня ошивалась, вот и нахваталась моих словечек.
— Не в этом дело, Бен. Просто они все потом говорят о моих глазах. Слушай, я собираюсь пару часиков соснуть. Скажи, пожалуйста, своим администраторам, чтобы счет мне подготовили.
— Прямо сейчас едешь?
— Скоро. «Лендровер» готов?
— Ага.
— А ружьишко?
— На полу найдешь. Я так понимаю, ты не хочешь, чтобы Меллаф знал о твоем отъезде?
— Напротив. Только ничего не предпринимай специально. Он и сам все узнает. Майлз — специалист по части информации.
Три часа спустя он проснулся отдохнувшим. Действие морфина кончилось, голова прошла, только немного пошаливали почки. Он с особой тщательностью облачился в один из костюмов получше, упаковал чемоданы и позвонил администратору, чтобы подавали «лендровер».
Выйдя на дворик, он увидел за стойкой блондинистого борца с широкой лентой пластыря на распухшем носу.
— Добрый день, Девейн.
И не обратив ни малейшего внимания на злобный взгляд телохранителя, он прошел через весь дворик, по дорожкам, через мостик, к тому столу, за которым сидел.
Майлз, осанистый и безукоризненный, в костюме, сверкающем золотом.
— Присоединишься ко мне, Джонатан?
— Я выпивку тебе задолжал.
— Так. Всем известно, насколько ты щепетилен в отношении старых долгов. Очень мило выглядишь. Портной у тебя старательный, хоть и не гений, конечно.
— Я не слишком хорошо себя чувствую. Ночь плохо провел.
— Да? Крайне неприятно об этом слышать.
Молодой официант-индеец, тот самый, который обслуживал их и в первый день, подошел к их столику, с нежностью поглядывая на Майлза. Джонатан сделал заказ, и оба стали молча смотреть на купальщиков возле бассейна, пока официант не принес напитки и не отошел.
— Будем здоровы, Джонатан?
Джонатан выпил «Лафрейг» и поставил стакан на стол.
— Я покамест решил забыть про тебя, Майлз.
— Да ну? Так вот взять и забыть?
— Я намерен потренироваться здесь еще пару недель, но не смогу на этом полностью сосредоточиться, если буду думать еще и о тебе. А мне предстоит серьезное восхождение.
Джонатан не сомневался — Майлзу уже известно, что он свой номер в пансионате сдал. Заведомая ложь и была рассчитана на то, чтобы Майлз подумал, будто сумел обратить Джонатана в бегство. А Майлз был не из тех, кто упускает такие благоприятные возможности.
— Сочувствую твоим трудностям, Джонатан. Честное слово. Но если только это означает, что ты навсегда вычеркиваешь меня из своего списка… — Майлз пожал плечами, выражая сожаление, что в таком случае ничего не сможет поделать.
— Возможно, именно так я и поступлю. Давай сегодня поужинаем вместе и поговорим об этом.
— Замечательная мысль.
Джонатан не мог не восхититься самообладанием Майлза.
Джонатан поднялся:
— До вечера.
— Жду с нетерпением. — Майлз приветственно поднял стакан.
«Лендровер» стоял у самого подъезда пансионата. Когда Джонатан влез в него, на полу, рядом с ружьем, он увидел подарок предусмотрительного Бена — полдюжины холодного пива. Он откупорил банку и, прихлебывая, окинул взглядом карту местности, которую разложил на коленях.
Он еще раньше приметил на ней длинную грунтовую дорогу, обозначенную на карте тонкими штрихами и уходящую далеко в пустыню. Бен сказал ему, что это заброшенный проселок, по которому ездил только патруль государственного заповедника, да и то крайне редко. Дорога тянулась к самому сердцу западной пустыни и там резко обрывалась.
Ведя по карте пальцем, он нашел место, где эта дорога начиналась, ответвляясь на запад от насыпного подъездного пути с севера на юг. Этот путь выходил на автостраду примерно за милю к западу от поворота к пансионату Бена. Учитывая разницу в скорости между «Лендровером» и машиной, которую взял напрокат Майлз, миля на автостраде обещала быть самым опасным участком пути.
Четко запомнив карту, Джонатан сложил и спрятал ее и поехал, медленно поднимаясь из низины по серпантину. На одном из поворотов он посмотрел вниз и увидел, что автомобиль Майлза уже направился вдогонку. Он нажал на газ.
Сидя рядом с Девейном и держа в руках Педика, Майлз заметил, как Джонатан резко прибавил скорость.
— Он знает, что мы идем за ним. Догони его, Девейн. Не упускай возможность вернуть мое расположение.
Он нежно почесал Педика за ухом, а машина подняла тучу пыли с обочины на крутом вираже.
Отличное сцепление и подвески «лендровера» покрывали проигрыш в скорости, так что расстояние между машинами почти не изменилось на этом этапе гонки, за исключением последних ста ярдов гладкой прямой дороги перед выездом на автостраду. Там Майлз значительно приблизился к «роверу». Девейн вытащил из кобуры, подшитой под пиджаком, пистолет.
— Не надо, — приказал Майлз. — На шоссе мы с ним сравняемся, а там уж будем действовать наверняка.
Майлз знал, что на пяти милях хорошей гладкой дороги до города у «лендровера» нет никаких шансов оторваться.
Джонатан на полной скорости подъехал к автостраде и быстро повернул на запад, в противоположную от города сторону.