– Я познакомилась с Сарой после того, как мы переехали сюда из Калифорнии. Там одна практикующая магию помогала мне с текущими проблемами со здоровьем и лечила аллергии у старших детей, так что, когда мы с Альберто переезжали, то одним из критериев было найти город с хорошей ведьмой. Мы с Сарой обнаружили, что наши дочери одного возраста, им по одиннадцать лет, и мы много о них говорили. Именно это сделало нас подругами, а не просто практиком и клиентом. Поначалу Сара рассказывала, как Харпер радуется, что станет ведьмой. На следующий год я стала членом ее ковена вместе с Эбигейл и Бриджит. Мы все знали, что ведьмовской дар проявляется после тринадцатого дня рождения – что-то вроде магического созревания. Для этого существует специальная церемония и, как правило, устраивается большой семейный праздник. А Сара не заговаривала о том, чтобы устроить такой для Харпер. И как-то вечером, когда мы все немного выпили, Эбигейл спросила, когда же он будет. Вот тут Сара сорвалась. Я никогда не видела ее в таком отчаянии, ни до того, ни после, даже когда… Ну вот: она сказала, что уже провела ритуал, и он показал, что у Харпер нет дара. Мы больше об этом не говорили. Так что вот ответ на ваш вопрос, агент: насколько я знаю, мать считает, что она не имеет способностей к магии.
– Она лжет, – заявляет Беатриз решительно. – Или Харпер лжет. Они обе лгуньи.
«Харпер Фенн шлюха и лгунья.
И кое-что похуже».
Я смотрю на них обеих – на мать и дочь. Беа уже уткнулась в свой телефон, и ее пальцы набирают текст. Пишет Джейку Болту, чтобы сообщить, что коп ему не верит?
Или, может, отправляет новый пост с разоблачительной фотографией Харпер Фенн?
Я пока еще очень далека от понимания всего этого. Одно я знаю точно: Беа Гарсия – еще один травмированный подросток, убежденный в том, что Харпер убила Дэниела Уитмена.
– Спасибо вам обеим, что уделили мне время, – говорю я.
На выходе от запаха роз я почти задыхаюсь.
52Эбигейл
Я каким-то образом проспала весь день.
После того как мы с Бриджит у нее на веранде заново пережили тот ужасный и чудесный вечер шестилетней давности, когда Дэниел упал и разбился, а Сара и мы трое снова его вернули к жизни, я чувствовала себя измученной и опустошенной. Но избавившейся от яда. Очищенной. Мы, психотерапевты, называем это целительным кризисом.
Постепенно выходя из сна, я обнаруживаю, что лежу на диване под мягким пледом. Мои туфли аккуратно поставлены рядом, а еще – стакан воды. Стенки у стакана влажные, но вода уже не холодная. Она стоит тут уже какое-то время. Солнце опустилось так низко, что светит в окно.
В моменты сильных эмоциональных стрессов организм способен просто отключаться. Горе отправляет людей в постели на целые дни, недели или даже месяцы. Я видела это у других – у моих пациентов – а теперь мягкое забытье омыло и меня. Доброта Бриджит и этот дом, так непохожий на мой собственный, помогли этому – и меня переполняет чувство благодарности.
Меня не беспокоит даже то, что этот диван – именно тот, на который мы положили Дэниела тогда, до приезда копов. Наоборот, это приносит мне странное умиротворение. Круг замкнулся. Он был здесь, а теперь я здесь, и он был частью меня и по-прежнему ею остался.
Мой любимый мальчик.
Я встаю на ноги, немного неуверенно – и еще не успеваю дойти до двери, когда в комнату заглядывает Бриджит.
– Ты встала!
Я не сопротивляюсь, когда она заводит меня на кухню и готовит суп. Черил только что вернулась и сидит за столом, стремительно переводя взгляд с кипы бумаг перед нею на Изабель, что готовит домашнее задание, которое ей передали, чтобы она не отстала от класса.
– Ну вот, – говорит Бриджит, устраиваясь рядом со мной, пока я ем, – мне звонила Сара. Она пыталась связаться с тобой. Спрашивает, можно ли ей подъехать, чтобы вы поговорили. Я сказала, что дам ей знать, если ты будешь в состоянии. Что скажешь? Мне кажется, это было бы правильно. Может, и Джулия тоже? Но, может, тебе это будет слишком…
«Слишком больно», – имеет она в виду, помня, когда мы в последний раз были здесь вместе.
Это опять замкнет круг. Собраться вчетвером и именно здесь кажется правильным. Сара, Бриджит и Джулия подарили мне бесценное дополнительное время с сыном. Хотя у меня не будет невесток, на которых можно будет жаловаться, рассказывая, что они недостаточно хорошие, или внуков, которых я могла бы обожать, эти женщины разделяют мои воспоминания о Дэниеле, и когда мы станем вспоминать о детстве наших детей, мой мальчик будет там вместе с остальными.
– Это было бы хорошо, – говорю я.
Бриджит идет звонить Саре и Джулии, а я привожу себя в порядок. В ожидании их приезда я молча сижу и обдумываю, что мне сказать. Я спрашиваю у Бриджит, нельзя ли нам снова выти на улицу, сесть вчетвером на веранде, как тем вечером.
Джулия приезжает первой. С берега прилетают порывы ветра, и мы зажигаем свечи, хоть вечер только-только наступает. Бриджит неизбежно приносит бутылку вина, хотя кроме нее никто не пьет. Я говорю и плачу, и позволяю этим женщинам меня утешать.
А потом снова звонят в дверь – это Сара.
Черил приводит ее к нам, а потом исчезает в доме, а Сара остается стоять: напряженная и прямая, словно на суде. Я не могу расшифровать выражение ее лица. Испуганное? Наполненное надеждой? Но бессонница и тревога оставили на нем следы, как и на моем.
Сможет ли она меня простить? Пора произнести то, что я заготовила.
Я тоже встаю, и мы смотрим друг на друга, словно принося обеты – или, возможно, вспоминая их снова.
– Я должна перед тобой извиниться, Сара, – говорю я. Она издает какой-то звук, словно возражая, что в этом нет никакой необходимости, но я не соглашаюсь. – Я была вне себя. То, что я говорила и о чем тебя просила. Ты меня простишь? Я не хотела сделать плохо Харпер. Вернее, я хотела, чтобы всем было плохо. Чтобы все страдали так, как страдаю я – и это было очень нехорошо с моей стороны.
– Конечно, я тебя прощаю, Эбигейл, – говорит Сара.
Ее руки тянутся к моим. Умные руки, которые когда-то собрали достаточно силы, чтобы вернуть Дэниела, ступившего за порог смерти. Моя творящая чудеса подруга.
У нее на глазах тоже слезы, но я вижу, как она смотрит на Бриджит и Джулию, словно проверяя, слушают ли они – и только потом продолжает говорить. Она выглядит невыносимо напряженной.
– Харпер не имела никакого отношения к смерти Дэниела. Ты это знаешь, да?
Я киваю.
– Мне надо слышать, как ты это говоришь, Эбигейл. И мне надо знать, что ты скажешь это всем. Тэду Болту и его сыну, журналистам, даже футбольной команде. Потому что они все пытаются возложить вину на мою девочку. Кто-то испачкал наш дом. У нас на пороге дежурят репортеры. Харпер подвергается опасности – и будет подвергаться, пока ты не скажешь всем о своей уверенности в том, что она этого не делала.
Я колеблюсь. Сара это видит – и я вижу, как ей больно. Она моя подруга. Она уже один раз вернула мне Дэниела, хоть и не может сделать это снова. Неужели кто-то настолько хороший, мог иметь ребенка настолько плохого, что он сделал бы то, в чем Джейк обвинил Харпер? Конечно, этого не может быть!
– Я им скажу, – говорю я так серьезно, словно это мой брачный обет.
– Спасибо, – все ее тело расслабляется. – Спасибо тебе, Эбигейл. Я знаю, как тебе тяжело.
У меня нет слов. Я молча сжимаю пальцы Сары, а она тянется меня обнять. Джулия и Бриджит подходят ближе и все трое смыкаются вокруг меня. Вот истинная магия: дружеское сочувствие.
Мы отскакиваем друг от друга: стеклянные двери с шумом распахнулись.
– Вам всем нужно немедленно зайти в дом, – говорит Черил.
Она белее белого, и я проваливаюсь в то мгновение, когда она вернулась после телефонного звонка в день вечеринки. У нее опять известие о пожаре? Умер еще кто-то из наших детей? Эта абсурдно, но почему-то не кажется невозможным.
В гостиной Черил включила телевизор, занимаясь своими бумагами. Листки разбросаны по полу: так она спешила к нам. На местном канале идут новости. Я опознаю репортера – ту самую Дао: она взволнованно спрашивает:
– Колдовство?
Строка в нижней части экрана возвещает: «ОБВИНЕНИЕ В КОЛДОВСКОМ УБИЙСТВЕ В Санктуарий». Я думаю, что когда мы увидим интервьюируемого, то это окажется Джейк Болт – и мне стыдно, что я уже подвела Сару. Я поворачиваюсь к ней, чтобы объяснить, что не знала о его намерении, и мне очень жаль, что я его не остановила.
Но это не Джейк. Это Харпер.
– Хотите знать правду о Дэниеле Уитмене? – говорит эта девушка, – так называемой жертве? Весь город ведет себя так, словно он был святым. Звезда спорта. Тренер малышей. Мистер Популярность. А на самом деле он подсыпал мне наркотик и надо мной надругался, пока кто-то из его друзей это снимал. Он меня изнасиловал.
Рядом со мной раздается тихий стон: Сара.
Что? Изнасилование?
Я смотрю на Сару, ожидая, что она будет не меньше меня потрясена грязной ложью дочери. Но это не так. Я вижу это по ее лицу. Она выглядит потрясенной. Перепуганной.
Но не удивленной.
Она знала об этом!
И я не понимаю, как я могла поверить ей хотя бы на минуту. Она заметала следы дочери. Она, наверное, заколдовала меня, чтобы заставить меня ее слушать эти последние два дня.
Харпер убила Дэниела один раз – и теперь убивает второй. Очерняет его прекрасный образ.
Я выхватываю у Черил кружку с чаем и швыряю в телевизор. Половина экрана чернеет, и он начинает качаться на подставке, назад, вперед, назад…
… и падает.
Застывшая в дверях Изабель скатывается в истерику. Бриджит бросается к ней. Джулия не шевелится – окаменела от потрясения.
Мы встречаемся с Сарой взглядами. Мои пустые, беспомощные руки дергаются: в них нет силы, в отличие от ее шлюшистой дочки. Если бы были, я бы убила ее на месте.
Но, кажется, силы есть у моей ярости. Ее хватает на то, чтобы Сара сдавленно вскрикнула и выбежала из комнаты. Входная дверь за ней громко хлопает.