Моя дочка со слезами разбудила нас с женой после того интервью Фенн на телевидении. Оказывается, ребята обсуждали это в соцсетях. Когда мы ее немного успокоили, она сказала: «Папа, если бы я не промолчала, может, он не тронул бы ту другую девушку». Вчера она опять всю ночь плакала.
Так что да: я считаю, что правосудия для Дэниела не было. Потому что тогда про этого говнюка сказали бы, что он был за парень. Не думаю, что эта ведьмочка врет – и вы не думайте.
64Мэгги
Так-то вот: подтверждение слов «и не только меня», сказанных Харпер, пришло мне на почту.
Совершенно ясно, что именно имеет в виду Разгневанный Отец, хоть он и не пишет прямо: он считает, что Дэн Уитмен домогался его дочери, когда тренировал команду.
А если была Харпер и дочь этого мужчины, то могли быть и другие. Покушение на растление часто проявляется в виде повторяющегося поведения. Мы все знаем случаи, когда насильники добиваются таких должностей, которые обеспечивают им легкий доступ к жертвам.
Дэн мертв, так что его нельзя судить ни за какое преступление. Но то, что он сделал – или мог сделать – все равно остается частью моего дела, потому что дает мне еще один вариант мотива убийства. Что если он погиб – преднамеренно или случайно – в результате мести со стороны какого-то родителя?
Но Харпер ведь сказала: разве какой-то родитель смог бы остаться незамеченным на вечеринке подростков? Так что, возможно, старший брат или сестра… Пусть Честер проверит, у кого из членов девчачьей футбольной команды брат или сестра были в тот вечер на вилле. И нам надо поговорить с самим Разгневанным Отцом. Я отправляю ответное письмо с просьбой о встрече.
Впереди трудный день. Но прежде всего надо позаботиться, чтобы с Феннами ничего не случилось из-за того, что вчера Эбигейл Уитмен рассказала горожанам. Я иду в полицию сказать дежурному, чтобы мимо их дома и лавки каждый час проходил патруль.
Меня ждет сюрприз. Гневный и нежеланный сюрприз, пусть и красиво упакованный.
В комнате для посетителей сидит мужчина в брюках с отглаженными стрелками и темно-сером свитере, словно связанном из шерсти с животиков детенышей альпак, вскормленных на средстве для роста волос. Он что-то рисует электронным пером на экране явно дорогого телефона. Одна нога – и да, ботинки на нем тоже безумно дорогие – постукивает по полу.
– Агент Найт? – говорит он, вскакивая, едва моя задница успела вписаться в дверной проем, – мне нужно срочно с вами поговорить.
Не он ли Разгневанный Отец, папа девочки-футболистки? Однако пижонский вид этого типа не соответствует простецкому стилю того письма. У него калифорнийский говор и волосы длиннее, чем обычно носят в наших краях – прилизанные, с сединой. Темные глаза сверкают за небольшими очками без оправы.
– Вы, конечно, понимаете, сэр, что мое расследование отнимает у меня немало времени, – говорю я ему.
Мне знакомы такие мужчины – и женщины тоже, потому что в себялюбивом чванстве наблюдается гендерное равенство. К черту мое дело о колдовском убийстве, подразумевающим смертную казнь. Наверное, ему выписали штраф за превышение скорости, и он решил сообщить мне, что в тот момент за рулем сидел не он, а его няня.
– Я это прекрасно знаю, агент. Моя жена – Джулия Гарсия. Я – Альберто Гарсия и хочу обсудить то, что было сказано вчера вечером.
О!
Внезапно небольшой кусочек мозаики встает на место. Тот случай, который использовала Эбигейл – неверный муж и жена по имени Дж. А что если Дж. – это Джулия?
Но тут какая-то бессмыслица. Альберто – явно глубоко любящий муж. Я помню фотографии по всему дому. Громадную вазу с розами.
И… А! Поняла.
– Идите за мной.
Пока я веду Альберто Гарсия в мой обшарпанный кабинет, он презрительно смотрит на ленточные лампы и потертый ковролин. Когда я предлагаю ему сесть, он оглядывается, проверяя, не спрятала ли я углу шикарное эргономическое кресло.
– Так чем я могу вам помочь?
Он достает сложенный листок бумаги, который похож на распечатку из интернета.
– «Дж. потребовала, чтобы Фенн колдовством заставила своего несчастного мужа быть ей верным», – зачитывает он с мрачным лицом. – «Фенн использовала свою силу, чтобы подавить волю этого мужчины». Это сказала вчера вечером Эбигейл Уитмен, агент. Дж. – это моя жена Джулия, а мужчина – это я.
Он убирает листок и садится прямо, выжидающе глядя на меня.
– И что, мистер Гарсия?
– И то, агент, что тут описано явно противозаконное действие, и я желал бы знать, как вы намерены это расследовать.
Он серьезно? В моем деле решается вопрос жизни и смерти подростка – девушки, которая играла у него в доме, ела за его столом, болтала с его дочерью о первых месячных и первом парне. И Альберто Гарсия желает, чтобы я бросила это расследование и занялась Приворотным зельем номер 9 Сары Фенн, которое выпросила его жена, потому что Альби приударил за ее подругой?
Нетерпеливое притоптывание возобновляется. Он это серьезно.
– Этим утром мне позвонила та жалкая ведьмочка из «Сентинел», Берил Как-ее-там, редактор раздела новостей. Там собрались продолжить эту тему, и она попросила, чтобы я дал интервью или хотя бы короткую реакцию. Я сказал ей, что, если она не притормозит, ее ждет судебный иск.
– Извините, вы хотите сказать, что Берил Варли – ведьма?
– Не могу понять, вы шутите или тупите, агент, но хочу сказать, что ни то, ни другое не в ваших интересах.
Уф, ну и тип! И его жена и правда решила удержать его с помощью магии?
Я терпеливо объясняю, что я нахожусь в Санктуарии для расследования одного и только одного дела – смерть Дэниела Уитмена. И с учетом всего, что с ним связано, в том числе смертной казнью, интересом СМИ, а также руководителей полиции и администрации, у меня, к сожалению, нет ни времени, ни прав расследовать иные дела. Однако я сейчас приглашу кого-то из дежурных принять заявление.
– Вы все просто не понимаете, – говорит Альберто, поправляя очки на переносице.
Я вспоминаю, что он архитектор и представляю себе, как он демонстрирует планы коробок из стали и стекла клиентам, которые просили уютный дом для семьи, произнося эти же слова.
– Пусть Эбигейл и сумасшедшая – кстати, у нас была связь по взаимному согласию, и это она меня добивалась – но в одном она права. Это – ваше дело. Ведьма, которая готова вот так вмешиваться в чью-то жизнь, явно не признает никаких ограничений. Как, по-вашему, я сейчас себя чувствую?
– Вы хотите сказать, что не любите жену, мистер Гарсия?
– Конечно, люблю! Я ее обожаю. Я каждую неделю покупаю ей сотню роз. Весь чертов дом провонял розами. У меня на цветы аллергия, так с чего бы я стал это делать, если бы ее не любил? Если только…
Я смотрю на него. У него на лбу набрякли жилы. И я невольно понимаю, что его гложет. В мире, где часто мало что зависит от нас, единственное, что мы привыкли считать себе подвластным, это сердечные дела.
– Извините, – говорю я. – Я и правда рада была бы помочь. Я сейчас кого-нибудь найду.
Мне не сразу удается найти того, кто бы с ним поговорил: рабочий день только-только начался, и не меньше троих ребят отзвонились и сказали, что больны. Они все вчера дежурили на сборище у «Спорта на берегу» и готова спорить, что их недуг вызван чрезмерным количеством недожаренных крылышек, слишком обильно залитых бесплатным пивом.
Это значит также и то, что в отделении не хватит людей, чтобы отправлять патруль к дому Фенн. Если я заскочу к Саре предупредить, что дежурных сегодня мало, то смогу спросить относительно обвинения Гарсии. Потому что Альберто, хоть он явно и жопа, в чем-то прав. То, о чем сказала Эбигейл – это темная и подавляющая волю магия. Не могу поверить, что Сара Фенн на такое способна.
Я не хочу верить, что Сара Фенн на такое способна.
65Сара
Я вздрагиваю при каждом стуке в дверь, но это решительное «бам-бам» мне уже знакомо.
Лицо агента полно сочувствия. Она все еще на моей стороне… пока. Будет ли это так, если она узнает, чем я занималась весь вчерашний день и почти всю ночь?
– Вы слышали про собрание? – спрашивает она, глядя, как я готовлю чай. – О чем говорила Эбигейл Уитмен?
Я отвечаю утвердительно. Пьер заехал, чтобы рассказать нам все, а потом настоял на том, чтобы остаться на ночь. Он переночевал на диване, а утром отвез Харпер в школу. Коп рада, что он за нами приглядывает, и объясняет, что в отделении сегодня мало народа.
– Но как вы себя чувствуете? Заявления миссис Уитмен звучали очень серьезно – а ведь вы были близки много лет.
Вопрос настолько неожиданный и такой тяжелый, что я спешу поставить чайник на стол, пока не уронила.
Как я себя чувствую?
Я чувствую себя вымотанной, полной горечи и ужасно испуганной – за себя и за Харпер. Мне жаль ту дружбу, на которую я полагалась много лет и которая этого не переживет. Я беспокоюсь за этот город, где родилась моя дочь, и где мои предки варили зелья и плели чары – и который готов обратиться против нас.
Пьер сказал мне, что вчера на вечер памяти пришли сотни людей. Я понимаю, что они пришли поддержать Эбигейл в ее горе, а не ополчиться на меня и Харпер, но именно так это ощущается.
– Сара?
Коп выдвигает стул и усаживает меня на него.
Я всю жизнь избавляла людей от проблем. И вот теперь появилась проблема, с которой надо справиться мне, мне одной – и я жутко боюсь не справиться. Что если то, что я сделаю, окажется недостаточно действенным? Или подействует не так?
Я не могу этого допустить. Мне надо в мастерскую.
– Я справлюсь, – говорю я копу. – Просто хочу, чтобы все закончилось. Не буду вас задерживать.
– Прежде чем уйти, Сара… мисс Фенн… Извините, но мне нужно задать вопросы и кое-что записать. Вы действительно магическим способом заставили Альберто Гарсию прекратить связь или увлечение Эбигейл Уитмен и возобновить супружеские отношения с его женой?