ерь есть видео, которое это доказывает. Так что наш сын был насильником. Вот что все будут говорить. Я сказал, ЗАТКНИСЬ!
Он выкручивает мне руку, потому что я рыдаю в голос. Он прав. Он совершенно прав – и это невыносимо. Те сестры, за которыми Дэн вызывался присматривать? Девочка с нашей улицы, к которой он заходил поиграть с ее щенком? Как я гордилась моим очаровательным, предупредительным сыном!
Был ли такой момент, когда я решила ничего не понимать?
– Подумай, как это скажется на нас, – продолжает Майкл. – Я столько лет потратил. И все зря. Я стану просто «папой насильника». Как я смогу смотреть в глаза коллегам? Кто согласится со мной сотрудничать? Что станет с моими исследованиями? С моим наследием?
Он пристально смотрит на меня, переживая насчет своей карьеры, и это неправильно. Так неправильно!
И тут я наконец понимаю, что я вижу.
Это опять работа Сары.
Я тогда, давно, умоляла ее сделать Майкла успешным. Придать моему робкому мужу напористость и честолюбие, которые были бы равны его таланту. И она это сделала.
Сделала слишком хорошо. И теперь в Майкле осталось только это. Не любовь ко мне. Не гордость за сына. Если он о нас заботился или что-то для нас делал, то только потому, что наши поступки отражались на нем.
Он знал, что наш сын гнилой внутри, и покрывал его. Он созвал спартанцев, чтобы организовать вечер памяти – мощное заявление о том, каким популярным был наш сын – чтобы любой компромат на Дэна умер вместе с ним. Важно только положение самого Майкла.
Есть ли в моей жизни хоть что-то, чего не коснулось бы колдовство Сары – и не испортило бы?
– Если это видео разойдется, есть вероятность, что кто-то из этих других девиц тоже выскажутся, – Майкл продолжает говорить. – Так что нам надо это прихлопнуть. Найти объяснение, по которому это стало бы ее виной, а не его. Может, использовать твои слова насчет того, что Харпер это сыграла, чтобы как-то его шантажировать или вытягивать из нас деньги. Или, может, это просто такие сексуальные игры. Подростковые эксперименты. Ведьмы – они такие, и полгорода все равно считают ее шлюхой.
Но я почти не слушаю, потому что внезапно все складывается.
Сара поколдовала над Майклом и изменила его.
Сара поколдовала над Альберто и изменила его.
И Сара колдовала над Дэном. Над моим милым мальчиком. И она его изменила!
Да, технически говоря, Дэниел мог это сделать. С той девчонкой-футболисткой и с теми другими. Изнасиловать. Но он не был виноват. Он ни в чем не был виноват. Наш мальчик умер, выпав из окна у Бриджит. И что бы Сара ни сделала, возвращая его, она при этом его извратила.
– Нет, – спокойно говорю я Майклу и беру его за руку. – Вот что мы будем говорить. Да, Дэниел сделал это с Харпер. Но он ничего не мог с собой поделать. Это не его вина, а Сары. Мы расскажем все, что она сделала тем вечером шесть лет назад. Как она его вернула. Но мы скажем, что она вернула его обратно неправильным. Это защитит нас от любых обвинений. Что бы ни всплыло, Дэниел – жертва. А виновата Сара.
Это не просто удобное оправдание. Это правда. Я это сердцем чую.
Сара испортила моего мужа и мой брак.
Она испортила моего сына.
И теперь весь мир услышит о том, что она сделала.
84Мэгги
Мне приходится колотить в дверь и кричать «Полиция!», чтобы Бриджит наконец ее открыла.
– Агент? Я чем-то могу вам помочь? Просто Черил нехорошо, а Иззи все еще…
– Уделите мне минутку.
Бриджит неохотно меня впускает, и то ли мне, то ли самой себе рассказывает о состоянии жены. А потом она останавливается и поворачивается – так неожиданно, что я чуть было на нее не налетела.
– Эта болезнь – она же не магическая? Я знаю, что Сара не стала бы… Но в той статье сказано, что кто-то из копов и те футболисты тоже больны, а вы ведь знаете, что Черил пришлось разбираться с тем неприятным происшествием с Харпер и Беатриз, и она тревожилась, не сочла ли Сара, что Харпер не получила достаточной поддержки… У нее бывают мигрени, но эта уж очень сильная. Она лежит, шторы задернула, есть не может, и не спит из-за боли. О, Боже, как я вообще могу так думать? Мне надо было просто спросить у Сары, но она будет убита тем, что я даже допустила мысль…
И прямо в коридоре Бриджит Перелли-Ли начинает лить слезы. Она плачет тихо, чтобы не потревожить родных, и вытирает каждую слезинку, как только она выкатывается. Я мягко касаюсь ее плеча и не мешаю выплакаться.
– Извините, – она шмыгает носом. – Мне очень стыдно. Просто я боюсь за Черил, боюсь за всех нас. Я была у Сары в ковене. В последние пару дней мой салон почти пустует. Что, если никто не приходит, потому что решили, что я во всем этом тоже замешана? Я подумываю, не закрыть его на несколько дней. Я видела, что сделали со знаком на въезде в город, до того, как его почистили. Знаете, нам на уроках истории говорили, что во время преследований изгоняли не только ведьм, но и невинных людей. Всех, кого только заподозрят. Я много лет с ней колдовала…
Она замолкает. Мне странно и грустно видеть, насколько она растеряна. Боится за жену. Боится, что все это сотворила ее самая близкая подруга. Боится, что подозрения города могут пасть и на нее.
Когда я скажу ей, зачем пришла, она будет в шоке из-за того, что это подозрение падает и на ее дочь.
– Я все еще стою, кажется? – пытаюсь я вызвать у нее улыбку.
У меня не получается.
– Садитесь, – говорит Бриджит, направляя меня к кухонному столу.
В комнате полно кошек: одни играют в прятки в коробке из-под нового телевизора, другие свернулись на всех свободных поверхностях. Когда Черил слегла, дом явно пришел в свое естественное состояние.
– Кыш! Пшла!
Бриджит смахивает кошку со стола. В последнюю секунду животное ловко уворачивается, и она отправляет на пол стопку учебников и папок, которые рассыпаются по крошкам для кошачьего наполнителя для туалета.
Бриджит матерится. Она на грани нервного срыва.
– Я их подберу, – говорю я. – Мне не трудно. А вы пока приведите Изабель. Я пришла повидаться именно с ней.
– Иззи?
От испуга Бриджит повышает голос. Она смотрит на меня, как на предательницу. Я догадалась, что если бы на пороге сказала, что пришла поговорить с ее дочерью, она могла меня и не впустить. Похоже, я не ошибалась.
– Это просто касается того, что она могла видеть. Извините, если она спит. Всего на несколько слов.
Бриджит уступает так, как это делают звери: неохотно, но покорно. Я наклоняюсь подобрать книги. Это школьные учебники: Иззи занималась, чтобы не отстать от класса. Я собираю учебники в стопку и тянусь за последним томиком. Это оказывается ежедневник, нежного цвета и обклеенный радужными стикерами. Он приземлился, раскрывшись, и когда я его поднимаю, страницы развертываются веером – и я вижу нечто совершенно неожиданное.
Я поспешно вытаскиваю телефон и делаю несколько снимков. Перелистываю несколько страниц. И еще один.
Щелк, щелк, щелк.
На последней странице у меня сердце дает сбой.
– Что с вами, агент?
Бриджит вернулась с Иззи. Я бормочу что-то насчет прострела, забрасываю ежедневник подальше под стол и со стоном распрямляюсь. Когда они потом его найдут, то решат, что я просто его не заметила.
Иззи стоит передо мной в мятой пижамке-комбинезоне. Она кажется милой и робкой: мамино круглое лицо и папины редкие зубы.
– Заходи и садись, Изабель. Извини, что подняла тебя. Не пугайся, просто мы снова опрашиваем всех, кто были на вечеринке в тот день, когда умер Дэниел, и…
Иззи только успела сесть на стул – и тут же вскакивает, словно ошпаренная. Бриджет возмущена.
– Вы, видимо, забыли, агент: Изабель на вечеринке не была. Она уже несколько недель болеет.
– О, точно! – я изображаю смущение. – Так. Первый список присутствующих составляла не я, но когда мы его обсуждали с ребятами из школы, четыре ученика подтвердили, что видели тебя, Изабель, так что я подумала…
Вид у Иззи перепуганный.
– Я не… Я…
Она мотает головой, и ее тугие кудряшки дергаются.
– Агент, нам всем сейчас трудно, и это уже совсем лишнее. Иззи не была на вечеринке, так что она ничем вам не поможет.
– Конечно, конечно, – бормочу я, вставая. – Ошибка. Спасибо, Изабель. Рада видеть, что тебе лучше.
Девочка уставилась на меня, как на самый свой страшный кошмар, который ожил и стоит у нее на кухне.
У самого порога я оборачиваюсь к Бриджит.
– Извините, мне нужно сделать пометку в записях на тот случай, если у кого-то возникнут вопросы. В тот вечер, когда вы в последний раз заглядывали к Изабель? И заглядывали ли вы к ней потом?
– Не знаю, агент. Можете себе вообразить, что в тот вечер творилось. Я точно к ней заглядывала перед тем, как готовить ужин. А потом тот звонок и сообщения от Харпер и Беатриз превратили вечер в ад. Я заглянула к Иззи перед тем, как лечь, но понятия не имею, когда именно это было. Только она там никак не могла быть. Ребят с той вечеринки увезли в больницу, их опрашивали копы. Вы ведь видели, какая Иззи ранимая. Она не могла просто прокрасться домой и лечь спать, как ни в чем не бывало.
– Поняла. Спасибо. Надеюсь, Черил быстро поправится.
Бриджит поспешно захлопывает за мной дверь.
Не понимаю, что происходит, но я не была бы копом, если бы моментально не определила, какой именно в тот момент была реакция Иззи.
Вина.
Я вытаскиваю телефон, листаю иконки и составляю быстрое послание Честеру.
«Возвращайся в отдел, пусть Старикан заканчивает опрос. И привези Роуэн».
85Мэгги
– Это – Старинные Знаки, – говорит Роуэн, хмуро глядя на экран моего телефона, с которого мы втроем их рассматриваем. – Древние. Сильные. И еще – запретные.
– Какого дьявола они делают в ежедневнике школьницы? – вопрошаю я. – Где она могла их увидеть – в интернете?
– Нет.
Честер нервно ерзает.