– Они из текста, который называется «Стандартная американская книга премудрости», которую все ведьмы называют «Старкросским гримуаром». Ей два с половиной века, и она находится в списке строжайше запрещенных. «Старкросс» нельзя копировать, давать почитать или использовать как справочник. Тот, кто это нарисовал, технически уже нарушил закон. Больше того: вы его нарушили, просто сделав снимки. Их нельзя пересылать по электронной почте, распечатывать или хранить в своей базе данных. В период борьбы за декриминализацию магии движение, которое потом стало Собором, попыталось отыскать и уничтожить все экземпляры «Старкросс», чтобы убедить людей в том, что ведьмы и колдовство не опасны. Так что эти книги – сверхредкие. Обычно их тайком передают из поколения к поколению в рамках своей семьи.
– Но вот этот знак? – я указываю на третий снимок, последний, увиденный мной в ежедневнике перед тем, как Бриджит мне помешала.
Если ты не знаком с магией, то глядя на этот рисунок можешь решить, что пора покупать очки: он ускользает и корчится на странице. Как будто все мыслимые гадкие слова разбили на части и перемешали, а теперь они пытаются снова собраться, так что все прямые и изгибы оказываются не на месте. Как будто то единственное слово, которое они смогут образовать, будет содержать в себе все самые мерзкие мысли на свете, записанные или только представленные.
Роуэн не отвечает на мой вопрос. Она прикрыла глаза ладонью, словно хочет их защитить или отвратить зло. Так что я договариваю сама:
– Это то, что мы видели на вилле. Пыль вот так извивалась… перед взрывом…
Я откидываюсь назад, протяжно выдыхая. Как такое возможно? Та жуткая магия, которую мы наблюдали, принадлежит славной, невинной Изабель с ее спальным комбинезоном?
Изабель, которая не ходила в школу почти весь этот семестр, получив массу времени, чтобы спланировать нападение на Дэна. Которая пряталась у себя в спальне все эти недели, пока шло расследование, делая за закрытыми дверями черт знает что…
Изабель, единственной подругой которой назвали Харпер.
Она могла убить Дэна?
– Вы говорите, «Старкросс» – это редкость? – уточняю я у Роуэн. – А у семьи без известных магических способностей мог оказаться его экземпляр?
– Исключено. Надо искать историю непрерывной магической практики, уходящую ко времени сразу после Войны за независимость, когда эту книгу напечатали.
Другими словами, Феннов.
Могли ли Сара тайно обучать Изабель? Может, ведьма слишком преданна ей, чтобы рассказать мне о своей юной ученице, хотя она знает, что я веду охоту на магически одаренного подозреваемого?
Я говорила себе, что в Санктуарии нет ни одного человека, которого Сара Фенн стала бы покрывать, если при этом она поставит под удар свою собственную дочь. Однако Иззи Перелли явно будет этим единственным исключением. Готова спорить, что Сара хранила бы тайну Изабель вплоть до того момента, когда Харпер уже явно ожидал арест. Возможно, даже и тогда. Она скорее сбежала бы с дочерью, но не выдала ребенка двух своих лучших друзей.
Я честно говорю Роуэн, кто именно нарисовал эти знаки.
– Мать Иззи – член ковена Сары Фенн, – говорю я. – Фенн твердит, что ни у кого из них нет магических способностей, но что если у Бриджит Перелли они есть, но ей удалось их скрыть? То есть – она всегда умела обращаться с животными, – тут мне вспоминаются случайно услышанные несколько недель слова. – Помню, ее жена сказала, что кошек у Бриджит хватит на целый ковен.
Роуэн пытается улыбнуться.
– Осторожнее с этим. Обвините женщину с кошками – и половина женского населения окажется под подозрением. Это – тактика со времен гонений. И нет – Бриджит необязательно должна быть одаренной. Способности часто передаются через поколение. А сейчас люди живут дольше, и порой мы видим, что они даже пропускают больше одного поколения, так что достаточно кого-то из бабок или дедов девочки, или даже прабабок и прадедов – и дар сможет проявиться. Хотя…
Взгляд ведьмы невольно устремляется к телефону. Роуэн его перевернула, чтобы даже случайно не посмотреть на снимки, но теперь она берет его и снова разглядывает на изображения.
– Хотя что?
– Я не очень хорошо знаю «Старкросс», – объясняет она. – Он из Тринадцати колоний, работа белых, хотя и содержит кусочки отовсюду, обычно с неточностями. Но я смогла его почитать, когда работала на Собор. Это – единственная организация, которой разрешено иметь экземпляр, чтобы совет мог с ним сверяться, потому что там есть и всяческое культурное наследие. Точного значения я не знаю, но вот это, – тут она увеличивает одно из изображений из ежедневника Иззи, – как-то связано с убежищем или сокрытием. Если этот знак был сотворен на вилле, это объяснило бы тот взрыв. Реакция на попытку обнаружить действующую магию.
– Взрыв… – говорю я, потому что у меня в мозгу возникают новые зацепки. – И сокрытие. Так Сара Фенн описала это, когда взорвалась ее лавка. Она сказала, что пыталась ворожить, чтобы увидеть, что случилось с Дэном, но ее чаша ничего не показала, а разлетелась. Окна выбило.
Мы замолкаем, пытаясь все это переварить. Столько зацепок возникает! Я уверена, что если смогу соединить все звенья в одну цепь, то на ее конце обнаружится ответ.
– Есть одна крупная проблема, – нарушает молчание Роуэн. – Ни одна американская ведьма не стала бы обучать своего ребенка этим знакам. Сара Фенн могла показать Изабель, как варить зелья и творить элементарные чары. Но не дала бы ей копировать запретные знаки, о существовании которых даже ведьмы постарались забыть.
– А что, если она самоучка? – высказывает предположение Честер. – Я хочу сказать: оба ее родителя дружны с Феннами. Что если Бриджит или Пьер взяли на время «Старкросс», чтобы Изабель его почитала, и при этом так, чтобы Сара об этом не знала?
Роуэн фыркает:
– Все экземпляры «Старкросс» хранятся под замком. И, скорее всего, под очень мощной защитой. Его не возьмешь так просто, словно библиотечную книгу.
– Да и почему бы не сказать Саре? – возражаю я. – Какой в этом смысл?
– Может, они узнали о способностях Иззи только после того, как Бриджит познакомилась с Черил, и молчали об этом, зная отношение Черил к колдовству? – размышляет Честер. – Или… вы ведь сказали, что девочка сверхстеснительная. Ну, она могла видеть, как относятся к ее подруге Харпер из-за того, что она дочь ведьмы, и не захотела такого для себя. Может, ее испугал ее дар, так что она попросила маму с папой никому не рассказывать.
– Ведьмы-самоучки крайне опасны, – говорит Роуэн. – Это одна из причин, по которой регистрация обязательна: чтобы Собор мог гарантировать, что все люди с магическими способностями прошли должное обучение.
– Босс? – окликает меня Честер. Потому что я замерла: только что сказанное Роуэн напомнили мне еще кое о чем.
«Все экземпляры «Старкросс» хранятся под замком. И, скорее всего, под очень мощной защитой».
Я вспоминаю тот день, когда после попытки ворожбы у Сары взорвалась мастерская. Там присутствовали Бриджит и Пьер.
Бриджит, у которой был талисман, позволявший войти в мастерскую несмотря на Сарины защитные чары. И которая провела в доме подозрительно много времени.
Пьер, очаровательный щербатый Пьер, который ремонтировал Сарину мастерскую. Который когда-то ее построил, как он сам сказал мне в ту нашу первую экскурсию по городу.
Они прекрасно знали, где Фенн хранит экземпляр «Старкросс». И они могли к нему подобраться.
Черт.
Черт, черт, черт!
Как же меня достал этот вшивый городишко с его враньем и враждой. А еще больше меня достало это дело с колдовством и убийством, которое испортит мне карьеру.
– Мэм?
Честер смотрит на меня встревоженно. И он прав. Мне надо взять себя в руки.
Как Пьер ни симпатичен, он просто еще один житель Санктуария, привлекший мое внимание вместе со своей странно-невинной дочерью, которая в своем радужном ежедневнике чертила жуткие знаки – настолько сильные, что магическому эксперту тошно на них смотреть.
– Думаю, нам надо поговорить с Пьером, – говорю я, придвигая к себе телефон. – Большое спасибо, Роуэн. Возможно, позже вы снова нам понадобитесь, но пока с учетом настроений Санктуария я бы советовала вам взять такси до дома. Мы будем на связи. Пошли, Гринстрит.
Однако до Пьера мы не добираемся. Пока я веду машину, рация дает сигнал и Чес отвечает. Я слышу ленивые интонации Мерзкого Кона.
– Кое-что обнаружилось, – говорит он. – К сожалению, телевизионщики попали туда первыми. Они планируют сегодня это передавать. Советую вам все бросить и заняться этим.
И он прав.
86
*предварительная запись после проблем с соблюдением правовых норм с прошлым репортажем
ВЕДУЩИЙ: Расследование возможного убийства с помощью колдовства в Санктуарии продвигается шумно. Последним заявлением, потрясшим город, стало утверждение, будто череда заболеваний может иметь сверхественное происхождение – и связана с этим с этим делом.
И вот теперь владелица собаки на прогулке натолкнулась на очень важную улику. Анна Дао находится на месте за городской чертой Санктуария.
ДАО: Да, спасибо Джереми.
Ну, как вы видите, у меня за спиной полиция отгородила участок и попросила нас не приближаться. Но я видела все собственными глазами и могу вам признаться, что это пугает.
Единственное подходящее описание – это место ритуала, возможно, даже жертвоприношения.
Со мной леди, которая его нашла – Дженнифер Блам. Спасибо, что вы с нами, миссис Блам. Вы можете мне рассказать, что именно обнаружили?
БЛАМ: Это нашел Рокет. Правда, Рокет? Он бигль, как видите. Отличный нюх.
ДАО: И что он унюхал?
БЛАМ: Ну… кровь. Мы шли по дорожке, вон там, и он бросился сюда. Когда я подошла, он слизывал ее с дерева.