– Изабель Перелли не имеет магических способностей?
А это еще что такое? Иззи? Я кошусь на Пьера, которого этот вопрос явно тревожит.
– Не имеет.
– Вы можете это подтвердить, мистер Мартино?
– Совершенно точно не имеет.
– Мисс Фенн, Бриджит Перелли-Ли, Джулия Гарсия или Беатриз Гарсия имеют магические способности?
– Не имеют.
– Большое вам спасибо. Достаточно, Честер.
Гринстрит захлопывает блокнот.
– Позже мне надо будет записать ваши показания на диктофон, мисс Фенн, но пока этого достаточно. Я пришла к выводу, что в смерти Дэниела Уитмена никакой магии не присутствовало. Вероятная причина – несчастный случай из-за показа записи с половым актом между ним и вашей дочерью. Этот акт хоть и может с виду включать в себя элементы насилия, на самом деле происходил с согласия вашей дочери.
– Что вы?.. Нет!
Я не понимаю. О чем она? Первая часть – это то, что я отчаянно хотела услышать. Но вот остальное? Харпер изнасиловали! Я уставилась на копа. Она с совершенно больным видом повторяет свои слова.
– Я резюмирую. Смерть Дэниела Уитмена была несчастным случаем. Ваша дочь согласилась на половой акт.
Теперь я, наконец, понимаю. У меня вырывается стон, потому что это очень больно – и Пьер крепче меня обнимает.
Я помню, как в самом начале у меня на кухне Эбигейл использовала свое горе, которое было таким же острым и смертоносным, как мой серп. «Жизнь моего сына в обмен на невиновность твоей дочери», – сказала она, пытаясь заставить меня вернуть к жизни тот ужас, которым стал бы обгоревший труп Дэниела, пролежавший несколько дней в морге.
Теперь коп предлагает мне то же самое, но только наоборот: «Жизнь твоей дочери за невиновность Дэна Уитмена».
Если мы будем держаться того варианта случившегося, который она только что изложила, все закончится.
– Эбигейл ни за что на это не согласится, – говорю я ей.
«Харпер ни за что не согласится», – думаю я про себя.
– Предоставьте миссис Уитмен мне. Мне необходимо знать, можете ли вы отвечать за Харпер.
Эйра вспрыгивает мне на плечо и мнет его, выпустив когти.
– А с чего ей так говорить? – вопрошаю я. – Неужели нет другого пути?
Коп молчит. На ее лице ясно написано, насколько ей противна эта ситуация. А я в ярости. Общество постоянно требует этого от нас. Молчите. Подыгрывайте. Не реагируйте.
Наше молчание – это цена, которую от нас требуют платить за наше спокойствие.
Когда я сказала, что пойду на все, чтобы уберечь мою дочь, я не представляла себе подобного.
Я ничего не могу гарантировать в отношении Харпер. Но я киваю – и следователь облегченно переводит дух.
– Спасибо, мисс Фенн. Я сейчас уйду в соседнюю комнату и позвоню моему начальнику. После этого я покину вас до утра, когда мы вернемся и отвезем вас к Харпер. Мы найдем вам безопасное место вне города, пока все не утихнет. Никто не знает, что сегодня вы ночуете здесь, так что вам ничто не угрожает. Честер озвучит вам кое-какие детали.
Я вполуха слушаю, как Честер объясняет, что мою машину они отгонят в безопасное место, чтобы никто не догадался о моем присутствии. Одновременно я напрягаю слух – мы все это делаем – чтобы услышать разговор следователя.
Я слышу, как она повторяет «массовая истерия» и «агрессивная толпа». Она не щадит Эбигейл.
– Эта женщина постоянно утверждала, что ее сына убила ведьма. А теперь она говорит, что он уже один раз умирал, шесть лет назад, и ведьма его воскресила. То есть – выберите что-то одно, дамочка! А шеф полиции, Тэд Болт, не только ничем не помогает – он тоже в этом участвует. Этим вечером он взял и публично заявил, что он – азартный игрок и ходил к проституткам. И знаете что? Это его заставила делать местная ведьма! Я не хочу винить Болта, ему сейчас нелегко из-за болезни сына. Но он определенно некомпетентен. И да – эта болезнь? Она тоже из-за ведьм! Весь город откатился на четыре века назад, Реми.
Я не могу следить за тем, что говорит ее начальник, хотя до меня то и дело долетают проклятья. И, наконец, главный вопрос: она просит разрешения увезти нас с Харпер из Санктуария в безопасное место.
И ее босс его дает.
Дело сделано.
Копы прощаются, обещая вернуться в семь утра и увезти меня к Харпер. На ночь я устраиваюсь у Пьера в свободной комнате: там ночует Иззи, когда навещает отца. Тут полно детских украшений: постеры с диснеевскими принцессами, фотографии поп-певцов и подростков-актеров, вырезанные из журналов.
Хотя я боялась, что не смогу спать, глаза у меня смыкаются, как только я укрываюсь веселеньким розовым одеялом Иззи. А когда я проснусь, этот кошмар уже закончится.
96Эбигейл
Ночью меня будит какой-то звук. Я смотрю на часы: 3:30 ночи.
В спальне Майкла кто-то ходит. Я моментально просыпаюсь окончательно, хватаю халат и выскальзываю из-под одеяла. По крови растекся адреналин. Оставаться на месте или попытаться сбежать?
Я слышу, как отодвигается дверь встроенного шкафа. Вот удачный момент.
Однако на площадке мне не везет. Я забыла, как сильно скрипят наши древние половицы. Одна из них издает особенно громкий звук – и меня парализует от страха.
До того мгновения, когда раздается голос мужа.
– Эбигейл! Это ты?
Майкл выходит на площадку – полностью одетый.
– Милый! Это просто ты. Ты меня испугал.
По правде говоря, в нем есть что-то такое, что продолжает меня пугать. В слабом лунном свете из окна лицо у него наполовину темное, а наполовину светлое. Из-за этого выражение на нем разобрать невозможно. В руке у него крошечный медицинский монитор, экран у которого тускло светится.
– Куда ты? – спрашиваю я, так и не дождавшись его ответа.
– В больницу. Проведать Джейка.
– Ну, он ведь спит! Разве это до утра не подождет?
– Утром будет слишком поздно.
– Слишком поздно? Хочешь сказать, что ему становится хуже?
– Хочу сказать, что ему становится лучше.
Майкл наклоняется, целуя воздух в дюйме от моей щеки, а потом энергично бежит вниз по лестнице. Он сказал какую-то бессмыслицу. Я все еще пытаюсь что-то понять, когда слышу, как он заводит машину. Свет фар прочерчивает стены – и он уезжает.
Только оказавшись у себя в темной спальне, до меня вдруг доходит.
В машине, на обратном пути с площади, я радовалась тому, как все завелись. Насколько переполнились отвращением к Сариным грязным делишкам. Насколько рвались что-то предпринять против нее и Харпер. А вот Майкл озвучил предостережение.
– Но проснутся ли они такими же гневными? – сказал он. – Проснутся ли в страхе? Нам ведь именно это нужно.
«Нам ведь именно это нужно».
Я хватаю телефон и набираю его номер. Он переключается на голосовую почту. Я отключаюсь и набираю снова. Голосовая почта. И опять.
На четвертом звонке я открываю было рот – и проглатываю слова раньше, чем они срываются у меня с губ.
Он действует под магическим принуждением. Никакими моими словами ничего не изменить. Голосовое сообщение от меня просто станет уликой против нас обоих.
Я прерываю звонок. Отключаю телефон.
Пытаюсь заснуть.
Безуспешно.
97Мэгги
Серфингисты, и парни, и девицы, – люди привычки, и в восемь часов солнечным утром мы с Честером уже греемся на солнце на променаде Грин-пойнт, глядя, как их загорелые тела мчатся по воде. Среди них, прямая и беззаботно гребущая на доске в облегающем гидрокостюме, Харпер Фенн. Она еще не заметила свою мать, хотя ведьма босиком расхаживает по песку.
Этим утром мир ощущается по-другому. Вернулась надежда. Надежда на то, что у матери и дочери будет возможность начать сначала. Что к Эбигейл Уитмен наконец придут смирение и признание случившегося, а в Санктуарий вернется покой.
Выбранный мной путь – это поступить неправильно в глазах закона, но при этом мой выбор ощущается как очень даже правильный.
По пути сюда Сара не переставала возбужденно говорить о Харпер, и я могу себе представить, как они обе будут счастливы в таком вот месте – хотя, в идеале, подальше от Санктуария. Честер восхваляет достоинства Орегона, о которых, несомненно, наслушался от Роуэн.
Вчера у меня состоялся трудный разговор с Роуэн. Тем не менее я подвела его к такой позиции, которая меня устроила. Я выложила мои теории – и мои опасения относительно того, насколько сильно город взбудоражился за столь короткое время. Какие последствия будут в масштабе всей страны в том случае, если это дело попадет в суд.
Следователь поняла меня правильно.
– Одной виновной ведьме спустят убийство, чтобы всем нам не пришлось жить в страхе. Вот что вы предлагаете.
– С формальной точки зрения Изабель не виновна, – сказала я, – потому что все обвиняемые считаются невиновными до того момента, как их вина не будет доказана, а это дело будет закрыто до того, как что бы то ни было докажут.
Роуэн рассматривала меня так, будто я – птичка, оперение которой считали известным, но на которой внезапно обнаружились новые отметины. В конце концов она кивнула.
– Одной невиновной ведьме. Понимаю.
Я затаила дыхание, не желая принуждать ее дать согласие, однако мне надо было убедиться, что, спасая Иззи и Сару, я не подвергаю опасности других людей. Так что у меня к моему эксперту был еще один вопрос.
– По словам Сары, то, что обнаружила собачница, было подготовкой к так называемому ритуалу солнечного камня. Однако СМИ связали это с болезнью. Могу ли я ей верить? И не могла ли в этой болезни быть виновата Иззи? Она поражает только тех людей, которые были связаны с этим расследованием.
– Ритуал солнечного камня обеспечивает ясность мыслей в моменты смятения. Снимки найденного на месте соответствуют традиционной форме ритуала. Это – изобретательная и довольно изящная идея, которая даже могла бы сработать. Что до болезни, то ведьмы не способны поразить целый город. Это – пропаганда эпохи гонений.